"Три толстяка" Андрея Могучего
БДТ
26 января
Премьера
Андрей Могучий внезапно назначил первый спектакль "Трех толстяков" (не считая студенческого предпремьерного показа) на 26 число - подложив большую свинью александрийцу Фокину, у которого на этот день задолго до была запланирована премьера "Швейка".
Тема спектакля, взятая из замечательной книги Юрия Олеши, надо сказать, самая могучая. Потому что постоянная склонность режиссера к буффонаде, абсурдизму, цирковому искусству, детскому сознанию - вроде ОБЭРИУ - давно известна. И действительно, спектакль (т.е. первый эпизод; в дальнейшем нас ждет театральный сериал, на который я для себя еще не решил, пойду - не пойду, ибо сиквел почти всегда получается хуже первоначальной версии) вышел интересным.
Входя в зал, в первую очередь видишь канат, натянутый над залом из левой ложи дирекции до середины второго яруса. Понятно, по нему должен пройти Тибул. Потом видишь какую-то ахинею на сцене: столы, заваленные хламом, - то ли следы беспорядочной жрачки толстяков, то ли космические химикаты из будущего. С началом спектакля выясняется, что это запущенный кабинет Гаспара Арнери. Все, что связано с доктором Гаспаром, сильно тягомотно и напоминает спектакль "Не Гамлет", поставленный Могучим в "Приюте комедианта" по пьесе Владимира Сорокина. Точно, как там, звучит длинная лекция, наполненная глупостями, и сразу хочется уйти - но делать этого не надо, потому что доктор начнет ползать по стене, как насекомое, а потом прямо в его ученый кабинет ворвутся повстанцы, правительственные войска сломают стены пушкой (которая с одной стороны пушка, а с другой - полевая кухня), прямо на сцене солдаты начнут расстреливать восставший народ, а герои сопротивления взрывать себя вместе с солдатами. Но все это не всерьез: потом все убитые встанут, затанцуют и промаршируют восвояси, ибо за нами, землянами, наблюдает инопланетный разум - куда более развитый, чем наш, - и от Олеши прочертится прямая линия к "Трудно быть богом", а чтобы всем в зале было понятно, оформлено это в стилистике "Звездных войн". Но стилистика "Звездных войн" сразу сломана гламуром и красотойспасетмир: инопланетный разум, оказывается, представлен тремя розовыми дамами и стайкой молодых девушек. Девушки тупые, а дамы мудрые. Девушки - что-то вроде античного хора: поют про то, что видят, а дамы направляют ход истории. Все понятно? Но очень ярко и очень эффектно.
Вторая часть спектакля посвящена цирку дядюшки Августо, там все прикольно и по-цирковому. Номера, которые показывают на сцене, выдержаны в духе Хармса - их не показывают, о них рассказывает Августо-конферансье, но когда появится Суок - "девочка с красными волосами" (революционная Мальвина, надо полагать), - она взмоет над куполом на какой-то революционной трапеции и будет размахивать красными флагами, напоминая о девушках-гимнастках, строивших пирамиды из молодых революционных тел на концертах двадцатых годов. Прямо в цирк заявится государственная власть: первый чиновник (типа премьер-министр, но с длинной косой - сплошной феминизм можно усмотреть в спектакле Могучего), министр войны, весь обвешанный медалями (намек на перестроечную сказку Леонида Филатова: "Весь обвешанный, как елка, На спине - и то их шесть!") и министр развлечений (намек на министра Мединского можно усмотреть в спектакле Могучего). Разумеется, всех циркачей расстреляют, останутся в живых только Гаспар Арнери и Суок. А главный революционер Тибул, размахивающий чем-то вроде ППШ, настолько глуп и прямолинеен, что умеет только ходить по канату (намек на тупость всех и всяческих революций можно усмотреть в спектакле Могучего). И то не очень - на этом канате его и подстрелят, хотя я лично не уверен, что он не оживет (вместе с остальными циркачами во второй или хотя бы третьей части спектакля). На закуску: дверные завесы циркового шатра сделаны из каких-то лозунгов в честь годовщин Октября, костюм Суок сшит из какого-то бархатного знамени вроде официальных знамен советских организаций и на нем четко выделяется серп и молот, а шапочки "Мотыльков знаний" - это дурочки из будущего - с одной стороны, дамские шапочки а ля двадцатые годы, с другой стороны, советские милицейские шлемы со звездой. На эту звезду они показывают, рассказывая о событиях на Площади Звезды и вызывая здоровый смех в зале (хотя Площадь Звезды в романе Олеши - это, конечно, парижская Etoile).
В общем, как всегда в спектаклях Могучего, это безумие, но безумие талантливое. Могучий не способен генерировать философских смыслов, тем более не способен рефлектировать по поводу революционных ценностей и вообще по поводу чего бы то ни было (прикольно, что роман Олеши - это как раз интеллигентская рефлексия по поводу революции и революционного мифа, потому роман и стал так популярен в период оттепели - когда по нему сняли фильм с молодым Баталовым в главной роли). Зато у него есть детская непосредственность (вот так он сегодня читает роман), которая, впрочем, имеет и оборотную сторону - детскую пошлость. В этом опусе Могучего пошлости минимум, а яркой театральности хоть отбавляй, так что смотреть интересно.
Ну и, конечно, нет ничего более разного, чем Могучий и традиции БДТ (об этом уже написано немало, вряд ли имеет смысл развивать этот тезис). Кроме того, старой и молодой труппе БДТ приходится ломать себя, потому что театр Могучего - это совсем не театр актера. Актер для этого экспрессионистского театра значит еще меньше, чем для театра Льва Додина. Не знаю, интересно ли народным артисткам РФ Марине Игнатовой и Елене Поповой играть "розовых дам" - они многое успели сыграть и во временa позднего Товстоногова и во времена Чхеидзе. Но почти уверен, что глупые "мотыльки" из будущего - это совсем не то, чего могла бы достичь на театральной сцене Полина Толстун, получившая широкую известность благодаря "Дядюшкиному сну" Темура Чхеидзе. Нового "Дядюшкиного сна", не говоря о дивной "Аркадии" конца 1990-х, Андрей Могучий не поставит, факт.
Но театр на Фонтанке, похоже, развивается каким-то своим, новым путем. И Андрею Могучему, когда он закончит с "Толстяками", можно посоветовать присмотреться к немецким экспрессионистам двадцатых - начиная с Эрнста Толлера. Это будут тексты, очень близкие ему по духу, и совершенно неизвестные в современных театральных кругах. Пи-ар-взрыв гарантирован.
26 января
Премьера
Андрей Могучий внезапно назначил первый спектакль "Трех толстяков" (не считая студенческого предпремьерного показа) на 26 число - подложив большую свинью александрийцу Фокину, у которого на этот день задолго до была запланирована премьера "Швейка".
Тема спектакля, взятая из замечательной книги Юрия Олеши, надо сказать, самая могучая. Потому что постоянная склонность режиссера к буффонаде, абсурдизму, цирковому искусству, детскому сознанию - вроде ОБЭРИУ - давно известна. И действительно, спектакль (т.е. первый эпизод; в дальнейшем нас ждет театральный сериал, на который я для себя еще не решил, пойду - не пойду, ибо сиквел почти всегда получается хуже первоначальной версии) вышел интересным.
Входя в зал, в первую очередь видишь канат, натянутый над залом из левой ложи дирекции до середины второго яруса. Понятно, по нему должен пройти Тибул. Потом видишь какую-то ахинею на сцене: столы, заваленные хламом, - то ли следы беспорядочной жрачки толстяков, то ли космические химикаты из будущего. С началом спектакля выясняется, что это запущенный кабинет Гаспара Арнери. Все, что связано с доктором Гаспаром, сильно тягомотно и напоминает спектакль "Не Гамлет", поставленный Могучим в "Приюте комедианта" по пьесе Владимира Сорокина. Точно, как там, звучит длинная лекция, наполненная глупостями, и сразу хочется уйти - но делать этого не надо, потому что доктор начнет ползать по стене, как насекомое, а потом прямо в его ученый кабинет ворвутся повстанцы, правительственные войска сломают стены пушкой (которая с одной стороны пушка, а с другой - полевая кухня), прямо на сцене солдаты начнут расстреливать восставший народ, а герои сопротивления взрывать себя вместе с солдатами. Но все это не всерьез: потом все убитые встанут, затанцуют и промаршируют восвояси, ибо за нами, землянами, наблюдает инопланетный разум - куда более развитый, чем наш, - и от Олеши прочертится прямая линия к "Трудно быть богом", а чтобы всем в зале было понятно, оформлено это в стилистике "Звездных войн". Но стилистика "Звездных войн" сразу сломана гламуром и красотойспасетмир: инопланетный разум, оказывается, представлен тремя розовыми дамами и стайкой молодых девушек. Девушки тупые, а дамы мудрые. Девушки - что-то вроде античного хора: поют про то, что видят, а дамы направляют ход истории. Все понятно? Но очень ярко и очень эффектно.
Вторая часть спектакля посвящена цирку дядюшки Августо, там все прикольно и по-цирковому. Номера, которые показывают на сцене, выдержаны в духе Хармса - их не показывают, о них рассказывает Августо-конферансье, но когда появится Суок - "девочка с красными волосами" (революционная Мальвина, надо полагать), - она взмоет над куполом на какой-то революционной трапеции и будет размахивать красными флагами, напоминая о девушках-гимнастках, строивших пирамиды из молодых революционных тел на концертах двадцатых годов. Прямо в цирк заявится государственная власть: первый чиновник (типа премьер-министр, но с длинной косой - сплошной феминизм можно усмотреть в спектакле Могучего), министр войны, весь обвешанный медалями (намек на перестроечную сказку Леонида Филатова: "Весь обвешанный, как елка, На спине - и то их шесть!") и министр развлечений (намек на министра Мединского можно усмотреть в спектакле Могучего). Разумеется, всех циркачей расстреляют, останутся в живых только Гаспар Арнери и Суок. А главный революционер Тибул, размахивающий чем-то вроде ППШ, настолько глуп и прямолинеен, что умеет только ходить по канату (намек на тупость всех и всяческих революций можно усмотреть в спектакле Могучего). И то не очень - на этом канате его и подстрелят, хотя я лично не уверен, что он не оживет (вместе с остальными циркачами во второй или хотя бы третьей части спектакля). На закуску: дверные завесы циркового шатра сделаны из каких-то лозунгов в честь годовщин Октября, костюм Суок сшит из какого-то бархатного знамени вроде официальных знамен советских организаций и на нем четко выделяется серп и молот, а шапочки "Мотыльков знаний" - это дурочки из будущего - с одной стороны, дамские шапочки а ля двадцатые годы, с другой стороны, советские милицейские шлемы со звездой. На эту звезду они показывают, рассказывая о событиях на Площади Звезды и вызывая здоровый смех в зале (хотя Площадь Звезды в романе Олеши - это, конечно, парижская Etoile).
В общем, как всегда в спектаклях Могучего, это безумие, но безумие талантливое. Могучий не способен генерировать философских смыслов, тем более не способен рефлектировать по поводу революционных ценностей и вообще по поводу чего бы то ни было (прикольно, что роман Олеши - это как раз интеллигентская рефлексия по поводу революции и революционного мифа, потому роман и стал так популярен в период оттепели - когда по нему сняли фильм с молодым Баталовым в главной роли). Зато у него есть детская непосредственность (вот так он сегодня читает роман), которая, впрочем, имеет и оборотную сторону - детскую пошлость. В этом опусе Могучего пошлости минимум, а яркой театральности хоть отбавляй, так что смотреть интересно.
Ну и, конечно, нет ничего более разного, чем Могучий и традиции БДТ (об этом уже написано немало, вряд ли имеет смысл развивать этот тезис). Кроме того, старой и молодой труппе БДТ приходится ломать себя, потому что театр Могучего - это совсем не театр актера. Актер для этого экспрессионистского театра значит еще меньше, чем для театра Льва Додина. Не знаю, интересно ли народным артисткам РФ Марине Игнатовой и Елене Поповой играть "розовых дам" - они многое успели сыграть и во временa позднего Товстоногова и во времена Чхеидзе. Но почти уверен, что глупые "мотыльки" из будущего - это совсем не то, чего могла бы достичь на театральной сцене Полина Толстун, получившая широкую известность благодаря "Дядюшкиному сну" Темура Чхеидзе. Нового "Дядюшкиного сна", не говоря о дивной "Аркадии" конца 1990-х, Андрей Могучий не поставит, факт.
Но театр на Фонтанке, похоже, развивается каким-то своим, новым путем. И Андрею Могучему, когда он закончит с "Толстяками", можно посоветовать присмотреться к немецким экспрессионистам двадцатых - начиная с Эрнста Толлера. Это будут тексты, очень близкие ему по духу, и совершенно неизвестные в современных театральных кругах. Пи-ар-взрыв гарантирован.