КОММУНИЗМ, АНАРХИЯ, НАРОДНОСТЬ ? (Часть 2)
Оригинал взят у sanchos_f в КОММУНИЗМ, АНАРХИЯ, НАРОДНОСТЬ ? (Часть 2)
Начало: http://sanchos-f.livejournal.com/123736.html
Часть вторая
«…Через запад на восток, через север, через юг…»
Мыслители европейской части России свою страну, как правило, для порядка поколебавшись, относят к Западу, представляя её этаким бедным и дальним, но всё-таки родственником; птенцом, выпавшим из гнезда, но, вне всяких сомнений, стремящимся туда вернуться. Вот только ну никак не удаётся это самое возвращение, как бы старательно ни пытались его осуществить. Каждый раз Россия умудряется споткнуться на вроде бы совершенно ровном месте, которое другие страны проходят безо всяких проблем. После чего она останавливается, с горечью сплёвывает вслед уходящим в светлое завтра европейским партнёрам и отправляется дальше своим эксклюзивным путём, который любому стороннему наблюдателю представляется эдаким зигзагом по буеракам. Да и самой России приходится на нём не сладко: кровь, грязь, всяческая мерзость… Но самое интересное заключается в том, что, идя не только не со всеми вместе, но и, казалось бы, вообще в другую сторону, Россия раз за разом умудряется догнать, а в некоторых областях и перегнать казалось бы ушедших далеко вперёд западных соседей (чего ей это стоит - другой вопрос). Потом, правда, всякий раз происходит очередная авария (зачастую спровоцированная оглядыванием на другие страны и запоздалыми попытками им подражать), в результате которой Россия снова оказывается в хвосте. Судорожно бросается догонять по проторенной дорожке, спотыкается на ровном месте… - и всё с начала.
Возникает вопрос: насколько правомерно относить Россию к «Западу», если все попытки следования западному примеру и переноса элементов тамошний жизни на местную почву оказываются столь плачевны? При этом никто не утверждает, что «западная модель» сама по себе нежизнеспособна. Как известно, результат эксперимента зависит от того, кто его ставит. Так, может быть, хватит ставить настолько однотипные эксперименты? [1]
Есть и ещё одна немаловажная причина упорной интерпретации России как части «Запада»: личности тех, кто занимается интерпретированием. Дело в том, что они, в большинстве своём, живут именно в западной, европейской части страны. Более того, в городах, объективно наиболее подверженных «тлетворному западному влиянию». Проводя большую часть времени в столицах, где, помимо прочего, сконцентрирована значительная часть населения, они склонны переоценивать свою роль в жизни страны и забывать о том, что немалая часть России к «Западу» (Европе) не относится хотя бы географически. Да и люди, эту, неевропейскую часть населяющие, находятся под сильным влиянием «восточных» (азиатских) истоков. Кстати, многие сибиряки это чётко понимают и не зная как объяснить неместному ту или иную ситуацию, так и говорят, разводя руками: «Азия-с». Есть и не столь большая, но по количеству проблем весьма значительная южная окраина, где представлено «южное», исламское мировоззрение.
Таким образом, в стране представлены как минимум три разные мировоззренческие модели, ни одной из которых, если смотреть на проблему отстранённо, нельзя слепо отдавать приоритет над другими. Однако, в силу исторически сложившегося географического положения столиц, общего преобладающего на данный момент в мире положения стран «западной модели» и принадлежности классификаторов к западной культуре, приоритет часто достаётся именно «Западу» [2].
В тоже время немалую часть населения, живущую как в европейской, так и в азиатской части страны, нельзя отнести ни к той, ни к другой, ни к третьей модели - они представляют из себя нечто четвёртое. Это - «русский север» и народности, там проживающие, Урал, значительная часть Сибири. Причём немалый процент тамошнего населения составляют те самые русские, которые, по идее, должны являться системообразующим народом многонациональной России. Да и в европейской, более урбанизированной части страны таких, не относящихся ни к одной из трёх моделей, как бы ни большинство.
Почему-то именно о них многомудрые интерпретаторы, принадлежащие к так называемой «элите», как правило, напрочь забывают. Правило это установилось с того момента, когда противостояние славянофилы - западники перестало занимать широкую «элитную» общественность. Однако были ли славянофилы теми, за кого себя выдавали, то есть поборниками славянского, в частности, русского образа жизни? Думается, что нет. Скорее, как ни парадоксально это звучит, они были апологетами всё того же «Запада». Поскольку, на словах декларируя неприятие «Запада», двигаться они предполагали примерно в том же направлении. Чаяния же собственно народа, как такового, не отражали ни те, ни другие.
И каковы же эти чаяния? Если согласиться с несостоятельностью противопоставления «Цивилизованный мир - Варварство», а в рамках географического подхода признать, что Россия относится не к «Западу», «Востоку» или «Югу», а к некоему четвёртому центру притяжения - условному «Северу», возникает необходимость определения особенностей этой «северной» модели. В чём же они заключается?
«Что такое хорошо, и что такое плохо»
Необходимо отметить, что коренные, определяющие признаки той или иной модели кроются, на мой взгляд, не в экономической, политической, социальной или религиозной сферах, но в некой «структурно-ценностной парадигме», так сказать, в «магистральной направляющей коллективного бессознательного» определяющей то, что принято называть «ментальностью». Именно различия между этими парадигмами определяют различия между моделями. И именно из особенностей менталитета проистекают все остальные, лежащие на поверхности различия [3].
Таким образом, для построения схематичной картины мира необходимо определить, что является «стержнем парадигмы», «ментальным приоритетом», «магистральной направляющей», определяющей особенности той или иной модели.
Понятно, что ментальные приоритеты конкретных людей могут резко отличаться от приоритетов общества, в котором они живут. Более того, даже присущие большинству людей приоритеты не становятся автоматически приоритетами всего общества. Также понятно, что ментальные приоритеты не имеют жёсткой привязки к сторонам света и очаги распространения той или иной парадигмы вполне можно обнаружить в местах, достаточно далёких от естественного ареала распространения носителей данной парадигмы [4].
Очень возможно, что изначально особенности той или иной парадигмы зависели от стороны света (точнее, географических, климатических и т.д. особенностей, присущих ландшафту, в котором возникала та или иная парадигма). Однако в рамках данной статьи нас прежде всего интересуют не условия появления различных ментальных приоритетов, а место России в картине, сложившейся в мире на данный момент. В настоящее же время стороны света являются не более, чем символами, примерно указывающими на место расположения на географической карте относительного эталона той или иной модели.
Итак, приняв за относительный эталон «Севера» Россию, попытаемся определить стержень её «структурно ценностной парадигмы», её «общественных ментальных приоритетов». То есть, не того, чем руководствуются конкретные люди в конкретных жизненных ситуациях, а того, что «разлито в воздухе» и «впитывается с молоком матери». Применительно к России, эти общественные ментальные приоритеты также можно определить как «загадочность русской души», про которую все говорят, но сформулировать, в чём она заключается, не могут.
Полагаю, что определяющей особенность русской души, или если хотите «структурно-ценностной парадигмы», присущей «Северной модели», является стремление её носителей к справедливости. Не к законам - не важно, человеческим или божеским, не к исполнению неких правил, очищению кармы или райскому блаженству, - а к некой, казалось бы, совершенно абстрактной категории - «справедливости». Для «справедливости» в рамках современного мира не удаётся найти и сформулировать чёткие однозначные критерии, но в большинстве конкретных случае любому человеку, принадлежащему к «Северной модели», не составляет труда определить, справедливо или нет то или иное действие, поступок, решение, ситуация. При этом, в конкретном случае разные люди могут рассудить по разному. Но при вынесении вердикта они будут апеллировать именно к справедливости, а не к чему-то другому.
В жизни человека, принадлежащего к «Западной модели», определяющим понятием является «закон». Западный человек может нарушать закон, может не нарушать, но его отношения с миром в любом случае строятся через призму закона. И выносить суждения он будет, апеллируя именно к закону.
В странах, относящихся к «Восточной модели», роль закона играют «традиции». Им можно следовать или не следовать, но от этого ничего не измениться. Традиции всё равно продолжают оставаться краеугольным камнем человеческого общежития.
Для «Южной модели» ментальным приоритетом является «религия». При этом конкретный человек может не соблюдать религиозные предписания, может, напротив, верить всем сердцем, а может исполнять обряды для виду - определяющим всё равно являются отношения человека с религией и конкретно с богом.
А для «Северной модели» главное - хорошо человек поступает или плохо. И эти понятия - «хорошо» и «плохо», «справедливо» и «несправедливо» совсем не всегда можно соотнести с действующими законами, господствующей религией, и даже с существующей традицией.
При этом, как на «Западе» в разных странах существуют разные законы, на «Востоке» в разных местах разные традиции, а на «Юге» разные религиозные доктрины, так и на «Севере» разные люди по разному определяют справедлив тот или иной поступок или нет. Но именно «справедливость» в любом случае остаётся ключевым моментом, ментальным приоритетом, магистральной направляющей, стержнем структурно-ценностной парадигмы.
Попытки же замещения в сознании людей «Северной модели» «справедливости» иными понятиями, являющимися приоритетными для других моделей, можно расценивать как идеологические диверсии, сознательные или бессознательные попытки людей, принадлежащих к другим моделям (пусть даже родившимся и живущим в «Северной среде») навязать окружающим чуждые им ментальные приоритеты.
Так реформы конца XX века являются попыткой привнесения на «Север» «Западного приоритета» - «закона». А сформулированный при Николае I Уваровым лозунг «Православие, Самодержавие, Народность» и вовсе тяготеет, скорее, к «Югу» и отражает доминанты господствующей на тот момент религии - православия.
Чисто конкретная ментальность
Пытаясь выяснить происхождение этого ключевого для «Севера» понятия, «справедливости», мы вступаем на зыбкую почву предположений, однако рискну высказать догадку, что прямым предком нынешней абстрактной справедливости являются вполне конкретные нормы так называемого «обычного права» - то есть, неписаные законы, которыми руководствовались наши предки, да и сейчас ещё кое-где руководствуются люди, живущие вдали от цивилизации.
Ближайшими родственниками обычного права в современном мире являются нормы поведения, принятые в двух наиболее консервативных средах - детских коллективах и уголовном мире. Если в обществе в целом обычное право существует в размытом виде и люди в обыденной жизни руководствуются им на подсознательном уровне, не осознавая этого, то дети и уголовники до последнего времени делали это вполне сознательно, хотя и не рефлексируя происхождение своих поведенческих норм. Однако в последние полтора-два десятилетия нормы поведения и в той, и в другой субкультуре стремительно разлагаются.
Сейчас хорошим тоном считается отметить так называемую «криминализацию общества», однако такое определение совершенно не соответствует действительности и является подменой понятий. Как раз сейчас стремительными темпами идёт процесс «декриминализации» общества в традиционном понимании этого термина. Если раньше люди, не осознавая этого, руководствовались в жизни нормами поведения, весьма близкими к воровским «понятиям», то сейчас всё заметнее становятся тенденции к, пользуясь уголовными терминами, «отмороженности» и «беспределу». Эта тенденция наиболее заметна именно там, где раньше наиболее влиятельными были нормы обычного права, то есть у детей и уголовников. Но то же самое явление можно наблюдать и в обыденной жизни.
Люди, говорящие о «разгуле криминалитета», не осознают, что они жили всю свою сознательную жизнь как раз «по понятиям», а теперь именно из-за отхода от привычных норм поведения они начинают испытывать дискомфорт. Такой же дискомфорт появляется и от общения с нормальным, построенным по европейским образцам «законом». Люди не принимают его, не умеют с ним уживаться. И одновременно не имеют смелости признать, что совсем недалеко ушли от того хрестоматийного крестьянина, который на вопрос барина - по закону его судить или по совести (ещё один синоним «справедливости»), - отвечает: «по совести».
В силу этого впитанного с молоком матери недоверия, «закон» становится дышлом, которое можно поворачивать куда угодно. И с таким отношением невозможно ничего поделать. По той же самой причине апелляции современных «демократов» к идеалам «правового» общества не находят, да и не могут найти отклика в широких массах. Единственные, кто продолжает, да и то фрагментарно, использовать подлинно русские национальные символы в предвыборной риторике - коммунисты, и именно спекуляцией этими символами в значительной степени объясняется верность им их электората. Ни либералам, ни патриотам, ни центристам-государственникам не светит резкий скачок популярности, пока они не начнут вместо «закона» и упоминаемых гораздо реже, но всё же используемых в запале предвыборной борьбы «традиций» и «религии», апеллировать к «справедливости». К тому, «что такое хорошо, а что такое плохо» [5].
Исторический экскурс
Данный подход позволяет прояснить причины многих странностей отечественной истории. Например, становится понятно, почему в России никогда не возникало полномасштабного противостояния на почве религии. Ни раскол, ни петровская реформа православной церкви, ни разрушение коммунистами храмов не подвигли народ «Святой Руси» возвысить голос против осквернителей. Отдельные группы фанатиков были, а широкого народного выступления - нет. А попробуйте начать рушить храмы в странах, принадлежащих к «южной модели»…
Повальная религиозность русского народа является мифом, имеющим мало общего с действительностью. Да, верили, да, свечки ставили, но при этом религия «ментальным приоритетом» так и не стала. Поэтому за неё никогда и не вступались.
Понятным становится и то, почему коммунисты с самого начала пользовались широкой поддержкой масс и не теряли её до самого развала Союза, да и после этого утратили не полностью. С самого начала коммунисты, скорее всего неосознанно, взяли верный тон, упирая на «несправедливость» тогдашнего общественного устройства и обещая в будущем построить «истинно-справедливое» общество. При этом коммунисты, имея для солидности и конституцию, и законы, всё время своего правления для практических нужд, в реальной, а не виртуальной жизни, использовали не законы, а всё те же понятия или обычное, неписаное, но всем понятное и родное право. Конечно, его конкретные нормы несколько отличались от общепринятых, но суть от этого не менялась.
Изложенное выше объясняет и беспрецедентную популярность нынешнего президента Путина. С одной стороны, суть его многочисленных растиражированных высказываний, заключается в одной из ключевых для «обычного права» формул: «наших бьют», восходящей к идентификатору «свой - чужой». Этим он идентифицирует себя со своим народом, и народ с готовностью отвечает ему взаимностью, принимая за своего. С другой стороны, существует надежда на то, что Путин наведёт, нет, не «порядок», а «справедливость» [6]]. Пенсионеры получат достойную пенсию, трудовой люд - зарплату, а воры сядут в тюрьму. Тот, на кого в России возлагается подобная надежда, автоматически получает и широкую поддержку населения.
«Каждый выбирает по себе»
Попробуем на основе сделанных предположений определить, какие религиозные и общественные институты являются наиболее подходящими для различных моделей ментальности.
Здесь необходимо помнить о том, что речь идёт именно о наиболее подходящих, а не единственно возможных формах. Так, в целом демократический, Запад имеет тем не менее ряд монархий и даже одну теократию, но картины в целом это не меняет. При соблюдении ряда условий любая религия и любая форма правления может быть с успехом реализована в рамках любой модели. Но одни формы будут естественны, а другим придётся трансформироваться и подстраиваться под реалии определённой модели.
Для «Юга» из распространённых в настоящее время конфессий более других подходит мусульманство с его идеей священной войны против неверных, которую, впрочем, совсем не обязательно воплощать на практике, и внешне бессмысленными, парадоксальными для постороннего взгляда обрядами, начиная с дневного поста, перемежаемого ночными трапезами. Так же вполне «Южной» религией, как бы странно, на первый взгляд это ни звучало, является иудаизм [7]].
Идеальной формой правления для «Юга» является теократия, в том или ином виде.
Для «Запада» более всего подходит антропоцентричное христианство, признающее главной ценностью (не считая бога, который высоко) человека, который по праву, данному свыше, является «пупом мира», а также хозяином и мерилом всего окружающего. Кому же, как не такому человеку, устанавливать законы?
Превалирующей формой правления, соответственно, является демократия, суть которой заключается вовсе не в свободе, а в жёстко регламентированной, предельно формализованной процедуре, являющейся другой ипостасью «Закона».
«Восток» отдаёт должное «созерцательным» религиям, таким как буддизм.
Предпочтительной формой правления для «Востока» является деспотия.
Особенности русской национальной ментальности
Что касается «Севера», то рискну предположить, что для него наиболее естественным состоянием души является язычество. Достаточно вспомнить о том, сколько заимствований из язычества пришлось сделать православию, сколько параллелей провести, со сколькими языческими обрядами смириться, чтобы быть принятым в России. И не одно православие постигла подобная участь: даже Советской власти пришлось пойти на определённые уступки перед народными - а по сути, языческими - обычаями, такими, как всенародное весеннее посещение кладбищ. [8]]
С приоритетной для Севера формой правления разобраться сложнее. Полагаю, что её суть отражает вынесенный в заголовок лозунг «коммунизм, анархия, народность». Тут необходимо учесть, что под коммунизмом в данном случае имеется в виду не «диктатура пролетариата», а исконный смысл понятия, подразумевающего отказ от частной собственности на средства производства. Под анархией имеется ввиду не то, чего хотелось бы странно одетым подросткам, а общество, отказавшееся от всякой власти, прежде всего государственной, и состоящее из автономных коллективов производителей - то есть «коммун» в изначальном смысле слова, которые и являются основными собственниками. Понятно, что только в таком обществе возможно управление, основанное на принципах соборности. Причём соборности не представительной, а личной, то есть подлинного общественного договора и всеобщего консенсуса, который возможен только в относительно небольших коллективах.
В общем, речь идёт о пресловутой общине, к которой столько времени стремились русские крестьяне. [9]]
Но, поскольку существование суверенного государства в таком виде невозможно - оно будет моментально поделено между соседями - наилучшим вариантом, пожалуй, являются советы, состоящие из делегатов от различных объединений граждан: по месту жительства, профессиональных и иных. Принципиальное различие между советами и европейскими партийными парламентами в том, что традиционные партии - это «вещи в себе». У каждой партии есть своя программа, формируемая внутри партии, и избирателю предлагается выбирать программа какой партии ему ближе. При этом, возможности влиять на содержание программ, на персональный состав депутатов, отзывать депутатов у рядового гражданина, как правило, не много.
Система советов в этом смысле ближе к реальной жизни, а члены советов сильнее зависят от своих избирателей.
Постскриптум. Необходимые пояснения
И последнее. Я вовсе не утверждаю, что основных моделей ментальности существует всего четыре. При внимательном рассмотрении центрами притяжения вполне могут оказаться такие регионы, как Латинская Америка, Африка, Индия, Океания. С другой стороны, вполне возможно, что каждый из этих регионов относится к одной из четырёх перечисленных моделей, или является промежуточным вариантом. Кроме того, безусловно, выделенные центры притяжения можно в духе цивилизационного подхода Хантингтон делить на более мелкие части. [10]
Однако, задача, стоящая перед данной работой, - определение места России в мире, её окружающем. Решать же её удобнее на примере традиционных, практически общепризнанных центров притяжения, которыми являются «Запад», «Юг» и «Восток».
P.S. Писалась эта статья несколько лет назад. Тогда её опубликовать не удалось. Думаю, если бы мне сейчас представилась возможность её опубликовать, то я бы её отредактировал. Но поскольку такой возможности пока нет, заниматься этим не вижу смысла. Основные мысли всё равно останутся без изменений.
Было бы крайне интересно проверить предположения, высказанные в статье на практике. В смысле, путём проведения соцопросов в различных регионах. В случае, если бы выдвинутые в статье предположения подтвердились, то предложенную схему можно было бы использовать на практике.
Например, путём проведения тех же опросов определить, насколько те или иные регионы в действительности соответствуют той «модели» с которой они пытаются себя идентифицировать в настоящий момент. Или наконец разобраться, по каким причинам откололись от Союза те или иные регионы - по сиюминутным конъюнктурным, или по мировоззренческим. Опять же, на какие регионы имеет смысл пытаться распространить своё влияние тем или иным Центрам силы, а на какие регионы лучше не пытаться - всё равно не получится из-за глобальных мировоззренческих противоречий.
Также по результатам опросов можно было бы попытаться предсказывать успешность тех или иных реформ в тех или иных регионах, в зависимости от того, к какой модели относится тот или иной регион и к какой та или иная реформа.
То есть, в принципе на основе предложенной идеи можно было бы попытаться разработать прикладной инструмент. Естественно, не универсальный. Естественно, в своём конечном виде этот инструмент весьма сильно отличался бы от предложенного в изначальной идее. Прикладными свойствами такой инструмент может обзавестись только после длительной обкатки его на фокус-группах, круглых столах с участием куда более компетентных, чем я, специалистов, и тестовых опросах. Возможно, в результате подобной обкатки были бы вычислены ряд дополнительных «магистралей коллективного бессознательного». Главное, не пытаться сделать их слишком много, поскольку в этом случае схема может настолько усложниться, что станет не пригодна к использованию на практике.
Как написал академик А. Мигдал: «Науку составляют не только факты, но и соотношения между ними, а главное, систематизация этих соотношений с помощью сознательно упрощенной модели явления». Если же модель будет сравнима по сложности с явлением, то на её изучение понадобится потратить столько же сил, сколько и на изучение самого явления.
Что-то я увлёкся, так что закругляюсь.
(Перед публикацией в ЖЖ в 2007 году)
P.P.S. Решив снова опубликовать статью в ЖЖ, немного подредактировал её. Добавил пару примечаний, пару абзацев в тексте. Название статьи теперь уже не кажется мне таким удачным, как раньше, но менять не буду - пусть уж остаётся как было.
(Перед публикацией в ЖЖ в 2012 году)
[1] Среди либеральной общественности время от времени возникает мода порассуждать о том, что, дескать, российское общество отсталое, а потому не готово воспринять демократические ценности и не способно воплотить в жизнь идеалы гражданского общества. Так кто ж с вами спорит, родимые? Не готовое оно и не способное. Однозначно. Так, может, пора наконец в это поверить самим, раз уж так часто про это говорите, и перестать российское общество в эти ценности и идеалы носом тыкать, раз уж всё равно, по вашему собственному признанию, никакого толка от этого всё равно не будет - может пора какие-нибудь другие пути, ценности и идеалы поискать? А то прямо по классике получается: я, дескать, «знаю как надо», а все остальные - отставить разговорчики и марш за мной, в светлое будущее.
[2] В сложившемся «Западном» приоритете свою роль играют также такие обстоятельства, как принадлежность русских к белой расе и привилегированное положение в России варианта христианства - православия, которое, не смотря на все противоречия, всё же является «родственным» преобладающим на «Западе» конфессиям: католицизму и протестантизму.
[3] Попытки механического наложения институтов, выработанных в условиях одной модели на общество, относящееся к другой модели, даже при успешном завершении эксперимента не делают второе общество копией первого, но, в случае, если изменения не остаются поверхностными и проникают вглубь - вызывают к жизни некую новую сущность. Самый избитый и наиболее очевидный пример подобного - реформы Пиночета.
[4] Как правило, такими «очагами» являются диаспоры и религиозные общины, в которых могут быть распространены приоритеты в корне отличные, от приоритетов окружающего их общество. Другим примером подобных «очагов» являются некоторые субкультуры. Ярчайшим примером такого «очагового» распространения менталитета является история еврейского народа.
[5] Напоминаю, статья писалась в 2003 году.
[6] «Порядок» вообще является понятием чуждым для «Северной» ментальности. С «порядком» это к «Западу» с его «законом». На «Севере» порядка как не было, так и нет. И не будет. По крайней мере до тех пор, пока «Север» остаётся «Севером». «Справедливое» же общественное устройство для «западного человек» будет всегда представляться совершенно «беспорядочным».
[7] Религий «в чистом виде» свойственных одной определённой модели практически не существует. Все они пребывают не в вакууме, и сталкиваясь с реальной жизнью видоизменяются в зависимости от того, в какую социальную среду попадают их носители. Так изначальное понятия «большого джихада» подразумевает борьбу со злом в себе. Однако распространение «малого джихада» - войны с неверными, будучи со стороны гораздо заметнее, практически вытеснило для сторонних наблюдателей изначальный смысл термина.
Христианство, развивайся оно на базе «Юга», было бы, по всей видимости, совсем другим, чем то, что мы наблюдаем сейчас на базе «Запада», где оно, в соответствии со свойственным ему формальным законом, также в значительной степени формализовалось.
Человеку, исповедующему иудаизм с его концепцией богоизбранного народа и жёстко регламентированными обрядами обязательными для исполнения не остаётся ничего иного, кроме как строить свою жизнь через призму религии. Государство же Израиль целиком построенное на иудаизме, безусловно является государством «Южного типа». По менталитету израильтяне принадлежат именно к «Югу». Они изначально были гораздо ближе к своим мусульманским противникам, чем к «Западу», хотя и вынуждены сотрудничать с последним именно по причине конфронтации с другими «Южными» общностями. (Конечно, в реальности всё несколько сложнее. Большая часть нынешних израильтян либо самостоятельно эмигрировала с Запада, либо оттуда эмигрировали их родители, и это также играет огромную роль в тесных связях Израиля с Западом. Но и противоречий между ними множество). При этом эта конфронтация является, по сути, внутренними разборками общностей «Южной модели», основанными на ключевых для «Юга» религиозных противоречиях.
Другое дело, что в последнее время в результате въезда в страну большого количества нерелигиозных людей, сформировавшихся не в еврейских общинах, продолжавших на всём протяжении истории оставаться островками «Юга», ментальные приоритеты израильского общества начинают постепенно трансформироваться. Однако, это процесс ещё далёк от завершения.
[8] И это, не говоря уже о таких «перегибах», как утопление девушки по весне, бытовавшее в отдельных деревнях вплоть до 19 века включительно. Или о ночи на Ивана Купалу, в которую и по сию пору прыгают через костры, пусть и не зная об изначальных смыслах этого действия.
[9] Прошу понять меня правильно: я вовсе не призываю к немедленному ниспровержению основ и развалу Россию, но только хочу обратить внимание на некоторые, как мне представляется, весьма существенные аспекты национального менталитета, которые, как правило, не принимаются во внимание, что влечёт за собой тяжёлые последствия как для страны в целом, так и для конкретных людей, её составляющих. Тогда как, принимая во внимание и учитывая особенности региона, многие процессы можно было бы значительно упростить.
[10] Скажем, в данный момент «Запад» пытается разделиться на две части - американскую и европейскую. Америка при этом проявляет вполне подростковые комплексы (что было бы простительно, учитывая её юный возраст, если бы не притязания на статус Самой великой демократии всех времён и народов), и постепенно выдвигает во главу угла «Силу», однако продолжая всё ещё оглядываться на «Закон». Тогда как Европа, за исключением некоторых правительств (но не народов) остаётся верной «Закону», который, правда, принимает всё более гротескные формы.
Начало: http://sanchos-f.livejournal.com/123736.html
Часть вторая
«…Через запад на восток, через север, через юг…»
Мыслители европейской части России свою страну, как правило, для порядка поколебавшись, относят к Западу, представляя её этаким бедным и дальним, но всё-таки родственником; птенцом, выпавшим из гнезда, но, вне всяких сомнений, стремящимся туда вернуться. Вот только ну никак не удаётся это самое возвращение, как бы старательно ни пытались его осуществить. Каждый раз Россия умудряется споткнуться на вроде бы совершенно ровном месте, которое другие страны проходят безо всяких проблем. После чего она останавливается, с горечью сплёвывает вслед уходящим в светлое завтра европейским партнёрам и отправляется дальше своим эксклюзивным путём, который любому стороннему наблюдателю представляется эдаким зигзагом по буеракам. Да и самой России приходится на нём не сладко: кровь, грязь, всяческая мерзость… Но самое интересное заключается в том, что, идя не только не со всеми вместе, но и, казалось бы, вообще в другую сторону, Россия раз за разом умудряется догнать, а в некоторых областях и перегнать казалось бы ушедших далеко вперёд западных соседей (чего ей это стоит - другой вопрос). Потом, правда, всякий раз происходит очередная авария (зачастую спровоцированная оглядыванием на другие страны и запоздалыми попытками им подражать), в результате которой Россия снова оказывается в хвосте. Судорожно бросается догонять по проторенной дорожке, спотыкается на ровном месте… - и всё с начала.
Возникает вопрос: насколько правомерно относить Россию к «Западу», если все попытки следования западному примеру и переноса элементов тамошний жизни на местную почву оказываются столь плачевны? При этом никто не утверждает, что «западная модель» сама по себе нежизнеспособна. Как известно, результат эксперимента зависит от того, кто его ставит. Так, может быть, хватит ставить настолько однотипные эксперименты? [1]
Есть и ещё одна немаловажная причина упорной интерпретации России как части «Запада»: личности тех, кто занимается интерпретированием. Дело в том, что они, в большинстве своём, живут именно в западной, европейской части страны. Более того, в городах, объективно наиболее подверженных «тлетворному западному влиянию». Проводя большую часть времени в столицах, где, помимо прочего, сконцентрирована значительная часть населения, они склонны переоценивать свою роль в жизни страны и забывать о том, что немалая часть России к «Западу» (Европе) не относится хотя бы географически. Да и люди, эту, неевропейскую часть населяющие, находятся под сильным влиянием «восточных» (азиатских) истоков. Кстати, многие сибиряки это чётко понимают и не зная как объяснить неместному ту или иную ситуацию, так и говорят, разводя руками: «Азия-с». Есть и не столь большая, но по количеству проблем весьма значительная южная окраина, где представлено «южное», исламское мировоззрение.
Таким образом, в стране представлены как минимум три разные мировоззренческие модели, ни одной из которых, если смотреть на проблему отстранённо, нельзя слепо отдавать приоритет над другими. Однако, в силу исторически сложившегося географического положения столиц, общего преобладающего на данный момент в мире положения стран «западной модели» и принадлежности классификаторов к западной культуре, приоритет часто достаётся именно «Западу» [2].
В тоже время немалую часть населения, живущую как в европейской, так и в азиатской части страны, нельзя отнести ни к той, ни к другой, ни к третьей модели - они представляют из себя нечто четвёртое. Это - «русский север» и народности, там проживающие, Урал, значительная часть Сибири. Причём немалый процент тамошнего населения составляют те самые русские, которые, по идее, должны являться системообразующим народом многонациональной России. Да и в европейской, более урбанизированной части страны таких, не относящихся ни к одной из трёх моделей, как бы ни большинство.
Почему-то именно о них многомудрые интерпретаторы, принадлежащие к так называемой «элите», как правило, напрочь забывают. Правило это установилось с того момента, когда противостояние славянофилы - западники перестало занимать широкую «элитную» общественность. Однако были ли славянофилы теми, за кого себя выдавали, то есть поборниками славянского, в частности, русского образа жизни? Думается, что нет. Скорее, как ни парадоксально это звучит, они были апологетами всё того же «Запада». Поскольку, на словах декларируя неприятие «Запада», двигаться они предполагали примерно в том же направлении. Чаяния же собственно народа, как такового, не отражали ни те, ни другие.
И каковы же эти чаяния? Если согласиться с несостоятельностью противопоставления «Цивилизованный мир - Варварство», а в рамках географического подхода признать, что Россия относится не к «Западу», «Востоку» или «Югу», а к некоему четвёртому центру притяжения - условному «Северу», возникает необходимость определения особенностей этой «северной» модели. В чём же они заключается?
«Что такое хорошо, и что такое плохо»
Необходимо отметить, что коренные, определяющие признаки той или иной модели кроются, на мой взгляд, не в экономической, политической, социальной или религиозной сферах, но в некой «структурно-ценностной парадигме», так сказать, в «магистральной направляющей коллективного бессознательного» определяющей то, что принято называть «ментальностью». Именно различия между этими парадигмами определяют различия между моделями. И именно из особенностей менталитета проистекают все остальные, лежащие на поверхности различия [3].
Таким образом, для построения схематичной картины мира необходимо определить, что является «стержнем парадигмы», «ментальным приоритетом», «магистральной направляющей», определяющей особенности той или иной модели.
Понятно, что ментальные приоритеты конкретных людей могут резко отличаться от приоритетов общества, в котором они живут. Более того, даже присущие большинству людей приоритеты не становятся автоматически приоритетами всего общества. Также понятно, что ментальные приоритеты не имеют жёсткой привязки к сторонам света и очаги распространения той или иной парадигмы вполне можно обнаружить в местах, достаточно далёких от естественного ареала распространения носителей данной парадигмы [4].
Очень возможно, что изначально особенности той или иной парадигмы зависели от стороны света (точнее, географических, климатических и т.д. особенностей, присущих ландшафту, в котором возникала та или иная парадигма). Однако в рамках данной статьи нас прежде всего интересуют не условия появления различных ментальных приоритетов, а место России в картине, сложившейся в мире на данный момент. В настоящее же время стороны света являются не более, чем символами, примерно указывающими на место расположения на географической карте относительного эталона той или иной модели.
Итак, приняв за относительный эталон «Севера» Россию, попытаемся определить стержень её «структурно ценностной парадигмы», её «общественных ментальных приоритетов». То есть, не того, чем руководствуются конкретные люди в конкретных жизненных ситуациях, а того, что «разлито в воздухе» и «впитывается с молоком матери». Применительно к России, эти общественные ментальные приоритеты также можно определить как «загадочность русской души», про которую все говорят, но сформулировать, в чём она заключается, не могут.
Полагаю, что определяющей особенность русской души, или если хотите «структурно-ценностной парадигмы», присущей «Северной модели», является стремление её носителей к справедливости. Не к законам - не важно, человеческим или божеским, не к исполнению неких правил, очищению кармы или райскому блаженству, - а к некой, казалось бы, совершенно абстрактной категории - «справедливости». Для «справедливости» в рамках современного мира не удаётся найти и сформулировать чёткие однозначные критерии, но в большинстве конкретных случае любому человеку, принадлежащему к «Северной модели», не составляет труда определить, справедливо или нет то или иное действие, поступок, решение, ситуация. При этом, в конкретном случае разные люди могут рассудить по разному. Но при вынесении вердикта они будут апеллировать именно к справедливости, а не к чему-то другому.
В жизни человека, принадлежащего к «Западной модели», определяющим понятием является «закон». Западный человек может нарушать закон, может не нарушать, но его отношения с миром в любом случае строятся через призму закона. И выносить суждения он будет, апеллируя именно к закону.
В странах, относящихся к «Восточной модели», роль закона играют «традиции». Им можно следовать или не следовать, но от этого ничего не измениться. Традиции всё равно продолжают оставаться краеугольным камнем человеческого общежития.
Для «Южной модели» ментальным приоритетом является «религия». При этом конкретный человек может не соблюдать религиозные предписания, может, напротив, верить всем сердцем, а может исполнять обряды для виду - определяющим всё равно являются отношения человека с религией и конкретно с богом.
А для «Северной модели» главное - хорошо человек поступает или плохо. И эти понятия - «хорошо» и «плохо», «справедливо» и «несправедливо» совсем не всегда можно соотнести с действующими законами, господствующей религией, и даже с существующей традицией.
При этом, как на «Западе» в разных странах существуют разные законы, на «Востоке» в разных местах разные традиции, а на «Юге» разные религиозные доктрины, так и на «Севере» разные люди по разному определяют справедлив тот или иной поступок или нет. Но именно «справедливость» в любом случае остаётся ключевым моментом, ментальным приоритетом, магистральной направляющей, стержнем структурно-ценностной парадигмы.
Попытки же замещения в сознании людей «Северной модели» «справедливости» иными понятиями, являющимися приоритетными для других моделей, можно расценивать как идеологические диверсии, сознательные или бессознательные попытки людей, принадлежащих к другим моделям (пусть даже родившимся и живущим в «Северной среде») навязать окружающим чуждые им ментальные приоритеты.
Так реформы конца XX века являются попыткой привнесения на «Север» «Западного приоритета» - «закона». А сформулированный при Николае I Уваровым лозунг «Православие, Самодержавие, Народность» и вовсе тяготеет, скорее, к «Югу» и отражает доминанты господствующей на тот момент религии - православия.
Чисто конкретная ментальность
Пытаясь выяснить происхождение этого ключевого для «Севера» понятия, «справедливости», мы вступаем на зыбкую почву предположений, однако рискну высказать догадку, что прямым предком нынешней абстрактной справедливости являются вполне конкретные нормы так называемого «обычного права» - то есть, неписаные законы, которыми руководствовались наши предки, да и сейчас ещё кое-где руководствуются люди, живущие вдали от цивилизации.
Ближайшими родственниками обычного права в современном мире являются нормы поведения, принятые в двух наиболее консервативных средах - детских коллективах и уголовном мире. Если в обществе в целом обычное право существует в размытом виде и люди в обыденной жизни руководствуются им на подсознательном уровне, не осознавая этого, то дети и уголовники до последнего времени делали это вполне сознательно, хотя и не рефлексируя происхождение своих поведенческих норм. Однако в последние полтора-два десятилетия нормы поведения и в той, и в другой субкультуре стремительно разлагаются.
Сейчас хорошим тоном считается отметить так называемую «криминализацию общества», однако такое определение совершенно не соответствует действительности и является подменой понятий. Как раз сейчас стремительными темпами идёт процесс «декриминализации» общества в традиционном понимании этого термина. Если раньше люди, не осознавая этого, руководствовались в жизни нормами поведения, весьма близкими к воровским «понятиям», то сейчас всё заметнее становятся тенденции к, пользуясь уголовными терминами, «отмороженности» и «беспределу». Эта тенденция наиболее заметна именно там, где раньше наиболее влиятельными были нормы обычного права, то есть у детей и уголовников. Но то же самое явление можно наблюдать и в обыденной жизни.
Люди, говорящие о «разгуле криминалитета», не осознают, что они жили всю свою сознательную жизнь как раз «по понятиям», а теперь именно из-за отхода от привычных норм поведения они начинают испытывать дискомфорт. Такой же дискомфорт появляется и от общения с нормальным, построенным по европейским образцам «законом». Люди не принимают его, не умеют с ним уживаться. И одновременно не имеют смелости признать, что совсем недалеко ушли от того хрестоматийного крестьянина, который на вопрос барина - по закону его судить или по совести (ещё один синоним «справедливости»), - отвечает: «по совести».
В силу этого впитанного с молоком матери недоверия, «закон» становится дышлом, которое можно поворачивать куда угодно. И с таким отношением невозможно ничего поделать. По той же самой причине апелляции современных «демократов» к идеалам «правового» общества не находят, да и не могут найти отклика в широких массах. Единственные, кто продолжает, да и то фрагментарно, использовать подлинно русские национальные символы в предвыборной риторике - коммунисты, и именно спекуляцией этими символами в значительной степени объясняется верность им их электората. Ни либералам, ни патриотам, ни центристам-государственникам не светит резкий скачок популярности, пока они не начнут вместо «закона» и упоминаемых гораздо реже, но всё же используемых в запале предвыборной борьбы «традиций» и «религии», апеллировать к «справедливости». К тому, «что такое хорошо, а что такое плохо» [5].
Исторический экскурс
Данный подход позволяет прояснить причины многих странностей отечественной истории. Например, становится понятно, почему в России никогда не возникало полномасштабного противостояния на почве религии. Ни раскол, ни петровская реформа православной церкви, ни разрушение коммунистами храмов не подвигли народ «Святой Руси» возвысить голос против осквернителей. Отдельные группы фанатиков были, а широкого народного выступления - нет. А попробуйте начать рушить храмы в странах, принадлежащих к «южной модели»…
Повальная религиозность русского народа является мифом, имеющим мало общего с действительностью. Да, верили, да, свечки ставили, но при этом религия «ментальным приоритетом» так и не стала. Поэтому за неё никогда и не вступались.
Понятным становится и то, почему коммунисты с самого начала пользовались широкой поддержкой масс и не теряли её до самого развала Союза, да и после этого утратили не полностью. С самого начала коммунисты, скорее всего неосознанно, взяли верный тон, упирая на «несправедливость» тогдашнего общественного устройства и обещая в будущем построить «истинно-справедливое» общество. При этом коммунисты, имея для солидности и конституцию, и законы, всё время своего правления для практических нужд, в реальной, а не виртуальной жизни, использовали не законы, а всё те же понятия или обычное, неписаное, но всем понятное и родное право. Конечно, его конкретные нормы несколько отличались от общепринятых, но суть от этого не менялась.
Изложенное выше объясняет и беспрецедентную популярность нынешнего президента Путина. С одной стороны, суть его многочисленных растиражированных высказываний, заключается в одной из ключевых для «обычного права» формул: «наших бьют», восходящей к идентификатору «свой - чужой». Этим он идентифицирует себя со своим народом, и народ с готовностью отвечает ему взаимностью, принимая за своего. С другой стороны, существует надежда на то, что Путин наведёт, нет, не «порядок», а «справедливость» [6]]. Пенсионеры получат достойную пенсию, трудовой люд - зарплату, а воры сядут в тюрьму. Тот, на кого в России возлагается подобная надежда, автоматически получает и широкую поддержку населения.
«Каждый выбирает по себе»
Попробуем на основе сделанных предположений определить, какие религиозные и общественные институты являются наиболее подходящими для различных моделей ментальности.
Здесь необходимо помнить о том, что речь идёт именно о наиболее подходящих, а не единственно возможных формах. Так, в целом демократический, Запад имеет тем не менее ряд монархий и даже одну теократию, но картины в целом это не меняет. При соблюдении ряда условий любая религия и любая форма правления может быть с успехом реализована в рамках любой модели. Но одни формы будут естественны, а другим придётся трансформироваться и подстраиваться под реалии определённой модели.
Для «Юга» из распространённых в настоящее время конфессий более других подходит мусульманство с его идеей священной войны против неверных, которую, впрочем, совсем не обязательно воплощать на практике, и внешне бессмысленными, парадоксальными для постороннего взгляда обрядами, начиная с дневного поста, перемежаемого ночными трапезами. Так же вполне «Южной» религией, как бы странно, на первый взгляд это ни звучало, является иудаизм [7]].
Идеальной формой правления для «Юга» является теократия, в том или ином виде.
Для «Запада» более всего подходит антропоцентричное христианство, признающее главной ценностью (не считая бога, который высоко) человека, который по праву, данному свыше, является «пупом мира», а также хозяином и мерилом всего окружающего. Кому же, как не такому человеку, устанавливать законы?
Превалирующей формой правления, соответственно, является демократия, суть которой заключается вовсе не в свободе, а в жёстко регламентированной, предельно формализованной процедуре, являющейся другой ипостасью «Закона».
«Восток» отдаёт должное «созерцательным» религиям, таким как буддизм.
Предпочтительной формой правления для «Востока» является деспотия.
Особенности русской национальной ментальности
Что касается «Севера», то рискну предположить, что для него наиболее естественным состоянием души является язычество. Достаточно вспомнить о том, сколько заимствований из язычества пришлось сделать православию, сколько параллелей провести, со сколькими языческими обрядами смириться, чтобы быть принятым в России. И не одно православие постигла подобная участь: даже Советской власти пришлось пойти на определённые уступки перед народными - а по сути, языческими - обычаями, такими, как всенародное весеннее посещение кладбищ. [8]]
С приоритетной для Севера формой правления разобраться сложнее. Полагаю, что её суть отражает вынесенный в заголовок лозунг «коммунизм, анархия, народность». Тут необходимо учесть, что под коммунизмом в данном случае имеется в виду не «диктатура пролетариата», а исконный смысл понятия, подразумевающего отказ от частной собственности на средства производства. Под анархией имеется ввиду не то, чего хотелось бы странно одетым подросткам, а общество, отказавшееся от всякой власти, прежде всего государственной, и состоящее из автономных коллективов производителей - то есть «коммун» в изначальном смысле слова, которые и являются основными собственниками. Понятно, что только в таком обществе возможно управление, основанное на принципах соборности. Причём соборности не представительной, а личной, то есть подлинного общественного договора и всеобщего консенсуса, который возможен только в относительно небольших коллективах.
В общем, речь идёт о пресловутой общине, к которой столько времени стремились русские крестьяне. [9]]
Но, поскольку существование суверенного государства в таком виде невозможно - оно будет моментально поделено между соседями - наилучшим вариантом, пожалуй, являются советы, состоящие из делегатов от различных объединений граждан: по месту жительства, профессиональных и иных. Принципиальное различие между советами и европейскими партийными парламентами в том, что традиционные партии - это «вещи в себе». У каждой партии есть своя программа, формируемая внутри партии, и избирателю предлагается выбирать программа какой партии ему ближе. При этом, возможности влиять на содержание программ, на персональный состав депутатов, отзывать депутатов у рядового гражданина, как правило, не много.
Система советов в этом смысле ближе к реальной жизни, а члены советов сильнее зависят от своих избирателей.
Постскриптум. Необходимые пояснения
И последнее. Я вовсе не утверждаю, что основных моделей ментальности существует всего четыре. При внимательном рассмотрении центрами притяжения вполне могут оказаться такие регионы, как Латинская Америка, Африка, Индия, Океания. С другой стороны, вполне возможно, что каждый из этих регионов относится к одной из четырёх перечисленных моделей, или является промежуточным вариантом. Кроме того, безусловно, выделенные центры притяжения можно в духе цивилизационного подхода Хантингтон делить на более мелкие части. [10]
Однако, задача, стоящая перед данной работой, - определение места России в мире, её окружающем. Решать же её удобнее на примере традиционных, практически общепризнанных центров притяжения, которыми являются «Запад», «Юг» и «Восток».
P.S. Писалась эта статья несколько лет назад. Тогда её опубликовать не удалось. Думаю, если бы мне сейчас представилась возможность её опубликовать, то я бы её отредактировал. Но поскольку такой возможности пока нет, заниматься этим не вижу смысла. Основные мысли всё равно останутся без изменений.
Было бы крайне интересно проверить предположения, высказанные в статье на практике. В смысле, путём проведения соцопросов в различных регионах. В случае, если бы выдвинутые в статье предположения подтвердились, то предложенную схему можно было бы использовать на практике.
Например, путём проведения тех же опросов определить, насколько те или иные регионы в действительности соответствуют той «модели» с которой они пытаются себя идентифицировать в настоящий момент. Или наконец разобраться, по каким причинам откололись от Союза те или иные регионы - по сиюминутным конъюнктурным, или по мировоззренческим. Опять же, на какие регионы имеет смысл пытаться распространить своё влияние тем или иным Центрам силы, а на какие регионы лучше не пытаться - всё равно не получится из-за глобальных мировоззренческих противоречий.
Также по результатам опросов можно было бы попытаться предсказывать успешность тех или иных реформ в тех или иных регионах, в зависимости от того, к какой модели относится тот или иной регион и к какой та или иная реформа.
То есть, в принципе на основе предложенной идеи можно было бы попытаться разработать прикладной инструмент. Естественно, не универсальный. Естественно, в своём конечном виде этот инструмент весьма сильно отличался бы от предложенного в изначальной идее. Прикладными свойствами такой инструмент может обзавестись только после длительной обкатки его на фокус-группах, круглых столах с участием куда более компетентных, чем я, специалистов, и тестовых опросах. Возможно, в результате подобной обкатки были бы вычислены ряд дополнительных «магистралей коллективного бессознательного». Главное, не пытаться сделать их слишком много, поскольку в этом случае схема может настолько усложниться, что станет не пригодна к использованию на практике.
Как написал академик А. Мигдал: «Науку составляют не только факты, но и соотношения между ними, а главное, систематизация этих соотношений с помощью сознательно упрощенной модели явления». Если же модель будет сравнима по сложности с явлением, то на её изучение понадобится потратить столько же сил, сколько и на изучение самого явления.
Что-то я увлёкся, так что закругляюсь.
(Перед публикацией в ЖЖ в 2007 году)
P.P.S. Решив снова опубликовать статью в ЖЖ, немного подредактировал её. Добавил пару примечаний, пару абзацев в тексте. Название статьи теперь уже не кажется мне таким удачным, как раньше, но менять не буду - пусть уж остаётся как было.
(Перед публикацией в ЖЖ в 2012 году)
[1] Среди либеральной общественности время от времени возникает мода порассуждать о том, что, дескать, российское общество отсталое, а потому не готово воспринять демократические ценности и не способно воплотить в жизнь идеалы гражданского общества. Так кто ж с вами спорит, родимые? Не готовое оно и не способное. Однозначно. Так, может, пора наконец в это поверить самим, раз уж так часто про это говорите, и перестать российское общество в эти ценности и идеалы носом тыкать, раз уж всё равно, по вашему собственному признанию, никакого толка от этого всё равно не будет - может пора какие-нибудь другие пути, ценности и идеалы поискать? А то прямо по классике получается: я, дескать, «знаю как надо», а все остальные - отставить разговорчики и марш за мной, в светлое будущее.
[2] В сложившемся «Западном» приоритете свою роль играют также такие обстоятельства, как принадлежность русских к белой расе и привилегированное положение в России варианта христианства - православия, которое, не смотря на все противоречия, всё же является «родственным» преобладающим на «Западе» конфессиям: католицизму и протестантизму.
[3] Попытки механического наложения институтов, выработанных в условиях одной модели на общество, относящееся к другой модели, даже при успешном завершении эксперимента не делают второе общество копией первого, но, в случае, если изменения не остаются поверхностными и проникают вглубь - вызывают к жизни некую новую сущность. Самый избитый и наиболее очевидный пример подобного - реформы Пиночета.
[4] Как правило, такими «очагами» являются диаспоры и религиозные общины, в которых могут быть распространены приоритеты в корне отличные, от приоритетов окружающего их общество. Другим примером подобных «очагов» являются некоторые субкультуры. Ярчайшим примером такого «очагового» распространения менталитета является история еврейского народа.
[5] Напоминаю, статья писалась в 2003 году.
[6] «Порядок» вообще является понятием чуждым для «Северной» ментальности. С «порядком» это к «Западу» с его «законом». На «Севере» порядка как не было, так и нет. И не будет. По крайней мере до тех пор, пока «Север» остаётся «Севером». «Справедливое» же общественное устройство для «западного человек» будет всегда представляться совершенно «беспорядочным».
[7] Религий «в чистом виде» свойственных одной определённой модели практически не существует. Все они пребывают не в вакууме, и сталкиваясь с реальной жизнью видоизменяются в зависимости от того, в какую социальную среду попадают их носители. Так изначальное понятия «большого джихада» подразумевает борьбу со злом в себе. Однако распространение «малого джихада» - войны с неверными, будучи со стороны гораздо заметнее, практически вытеснило для сторонних наблюдателей изначальный смысл термина.
Христианство, развивайся оно на базе «Юга», было бы, по всей видимости, совсем другим, чем то, что мы наблюдаем сейчас на базе «Запада», где оно, в соответствии со свойственным ему формальным законом, также в значительной степени формализовалось.
Человеку, исповедующему иудаизм с его концепцией богоизбранного народа и жёстко регламентированными обрядами обязательными для исполнения не остаётся ничего иного, кроме как строить свою жизнь через призму религии. Государство же Израиль целиком построенное на иудаизме, безусловно является государством «Южного типа». По менталитету израильтяне принадлежат именно к «Югу». Они изначально были гораздо ближе к своим мусульманским противникам, чем к «Западу», хотя и вынуждены сотрудничать с последним именно по причине конфронтации с другими «Южными» общностями. (Конечно, в реальности всё несколько сложнее. Большая часть нынешних израильтян либо самостоятельно эмигрировала с Запада, либо оттуда эмигрировали их родители, и это также играет огромную роль в тесных связях Израиля с Западом. Но и противоречий между ними множество). При этом эта конфронтация является, по сути, внутренними разборками общностей «Южной модели», основанными на ключевых для «Юга» религиозных противоречиях.
Другое дело, что в последнее время в результате въезда в страну большого количества нерелигиозных людей, сформировавшихся не в еврейских общинах, продолжавших на всём протяжении истории оставаться островками «Юга», ментальные приоритеты израильского общества начинают постепенно трансформироваться. Однако, это процесс ещё далёк от завершения.
[8] И это, не говоря уже о таких «перегибах», как утопление девушки по весне, бытовавшее в отдельных деревнях вплоть до 19 века включительно. Или о ночи на Ивана Купалу, в которую и по сию пору прыгают через костры, пусть и не зная об изначальных смыслах этого действия.
[9] Прошу понять меня правильно: я вовсе не призываю к немедленному ниспровержению основ и развалу Россию, но только хочу обратить внимание на некоторые, как мне представляется, весьма существенные аспекты национального менталитета, которые, как правило, не принимаются во внимание, что влечёт за собой тяжёлые последствия как для страны в целом, так и для конкретных людей, её составляющих. Тогда как, принимая во внимание и учитывая особенности региона, многие процессы можно было бы значительно упростить.
[10] Скажем, в данный момент «Запад» пытается разделиться на две части - американскую и европейскую. Америка при этом проявляет вполне подростковые комплексы (что было бы простительно, учитывая её юный возраст, если бы не притязания на статус Самой великой демократии всех времён и народов), и постепенно выдвигает во главу угла «Силу», однако продолжая всё ещё оглядываться на «Закон». Тогда как Европа, за исключением некоторых правительств (но не народов) остаётся верной «Закону», который, правда, принимает всё более гротескные формы.