Схоластический санскрит: проблемы и перспективы изучения
Схоластический (ср. термин "Scholastic Sanskrit" в очень полезном учебнике Garry Tubb-а) или шастрический санскрит (термин мой - Эд. Л.), то есть санскрит философских и иного рода комментариев и трактатов характеризуется совершенно особым стилем, который очень непрост для усвоения не только для начинающих, но и для тех, кто, в целом, неплохо знаком с санскритом на уровне его самой элементарной, но весьма обширной, на взгляд постороннего, грамматики. Понимание основных синтаксических структур и особенностей фукционирования данного стиля является непременным условием для хоть сколько-нибудь успешной самостоятельной работы исследователя с санскритской комментаторской литературой из любых областей интеллектуальных и духовных традиций классической и средневековой Южной Азии.
Тем, кто не умеет самостоятельно читать, то есть адекватно, без вольного фантазирования, иначе говоря - в строгой точности всех деталей понимать санскритские философские комментарии, составляющие львиную долю памятников санскритской словесности (корпус санскритских комментариев совершенно необозрим, и большинство из них не то чтобы не пeреведено, но и вообще не издано), остаётся полагаться лишь на имеющиеся отдельные английские переводы. Однако последних сравнительно немного, и качество их обычно оставляет желать лучшего. Переводы индийских пандитов или иного типа переводчиков или популяризаторов обычно являются б.-м. вольными пересказами, которые далеко не всегда корректны как в деталях, так и в передаче особенностей аргументации авторов трактатов. Нередко это вольные английские пересказы вольных же переводов на современные индийские языки. Таков, например, двойной перевод с санскрита на английский - через посредство бенгальского языка - перевод J. V. Bhattacharyya одного из важнейших и изящнейших трактатов по философии Ньяя "Ньяяманджари" (автор - кашмирец Джаянта Бхатта, 9 в. н. э.).
Я понимаю, что в случае очень немногих коллег-профессионалов я стучусь в открытую дверь. Им это и так должно быть понятно. Однако есть и другая категория интересующихся классической индийской интеллектуальной культурой: те, что если не в университетах, то самостоятельно или с помощью индийских учителей прошли различные курсы санскрита и берутся не только за самостоятельное чтение, но и за публикацию переводов текстов различного рода шастр ("наук", то есть "систем традиционного экспертного знания"; любители нередко двусмысленно и некорректно, зато благочестиво переводят термин "шастра" как "священные тексты"), не будучи к этому систематически подготовленными, но полагаясь лишь на знание основ санскритской грамматики и свою интуицию. Впрочем, мне не встречался ещё русский перевод с санскрита какого-либо шастрического текста, для которого не существовало бы более раннего английского перевода, а то и целого ряда оных. Sapienti sat...
Теперь приведу конкретный пример разбора одного небольшого отрывка из вышеупомянутого трактата "Ньяяманджари", который формально является как бы комментарием на "Ньяясутру" Гаутамы и "Няябахшью" Ватсьяяны, однако является по сути оригинальным трактатом. Текст дан по наиболее полному и достоверному (за исключением нового добротного критического издания раздела НМ о "спхоте", сделанного в Вене д-ром Алессандро Грахели) майсорскому изданию (К. K. Varadacharya, Mysore 1969, p. 22):
nanu ṣoḍaśapadārthatattvajñānasya kathaṃ niśreyasādhigamahetutvam* iti vaktavyam. vedaprāmāṇyasiddhyarthaṃ cedaṃ śāstram iti tāvanmātram eva vyutpādyatām, kiṃ śoḍaśapadārthakanthāgranthanena, ucyate…
(* следует читать: niḥśreyasā°)
При разборе всегда необходимо определить структуру того или иного предложения или целого высказывания. В первом случае её можно определить и формализовать следующим образом: „nanu X iti vaktavyam (…) ucyate“. Неизменяемое словечко nanu (na + nu) означает, что следующая фраза - это возражение или вопрос оппонента, действительного или воображаемого, то есть риторического. В данном случае возражением оппонента является весь приведённый отрывок, который заканчивается на ucyate (досл. "говорится"), что следует понимать как ответ пропонента, который последует ниже.
Что же говорит оппонент? „X iti vaktavyam“. "(Воз)можно сказать: "Х"". Теперь разберём это "закавыченное" частицей iti высказывание X: ṣoḍaśapadārthatattvajñānasya kathaṃ niḥśreyasādhigamahetutvam.
Сильным искушением для того, кто ещё не очень привык к подобным именным предложениям, не содержащим ни одного финитного глагола, является чрезмерный буквализм передачи санскритского стиля. Помимо созданием ненужных экзотизмов в стиле языка перевода, сама интерпретация может оказаться совершенно неверной. Любой, изучающий санскрит, может посмотреть в доступные онлайн-словари (очень полезный ресусрс располагается здесь: http://www.sanskrit-lexicon.uni-koeln.de/ ) и найти существительное hetu. Типичным образом начинающий "зависает" ещё на этой самой начальной стадии, найдя на лемму "hetu-" (например, в словаре Монье-Уильямса) целую россыпь значений: "impulse, motive; cause, reason, object, purpose, a logical reason, the reason for an inference, any logical deduction or argument, proof; reasoning, logic (in general); excuse, sophistry; means, instrument; law, condition; source, origin; a particular figure of speech, a brief speech giving a reason" и так далее.
Наличие множества особых значений того или иного санскритского слова, обусловленных конкретным контекстом, породило до сих пор живучий и среди индоманов-несанскритологов практически неистребимый миф о якобы особой полисемии санскритских слов как таковых, якобы позволяющих многозначно переводить тексты, "играя смыслами". Это является полной ерундой и всего лишь романтической фантазией. Философские тексты чрезвычайно редко намеренно играют полисемией, требуя прежде всего точного понимания аргументации.
Основное значение "hetu-" здесь - "причина". К нему добавяетса суффикс "-tvam", придающий слову абстрактное значение. Однако с переводами "-hetutvam" как "причинность" следует быть чрезычайно осторожным, так как этот гипербуквализм совершенно исказит значение. На самом деле формулу "Х-hetu-tvam" следует передать следующим образом: "тот факт, что (-tvam) (нечто является) причиной (-hetu-) для X". Это самое "нечто" стоит в родительном падеже - °jñānasya. Иначе говоря, причиной для X является некое знание (°jñāna). Что такое это Х: "niḥśreyasādhigama-", то есть "достижение (adhigama) высшего блага (niḥśreyasa)". Знание чего именно является причиной достижения высшего блага? Знание ṣoḍaśapadārthatattva-, то есть знание "истинной сущности (tattva) шестнадцати (ṣoḍaśa) топиков Ньяи (padārtha)".
Само высказывание X есть вопрос, в котором основным высказыванием, то есть предикатом (сказуемым) является katham (bhavati), дословно "как", то есть "каким образом" или "почему" (имеется/возможно). Перевод предложения может звучать следующим образом: "Почему (верно то,) что причиной достижения высшего блага является знание 16 топиков?", или же "Каким образом знание 16 топиков является причиной/предпосылкой достижения высшего блага?"
Структурой второго высказывания того же оппонента будет следующая формула: X´ iti tāvanmātram eva vyutpādyatām. Как X´, так и высказывание после частицы iti будут простыми предложениями, каждое из которых должнo иметь как подлежащее, так и сказуемое. Предложение после iti: подлежащее - tāvad-mātram, дословно "(нечто) вплоть до этого - всего лишь", "(нечто) всего лишь так далеко (зашедшее)", "не более, чем так", "не более, чем таковое (высказывание)", усиленное эмфатической частицей eva. Cказуемое - vyutpādyatām. Последнее - финитный глагол в форме пассивного (страдательного) императива 3 лица единственного числа от каузативной основы, образованной от семантически непереходного глагола с двумя префиксами, модифицирующими основное значение корня (pad): vi + ut + pad (рождаться, происходить). Смысловой перевод, точно передающий значение этого предложения, будет звучать следующим образом: „Следует вывести/заключить всего лишь это (/не более того, что): X´“.
Х´- это отдельное законченное предложение: vedaprāmāṇyasiddhyarthaṃ cedaṃ śāstram. Его структура следующая: подлежащее - idaṃ śāstram (данная система знаний), сказуемое - vedaprāmāṇyasiddhyarthaṃ, "(имеет своей) целью (artham) доказательство (siddhi) авторитетности (prāmāṇya) Вед (veda).
Третье высказывание оппонента (kiṃ śoḍaśapadārthakanthāgranthanena) представляет из себя риторический вопрос, сформулированный в виде типичного оборота: kiṃ + Y-Instrumentalis, "к чему / зачем (тогда) Y?", причём Y выражен красивым идиоматизмом:
Y - śoḍaśapadārthakanthāgranthana, то есть "сшивание/скрепление (granthana) из заплаток состоящей тряпки (kanthā), (состоящей, в свою очередь, из) шестнадцати топиков (śoḍaśapadārtha)".
Теперь самое время свести все разрозненные и детально объяснённые по-отдельности части возражения оппонента в единое целое в форме б.-м. приемлемого перевода:
„Оппонент [представитель мимансы?] -
Нeобходимо спросить: "Каким образом причиной достижения высшего блага (согласно Ньяе) является знание (её) шестнадцати топиков?" [На самом деле] cледует сделать не более чем такой вывод: "Данная система знаний (т. е. Ньяя) предназначена также для обоснования авторитета Вед". К чему тогда (вообще это) сшивание в единую ткань заплаток из шестнадцати топиков (Ньяи)?
Ответ пропонента:...“
Каким же именно образом из разобранных дословно и неуклюже звучащих по-русски фраз вспомогательного дословного перевода возник окончательный перевод отрывка? Это то, что труднее всего объяснить с отстранённо-логических позиций. Здесь заканчивается в строгом смысле наука и начинается перевод как искусство герменевтики. Такой перевод отражает (в идеале) адекватное понимание текста оригинала, но, с другой строны, сам производит такое понимание, способствует его углублению. За этим едва уловимым "квантовым переходом" - многие годы сидения "у ног наставников" (говоря по-индийски), то есть на различных упражнениях, просеминарах и семинарах, где приходилось заниматься такого рода скрупулёзным деланием под пристальным руководством компетентных учителей.
Я не думаю, что это умение возможно сколько-нибудь адекватно передать посредством подобных объяснений. Однако они показывают хотя бы некоторые промежуточные шаги in dealing with the Sanskrit scholastic text. Но вряд ли возможно самостоятельно, только по книгам (которых, за исключением вышеупомянутого выложенного Scholastic Sanskrit, почти что нет) научиться хорошо разбирать тексты санскритских комментариев или схоластических трактатов. Это сильное "сопротивление материала", то есть чрезвычайная объективная трудность овладения умением хотя бы сносно понимать санскритские комментарии и философские трактаты, требующе для своего постепенного преодоления многих лет напряжённой работы, способно кого угодно вогнать в уныние. Кроме того, такое специфическое знание чрезвычайно малоприменимо и потому малоинформативно с точки зрения, например, материи русскоязычной культуры.**
(**Сами по себе переводы с санскрита философских текстов являются актом культуртрегерства, хотя философия, строго говоря, вообще не относится к сфере культуры (здесь я предвижу шквал возражений!). Однако, по слову Пятигорского, в России любой новый текст, в том числе и философский, немедленно становится фактом русской культуры, ею оприходываясь. И я не знаю, что делать с этим фактом засилья или даже инфляции культуры в России. Здесь я имею в виду не факт "культурности" (или "бескультурья") индивидуумов или тех или иных слоёв общества, но всепронизанность коллективного сознания или подсознания в России определёнными механизмами бытийствования культуры. Это совершенно отдельная тема.)
С другой стороны, запрос на такого рода знания и умения тем более актуален, чем больше в русскоязычном культурном пространстве действуют и даже публикуют какие-то свои тексты личности, образующие два полюса: с одной стороны, принципиально презирающие научное познание "индофрики", культивирующие различного рода антинаучные мифы или некритично придерживающиеся плохо понятой буквы индуистских религиозных нарративов (играющие в индуистских фундаменталистов), а с другой стороны, считающие себя академическими знатоками дилетанты, не знающие санскрита, но утверждающие, к примеру, что вся индийская гносеология "пошла от греков".
Xотелось бы, наконец, от умной публики понимания всей искусственности и даже нелепости до сих пор бытующего и тематизируемого противопоставления так называемых "филологического" и "философского" переводов текстов санскритских шастр. Философское осмысление содержания этих шастр немыслимо без точного понимания аргументации их авторов, которое начинается с точного понимания структур мысли, выраженных теми или иными языковыми средствами, специфическими для "схоластического" или "шастрического" санскрита.
Желающим углубиться в детали и заняться сравнением переводов предоставляю, наряду с моим достаточно скрупулёзным переводом, чрезвычайно вольный английский пересказ бенгальского перевода данного отрывка упомянутым Бхаттачарьей:
„Now it should be proved how the true knowledge of the 16 topics of Gautama’s logic leads up to the attainment of the highest good. The declared purpose of it is to prove the validity of the Vedas. Go on with your business. Why do you take up the tedious task of discussing the 16 topics? Our answer to such a question is…”
Хотелось бы думать, что подобные разборы послужат отнюдь не отпугиванию, но возбуждению и поддержанию интереса санскритофилов к более углублённому изучению океана санскритской словесности, который едва ли возможно пересечь, достигнув берега "по ту сторону". अनन्तपारं किल शब्दशास्त्रम् । स्वल्पं तथायुर्बहवश्च विघ्नाः ...
Тем, кто не умеет самостоятельно читать, то есть адекватно, без вольного фантазирования, иначе говоря - в строгой точности всех деталей понимать санскритские философские комментарии, составляющие львиную долю памятников санскритской словесности (корпус санскритских комментариев совершенно необозрим, и большинство из них не то чтобы не пeреведено, но и вообще не издано), остаётся полагаться лишь на имеющиеся отдельные английские переводы. Однако последних сравнительно немного, и качество их обычно оставляет желать лучшего. Переводы индийских пандитов или иного типа переводчиков или популяризаторов обычно являются б.-м. вольными пересказами, которые далеко не всегда корректны как в деталях, так и в передаче особенностей аргументации авторов трактатов. Нередко это вольные английские пересказы вольных же переводов на современные индийские языки. Таков, например, двойной перевод с санскрита на английский - через посредство бенгальского языка - перевод J. V. Bhattacharyya одного из важнейших и изящнейших трактатов по философии Ньяя "Ньяяманджари" (автор - кашмирец Джаянта Бхатта, 9 в. н. э.).
Я понимаю, что в случае очень немногих коллег-профессионалов я стучусь в открытую дверь. Им это и так должно быть понятно. Однако есть и другая категория интересующихся классической индийской интеллектуальной культурой: те, что если не в университетах, то самостоятельно или с помощью индийских учителей прошли различные курсы санскрита и берутся не только за самостоятельное чтение, но и за публикацию переводов текстов различного рода шастр ("наук", то есть "систем традиционного экспертного знания"; любители нередко двусмысленно и некорректно, зато благочестиво переводят термин "шастра" как "священные тексты"), не будучи к этому систематически подготовленными, но полагаясь лишь на знание основ санскритской грамматики и свою интуицию. Впрочем, мне не встречался ещё русский перевод с санскрита какого-либо шастрического текста, для которого не существовало бы более раннего английского перевода, а то и целого ряда оных. Sapienti sat...
Теперь приведу конкретный пример разбора одного небольшого отрывка из вышеупомянутого трактата "Ньяяманджари", который формально является как бы комментарием на "Ньяясутру" Гаутамы и "Няябахшью" Ватсьяяны, однако является по сути оригинальным трактатом. Текст дан по наиболее полному и достоверному (за исключением нового добротного критического издания раздела НМ о "спхоте", сделанного в Вене д-ром Алессандро Грахели) майсорскому изданию (К. K. Varadacharya, Mysore 1969, p. 22):
nanu ṣoḍaśapadārthatattvajñānasya kathaṃ niśreyasādhigamahetutvam* iti vaktavyam. vedaprāmāṇyasiddhyarthaṃ cedaṃ śāstram iti tāvanmātram eva vyutpādyatām, kiṃ śoḍaśapadārthakanthāgranthanena, ucyate…
(* следует читать: niḥśreyasā°)
При разборе всегда необходимо определить структуру того или иного предложения или целого высказывания. В первом случае её можно определить и формализовать следующим образом: „nanu X iti vaktavyam (…) ucyate“. Неизменяемое словечко nanu (na + nu) означает, что следующая фраза - это возражение или вопрос оппонента, действительного или воображаемого, то есть риторического. В данном случае возражением оппонента является весь приведённый отрывок, который заканчивается на ucyate (досл. "говорится"), что следует понимать как ответ пропонента, который последует ниже.
Что же говорит оппонент? „X iti vaktavyam“. "(Воз)можно сказать: "Х"". Теперь разберём это "закавыченное" частицей iti высказывание X: ṣoḍaśapadārthatattvajñānasya kathaṃ niḥśreyasādhigamahetutvam.
Сильным искушением для того, кто ещё не очень привык к подобным именным предложениям, не содержащим ни одного финитного глагола, является чрезмерный буквализм передачи санскритского стиля. Помимо созданием ненужных экзотизмов в стиле языка перевода, сама интерпретация может оказаться совершенно неверной. Любой, изучающий санскрит, может посмотреть в доступные онлайн-словари (очень полезный ресусрс располагается здесь: http://www.sanskrit-lexicon.uni-koeln.de/ ) и найти существительное hetu. Типичным образом начинающий "зависает" ещё на этой самой начальной стадии, найдя на лемму "hetu-" (например, в словаре Монье-Уильямса) целую россыпь значений: "impulse, motive; cause, reason, object, purpose, a logical reason, the reason for an inference, any logical deduction or argument, proof; reasoning, logic (in general); excuse, sophistry; means, instrument; law, condition; source, origin; a particular figure of speech, a brief speech giving a reason" и так далее.
Наличие множества особых значений того или иного санскритского слова, обусловленных конкретным контекстом, породило до сих пор живучий и среди индоманов-несанскритологов практически неистребимый миф о якобы особой полисемии санскритских слов как таковых, якобы позволяющих многозначно переводить тексты, "играя смыслами". Это является полной ерундой и всего лишь романтической фантазией. Философские тексты чрезвычайно редко намеренно играют полисемией, требуя прежде всего точного понимания аргументации.
Основное значение "hetu-" здесь - "причина". К нему добавяетса суффикс "-tvam", придающий слову абстрактное значение. Однако с переводами "-hetutvam" как "причинность" следует быть чрезычайно осторожным, так как этот гипербуквализм совершенно исказит значение. На самом деле формулу "Х-hetu-tvam" следует передать следующим образом: "тот факт, что (-tvam) (нечто является) причиной (-hetu-) для X". Это самое "нечто" стоит в родительном падеже - °jñānasya. Иначе говоря, причиной для X является некое знание (°jñāna). Что такое это Х: "niḥśreyasādhigama-", то есть "достижение (adhigama) высшего блага (niḥśreyasa)". Знание чего именно является причиной достижения высшего блага? Знание ṣoḍaśapadārthatattva-, то есть знание "истинной сущности (tattva) шестнадцати (ṣoḍaśa) топиков Ньяи (padārtha)".
Само высказывание X есть вопрос, в котором основным высказыванием, то есть предикатом (сказуемым) является katham (bhavati), дословно "как", то есть "каким образом" или "почему" (имеется/возможно). Перевод предложения может звучать следующим образом: "Почему (верно то,) что причиной достижения высшего блага является знание 16 топиков?", или же "Каким образом знание 16 топиков является причиной/предпосылкой достижения высшего блага?"
Структурой второго высказывания того же оппонента будет следующая формула: X´ iti tāvanmātram eva vyutpādyatām. Как X´, так и высказывание после частицы iti будут простыми предложениями, каждое из которых должнo иметь как подлежащее, так и сказуемое. Предложение после iti: подлежащее - tāvad-mātram, дословно "(нечто) вплоть до этого - всего лишь", "(нечто) всего лишь так далеко (зашедшее)", "не более, чем так", "не более, чем таковое (высказывание)", усиленное эмфатической частицей eva. Cказуемое - vyutpādyatām. Последнее - финитный глагол в форме пассивного (страдательного) императива 3 лица единственного числа от каузативной основы, образованной от семантически непереходного глагола с двумя префиксами, модифицирующими основное значение корня (pad): vi + ut + pad (рождаться, происходить). Смысловой перевод, точно передающий значение этого предложения, будет звучать следующим образом: „Следует вывести/заключить всего лишь это (/не более того, что): X´“.
Х´- это отдельное законченное предложение: vedaprāmāṇyasiddhyarthaṃ cedaṃ śāstram. Его структура следующая: подлежащее - idaṃ śāstram (данная система знаний), сказуемое - vedaprāmāṇyasiddhyarthaṃ, "(имеет своей) целью (artham) доказательство (siddhi) авторитетности (prāmāṇya) Вед (veda).
Третье высказывание оппонента (kiṃ śoḍaśapadārthakanthāgranthanena) представляет из себя риторический вопрос, сформулированный в виде типичного оборота: kiṃ + Y-Instrumentalis, "к чему / зачем (тогда) Y?", причём Y выражен красивым идиоматизмом:
Y - śoḍaśapadārthakanthāgranthana, то есть "сшивание/скрепление (granthana) из заплаток состоящей тряпки (kanthā), (состоящей, в свою очередь, из) шестнадцати топиков (śoḍaśapadārtha)".
Теперь самое время свести все разрозненные и детально объяснённые по-отдельности части возражения оппонента в единое целое в форме б.-м. приемлемого перевода:
„Оппонент [представитель мимансы?] -
Нeобходимо спросить: "Каким образом причиной достижения высшего блага (согласно Ньяе) является знание (её) шестнадцати топиков?" [На самом деле] cледует сделать не более чем такой вывод: "Данная система знаний (т. е. Ньяя) предназначена также для обоснования авторитета Вед". К чему тогда (вообще это) сшивание в единую ткань заплаток из шестнадцати топиков (Ньяи)?
Ответ пропонента:...“
Каким же именно образом из разобранных дословно и неуклюже звучащих по-русски фраз вспомогательного дословного перевода возник окончательный перевод отрывка? Это то, что труднее всего объяснить с отстранённо-логических позиций. Здесь заканчивается в строгом смысле наука и начинается перевод как искусство герменевтики. Такой перевод отражает (в идеале) адекватное понимание текста оригинала, но, с другой строны, сам производит такое понимание, способствует его углублению. За этим едва уловимым "квантовым переходом" - многие годы сидения "у ног наставников" (говоря по-индийски), то есть на различных упражнениях, просеминарах и семинарах, где приходилось заниматься такого рода скрупулёзным деланием под пристальным руководством компетентных учителей.
Я не думаю, что это умение возможно сколько-нибудь адекватно передать посредством подобных объяснений. Однако они показывают хотя бы некоторые промежуточные шаги in dealing with the Sanskrit scholastic text. Но вряд ли возможно самостоятельно, только по книгам (которых, за исключением вышеупомянутого выложенного Scholastic Sanskrit, почти что нет) научиться хорошо разбирать тексты санскритских комментариев или схоластических трактатов. Это сильное "сопротивление материала", то есть чрезвычайная объективная трудность овладения умением хотя бы сносно понимать санскритские комментарии и философские трактаты, требующе для своего постепенного преодоления многих лет напряжённой работы, способно кого угодно вогнать в уныние. Кроме того, такое специфическое знание чрезвычайно малоприменимо и потому малоинформативно с точки зрения, например, материи русскоязычной культуры.**
(**Сами по себе переводы с санскрита философских текстов являются актом культуртрегерства, хотя философия, строго говоря, вообще не относится к сфере культуры (здесь я предвижу шквал возражений!). Однако, по слову Пятигорского, в России любой новый текст, в том числе и философский, немедленно становится фактом русской культуры, ею оприходываясь. И я не знаю, что делать с этим фактом засилья или даже инфляции культуры в России. Здесь я имею в виду не факт "культурности" (или "бескультурья") индивидуумов или тех или иных слоёв общества, но всепронизанность коллективного сознания или подсознания в России определёнными механизмами бытийствования культуры. Это совершенно отдельная тема.)
С другой стороны, запрос на такого рода знания и умения тем более актуален, чем больше в русскоязычном культурном пространстве действуют и даже публикуют какие-то свои тексты личности, образующие два полюса: с одной стороны, принципиально презирающие научное познание "индофрики", культивирующие различного рода антинаучные мифы или некритично придерживающиеся плохо понятой буквы индуистских религиозных нарративов (играющие в индуистских фундаменталистов), а с другой стороны, считающие себя академическими знатоками дилетанты, не знающие санскрита, но утверждающие, к примеру, что вся индийская гносеология "пошла от греков".
Xотелось бы, наконец, от умной публики понимания всей искусственности и даже нелепости до сих пор бытующего и тематизируемого противопоставления так называемых "филологического" и "философского" переводов текстов санскритских шастр. Философское осмысление содержания этих шастр немыслимо без точного понимания аргументации их авторов, которое начинается с точного понимания структур мысли, выраженных теми или иными языковыми средствами, специфическими для "схоластического" или "шастрического" санскрита.
Желающим углубиться в детали и заняться сравнением переводов предоставляю, наряду с моим достаточно скрупулёзным переводом, чрезвычайно вольный английский пересказ бенгальского перевода данного отрывка упомянутым Бхаттачарьей:
„Now it should be proved how the true knowledge of the 16 topics of Gautama’s logic leads up to the attainment of the highest good. The declared purpose of it is to prove the validity of the Vedas. Go on with your business. Why do you take up the tedious task of discussing the 16 topics? Our answer to such a question is…”
Хотелось бы думать, что подобные разборы послужат отнюдь не отпугиванию, но возбуждению и поддержанию интереса санскритофилов к более углублённому изучению океана санскритской словесности, который едва ли возможно пересечь, достигнув берега "по ту сторону". अनन्तपारं किल शब्दशास्त्रम् । स्वल्पं तथायुर्बहवश्च विघ्नाः ...