Соломенское ухо
В старом Киеве, в закупоренных дворах,
слух бродит:
как вкус и его груши -
без детей скисают плоды;
как страх и его старик -
к нему не приедет дочь.
Тяга к ушедшей эпохе открыла сквозные ходы -
ворсистой памяти уши.
Остановись и слушай…
Вот подъезд:
где-то гремят посудой,
ступени сгибают колени - тяга идет вверх,
и лепит забота лица,
поигрывая на клавишах-половицах.
Это не облезлая краска сквозного хода,
а дактилоскопия рога, сквозь который дует тревога:
что начертишь на обрывке свободы
такой же увечной, как лучезарное ухо Ван Гога?
Киев глохнет. И вечером
выгружаешь улов натруженной улитки:
стена дореволюционной плитки,
весна, простуженная на балконе,
мокрые от собачьего носа ладони.
И две створки слуха, раскрытые в той каморке,
где прямиком на задворки выходит
старого дома
ухо.