Комсомол - окончание (1/2)
Предыдущее
Здесь должны были бы быть еще несколько записей, имеющих отношение к предмету (дневники V и VI, 1980-81). Когда-нибудь восполню.
Дневник, записи 5, 7, 13 декабря 1981
Я была настоящим конспиратором. Родители научили меня: можешь говорить и писать что угодно от себя, про себя, но не упоминай людей, которые могут пострадать. Имелось в виду, в связи с циркуляцией самиздата и тамиздата. Я сообразила, что в данном случае работает то же правило. Сейчас время разссказть о том, что там зашифровано.
Насколько я помню, в тот день, когда взамен записи - картинка, меня попросил остаться после уроков наш физик Яков Файвелевич Лернер.
Яков Файвелевич был очень колоритный, с местечковым акцентом, с любовью к школьницам старших классов. Он любил прогуливаться с ними на перемене, выберет одну, приобнимет за плечи и водит по круги, разссказывает что-то, видимо, по физике. Со мной он, впрочем, никогда не прогуливался. Яков Файвелевич был фронтовик, коммунист, от него мы знали, что у него есть дочь, а по слухам, также был сын, которому он подписал разрешение уехать в Израиль (была такая форма тогда, разрешение от родителей). Он был очень хорошим учителем и очень хооршим учителем физики (мне есть с чем сравнивать, один год я училась в другой школе у другого физика, при хоорших оценках на там месте в физике оказалось белое пятно). Изо всех моих школьных учителей он был самым любимым.
Вроятно, ему поручили поговорить со мной по поводу комсомола, потому что он был еврей, как и я, и потому, что, как говорили у него за спиной, он "у них на крючке" - из-за того, что он, коммунист, подписал бумагу в ОВИР для своего сына.
Я рубанула с плеча - примерно то, что написано в записи от 7 декабря, про то, что друг в лагере, и я никак не могу.
Он попросил, чтобы к нему зашли мои родители.
Продолжение следует, сейчас Ио кушать просит
Здесь должны были бы быть еще несколько записей, имеющих отношение к предмету (дневники V и VI, 1980-81). Когда-нибудь восполню.
Дневник, записи 5, 7, 13 декабря 1981
Я была настоящим конспиратором. Родители научили меня: можешь говорить и писать что угодно от себя, про себя, но не упоминай людей, которые могут пострадать. Имелось в виду, в связи с циркуляцией самиздата и тамиздата. Я сообразила, что в данном случае работает то же правило. Сейчас время разссказть о том, что там зашифровано.
Насколько я помню, в тот день, когда взамен записи - картинка, меня попросил остаться после уроков наш физик Яков Файвелевич Лернер.
Яков Файвелевич был очень колоритный, с местечковым акцентом, с любовью к школьницам старших классов. Он любил прогуливаться с ними на перемене, выберет одну, приобнимет за плечи и водит по круги, разссказывает что-то, видимо, по физике. Со мной он, впрочем, никогда не прогуливался. Яков Файвелевич был фронтовик, коммунист, от него мы знали, что у него есть дочь, а по слухам, также был сын, которому он подписал разрешение уехать в Израиль (была такая форма тогда, разрешение от родителей). Он был очень хорошим учителем и очень хооршим учителем физики (мне есть с чем сравнивать, один год я училась в другой школе у другого физика, при хоорших оценках на там месте в физике оказалось белое пятно). Изо всех моих школьных учителей он был самым любимым.
Вроятно, ему поручили поговорить со мной по поводу комсомола, потому что он был еврей, как и я, и потому, что, как говорили у него за спиной, он "у них на крючке" - из-за того, что он, коммунист, подписал бумагу в ОВИР для своего сына.
Я рубанула с плеча - примерно то, что написано в записи от 7 декабря, про то, что друг в лагере, и я никак не могу.
Он попросил, чтобы к нему зашли мои родители.
Продолжение следует, сейчас Ио кушать просит