Князья твои - как саранча, и военачальники твои - как рои мошек
Война - уникально человеческое явление, даже если принять в расчет смертоносные рейды самцов шимпанзе на территорию соседних стай. Как же нам удается преодолеть инстинктивное отвращение к убийству себе подобных, закрепленное в главной христианской заповеди? По мнению Дэвида Л. Смита, тут помогает дегуманизация противника. Его книжка вышла в 2011 году, но текущие политические события показывают, что она отнюдь не утратила своей актуальности. Ее оригинал бесплатно доступен здесь, есть и русский перевод.
Хотя само явление дегуманизации старо как мир, Смит пишет, что исследовано оно очень мало, и рассматривает свою книжку как первую попытку выявления его психологических механизмов. Главным среди них он считает понятие «сущности» (essentia средневековой латыни), делающей объект тем, что он есть - в отличие от обманчивой внешности. Европейская философия обязана этим понятием Аристотелю, который, как известно, считал, что некоторые люди по своей сущности - рабы, хотя внешне они и выглядят как люди. Предназначение рабов - подчиняться, а если они сопротивляются, то война против них - справедливая война, поскольку имеет целью восстановление должного порядка вещей.
Такое «эссенциалистское» мышление, продолжает Смит, свойственно людям всех культур. Даже маленькие дети им владеют, что выясняется в интересных экспериментах, когда детей спрашивают, останется ли тигр тигром, если его покрасить в фиолетовый цвет. Мы интуитивно делим объекты на категории («естественные классы») именно в соответствии с их сущностью. Сущность живых существ передается по наследству и часто связывается с кровью: мы и сегодня говорим «кровные родственники», хотя отлично знаем, что кровь тут ни при чем. Принципиально, что сущности не смешиваются: именно поэтому даже «одна капля черной крови» еще совсем недавно делала человека черным.
Другое универсальное понятие, лежащее в основе дегуманизации - представление о «великой цепи бытия» (scala naturae), внизу которой располагается неживая материя, наверху - Бог, а все живые существа помещаются где-то в промежутке, причем их положение определяет их ценность. Даже сегодня, зная, что биологическое разнообразие есть результат отбора на приспособленность к среде, мы говорим о «высших» и «низших» организмах. Смит полагает, что наша склонность повсюду видеть иерархию связана с иерархичностью нашего собственного общества.
Дегуманизация - это уподобление людей не просто другим животным, а животным одной из трех категорий. Во-первых, хищникам, опасным для человеческой жизни; во-вторых, паразитам и их переносчикам, представляющим собой опасность другого рода; и, наконец, добыче. Последнее кажется мне самым интересным, потому что в этом случае (чего Смит не подчеркивает) мы ведь и себя воображаем животными - хищниками, охотящимися на эту добычу, что делает дегуманизацию обоюдоострой.
Ну, а как же прекратить дегуманизацию? Иные философы, вооружившись Платоном и Кантом, полагают, что надо рационально объяснить дегуманизаторам их заблуждения. Но разум тут бессилен, ведь «человеческая сущность» - это не рациональная концепция; «иметь человеческую сущность» означает просто «быть одним из нас». Посему Ричард Рорти, другой исследователь проблемы, предлагает воздействовать не на разум, а на чувства. Смит возражает, что и корни дегуманизации кроются в эмоциях, так что нам придется противопоставлять одни эмоции другим. Сама я подозреваю, что другого пути нет, но Смит надеется, что дальнейшие исследования механизмов дегуманизации дадут нам в руки новые средства. При этом он понимает, что эти же самые средства могут быть использованы (и уже сегодня используются) для противоположной цели: усиления дегуманизации с целью повышения боеспособности войск. А как же этого избежать?
Слева: немецкий плакат 1915 года из статьи Ella Morton (фото Barron Maps); справа: американский плакат 1917 года из собрания
Library of Congress (художник Harry Ryle Hopps)
