Я люблю Хмелиту
На балконе лежали яблоки. Я собирала их с земли, с травы, покрытой снегом, отколупывала от них приставшие льдинки и думала, что в тепле они наверняка испортятся.
Я собирала их на самой высокой точке Смоленской возвышенности, в Хмелите, в усадьбе Грибоедова-дядюшки, которая теперь стала музеем в честь великого племянника. В начале ноября в Москве было холодно, а в Хмелите - уже мороз, уже ночью пруды ледяной коркой покрылись и старые яблони, растущие возле вековых дубов, разом сбросили яблоки. Они лежали среди увядших листьев, такие холодные и душистые, и я пожалела их, собрала.
Обтерев одно об платок, откусив ледяную мякоть, я слизывала с губы брызнувший сок и представляла себе Хмелиту - завязанной в платочек, как волшебное царство. Вот март с фиолетовыми тенями на белейшем снегу. Апрель с расцветшими на припёке фиалками. Май с белыми полянами ветреницы дубравной, распустившейся в треугольниках регулярного сада и сейчас колышущейся под лёгким ветром, с пересвистом скворцов и множество перепархивающих птиц.
Июнь с лимонными касатиками - дикими ирисами, густо опушившими края прудов, и с затаённым белокрыльником в воде. Июль с роскошно цветущими липами, с зарослями таволги и валерианы у среднего пруда, с земляникой под дальними лиственницами у пруда верхнего. Август со спеющими желудями и пересвистами ласточек перед дальней дорогой. Сентябрь с золотыми липами и небом, что внезапно стало низким: это северный ветер прижал тучи к вершинам Смоленской гряды, вдавил их в Бельский тракт - в октябре мы ехали по нему как в горах, в облаках. Я знаю, я была в горах, блуждала в облаке.
Я люблю Хмелиту. Я вижу, как у подножия холма местные кривича волокут из Вазузы в речку Вязьму, которые сходятся здесь истоками почти вплотную, драккары викингов и ладьи купцов. Вижу имение родственников Нахимова Волочок и село Спас-Курган, где - действительно - стоит курган. Вижу, как бились здесь в сорок первом, запертые в котле, подорвавшие на переправе через Днепр свои машины танкисты Болдина, ополченцы-бауманцы и комендоры Балтийского артдивизиона.
Вокруг меня - сильные липы старого парка, несколько могучих дубов, каждый жёлудь которых надо бы подобрать и посеять - чтобы росли дубравы на Руси, а не хмызник и чернолесье. У пруда - величественный ясень. Царь-ясень.
Я собираю яблоки.
…А сегодня - в тоске по несбывшемуся - я зажгла духовку, достала свежие, крепкие, душистые яблоки с балкона, порезала и испекла яблочный пирог. И вернулся ко мне век, когда звонко стучали молоты в кузнице, когда пахли свежей стружкой пристани и новые избы, и когда…
Препятствия были всегда. И мы, откусив кисло-сладкого, брызжущего соком яблока, словно причастившись земле, их - преодолевали.
Я собирала их на самой высокой точке Смоленской возвышенности, в Хмелите, в усадьбе Грибоедова-дядюшки, которая теперь стала музеем в честь великого племянника. В начале ноября в Москве было холодно, а в Хмелите - уже мороз, уже ночью пруды ледяной коркой покрылись и старые яблони, растущие возле вековых дубов, разом сбросили яблоки. Они лежали среди увядших листьев, такие холодные и душистые, и я пожалела их, собрала.
Обтерев одно об платок, откусив ледяную мякоть, я слизывала с губы брызнувший сок и представляла себе Хмелиту - завязанной в платочек, как волшебное царство. Вот март с фиолетовыми тенями на белейшем снегу. Апрель с расцветшими на припёке фиалками. Май с белыми полянами ветреницы дубравной, распустившейся в треугольниках регулярного сада и сейчас колышущейся под лёгким ветром, с пересвистом скворцов и множество перепархивающих птиц.
Июнь с лимонными касатиками - дикими ирисами, густо опушившими края прудов, и с затаённым белокрыльником в воде. Июль с роскошно цветущими липами, с зарослями таволги и валерианы у среднего пруда, с земляникой под дальними лиственницами у пруда верхнего. Август со спеющими желудями и пересвистами ласточек перед дальней дорогой. Сентябрь с золотыми липами и небом, что внезапно стало низким: это северный ветер прижал тучи к вершинам Смоленской гряды, вдавил их в Бельский тракт - в октябре мы ехали по нему как в горах, в облаках. Я знаю, я была в горах, блуждала в облаке.
Я люблю Хмелиту. Я вижу, как у подножия холма местные кривича волокут из Вазузы в речку Вязьму, которые сходятся здесь истоками почти вплотную, драккары викингов и ладьи купцов. Вижу имение родственников Нахимова Волочок и село Спас-Курган, где - действительно - стоит курган. Вижу, как бились здесь в сорок первом, запертые в котле, подорвавшие на переправе через Днепр свои машины танкисты Болдина, ополченцы-бауманцы и комендоры Балтийского артдивизиона.
Вокруг меня - сильные липы старого парка, несколько могучих дубов, каждый жёлудь которых надо бы подобрать и посеять - чтобы росли дубравы на Руси, а не хмызник и чернолесье. У пруда - величественный ясень. Царь-ясень.
Я собираю яблоки.
…А сегодня - в тоске по несбывшемуся - я зажгла духовку, достала свежие, крепкие, душистые яблоки с балкона, порезала и испекла яблочный пирог. И вернулся ко мне век, когда звонко стучали молоты в кузнице, когда пахли свежей стружкой пристани и новые избы, и когда…
Препятствия были всегда. И мы, откусив кисло-сладкого, брызжущего соком яблока, словно причастившись земле, их - преодолевали.