Алчность (1924)
Один из самых известных и высоко ценимых представителей немого кино фильм «Алчность» Эриха фон Штрогейма - эпическое кинополотно гриффитовского масштаба. Эпическое не только хронометражем в четыре часа (а первоначальная версия шла дольше восьми), но и натурными съемками, и большим отрезком времени происходящих событий. Целостность фильма, к сожалению, теряется из-за вставок фотографий, заменяющих утерянную кинопленку, что было применено при восстановлении ленты. Откровенный взгляд на общество, изобличение цинизма, алчность к деньгам, возможно, приобретают утрированную форму, что характерно для эпохи отсутствия звука. Об этой правдивости, режущей глаза, говорил английский историк кино и документалист Пол Рота: «Американцы не могли поверить, что кто-то осмелился сделать фильм о человеке, который убил жену, прячущую деньги. Ведь это было так близко к жизни, слишком откровенно и потому требовало суждения».
Штрогейм прибегает в этом фильме к вирированию отдельных деталей преимущественно желтой краской, а золоченым скальпелем правды срезает внешнюю оболочку дружбы и любви персонажей, оголяя их нутро. Выигрыш в лотерее крупной суммы денег становится катализатором зла и раздора: приятель главного героя, уступивший свою невесту МакТигу, обращается в завистника и начинает припоминать долги за несущественные вещи, вроде как за то, что друг у него когда-то бесплатно ночевал; жена МакТига становится одержимой деньгами и полирует желтые монетки до золотого блеска. Их отношения сначала приобретают холодный характер, а затем и вовсе рушатся, перерастая в ссоры, рефреном которых выступают кадры парочки их желтых канареек. Особняком стоит романтическая история еще одной четы - двух пожилых людей, долгое время томившихся от тайной любви через стенку в ожидании знакомства, - более мудрой и в качестве контрпримера живущей счастливо, несмотря на выигрыш соразмерной денежной суммы, уравновешивающей их положение с молодыми супругами.Еще одна сюжетная линия - история о сумасшедшей мексиканке Марии и ее приятеле Зеркове - имеет только лишь интертекстуальную необходимость, показывая абсурдность помешательства на деньгах и невозможность обретения от этого счастья. Возможно, виной некоторой отстраненности историй является раздробленность сокращенной версии фильма с затушеванными прямыми связями.
Режиссер поучает зрителя "золотым тельцом", наказывая Трину ампутацией пальцев, ранее начищавших монеты. С позиции всевидящего наблюдателя можно заблаговременно заметить вирированную руку в синем цвете - к слову, цвета золота в негативе. Но это предупреждение не спасает героиню от более суровой расправы - в алых красках, без права на эпитимию. А МакТиг, попавший в предначертывающую рок Долину Смерти ради богатства, не находит ничего, кроме бескрайних просторов песка и яркого солнца - испепеляющего диска в небе, этой обжигающей долларовой монеты. Обретя высокий общественный статус, он почувствовал горести жизни и лишился любви; попав в пустыню, видится снова клишированный сюжетный ход: здесь вместилище сокрытого капитала, но нет жизненной первоосновы - воды. Взгляд режиссера на Америку выливается через уста протагониста испуганным возгласом при виде пресмыкающихся тварей: «Господи, что за местность!» (в оригинале эта фраза в пустыне звучит более неоднозначно: country - и «страна», и «местность»), - как позднее осознание героем своей среды обитания.
Простосердечие Штрогейма особенно проявляется в нагромождении очевидных аллегорий - будто кодов, состоящих из трех единиц, - в финальном кадре: труп бывшего друга МакТига, прикованного к нему наручниками; мешочек золота, страсть к которому была на протяжении всего фильма; умирающая канарейка уже без своей второй половинки (как и МакТиг), отсылающая к началу истории и противопоставляющая персонаж его исходному образу - благородному защитнику животного. Наивность автора, как замечали близкие люди, наблюдалась и в его личной жизни. Еще один художник натурализма Жан Ренуар говорил о детских выходках, донкихотстве и хвастовстве Штрогейма в возрасте за пятьдесят, когда тот считал себя великим пьяницей, выпивая у Ренуара в гостях виски из горла, отчего австрийцу тут же становилось плохо. Но в фильме простота и правдивость режиссера честно, как у ребенка, воплощаются в нравственную историю об алчности. Алчности, которая кандалами сковывает насмерть.