Эрвин Шаргафф (1905 - 2002)
"Смерть становится для человека наших дней постыдной вещью, мы давно уже позабыли искусство умирания. Даже старение - особенно и прежде всего в Америке - считается заразной болезнью, от которой лучше держаться подальше: с помощью мазей, таблеток, машин, лекарств. Все хотят дожить до старости, однако не хотят, чтоы старость сопровождалось немощью и распадом, как то есть в порядке вещей...
Человек также должен научиться принимать страх и болезнь. Ибо людей, разучившихся горевать, вряд ли можно назвать людьми. Я против того, чтобы отменять человеческую судьбу, чего желают генетики. Судьба - это часть человеческой жизни, её невозможно победить визитом к врачу или пилюлями..."
Эрвин Шаргафф: Биохимик, один из крупнейших учёных 20 века, отец генной инженерии. Родился в 1905 году в Австро-Венгерской империи, в Черновцах. Изучал в Вене химию и литературу, с 1920 по 1928 год посещает все курсы знаменитого венского сатирика Карла Крауса, считая его своим единственным настоящим учителем. Доктор химии Венского университета. Начиная с 1928 г. работает 2 года в Йэльском университете в США (Yale university), начиная с 1930 г. - в Берлине. Вскоре после пожара в Рейхстаге в 1933 г. переезжает в Париж, где начинает работать в Институте Пастера.
Большая часть его научной карьеры прошла в стенах Колумбийского университета в Америке, начиная с 1935 г. В 1952 г. становится ординарным профессором на своей кафедре, а потом и её заведующим; в 1974 выходит за штат и перебирается со своей лабораторией в Рузвельтовскую клинику, где продолжает работать вплоть до своего окончательного выхода на пенсию в 1992 г.
В Колумбийском университете Шаргафф публикует большое количество научных статей по биохимии нуклеиновых кислот с использованием методов хроматографии. В 1950 г. открывает закономерность, известную впоследствии как "правило Шаргаффа" (Chargaffs rules), которое по-русски озвучивается как правило "Чаргаффа", в соответствии с американским произношением его фамилии, отличающимся от немецкой. Все эти, а также другие внешние факты можно по-русски прочитать в Википедии.
Даже знающие его имя учёные не всегда осведомлены о том, что постепенно Шаргафф становится всё более непримиримым критиком Её Величества Науки, всё более сводящейся в наше время к парадигме естественных наук, сопровождающейся повсеместным оглуплением населения с помощью рекламы и засильем так называемых "экспертов", а также делается ярым противником головокружительной скорости "научно-технического прогресса" и идеологии всё более глубокого вмешательства в природу, что идёт рука об руку с новым расцветом евгеники.
Однако никакой иноземный перевод не даст достаточного представления о потрясающем, искрящемся, изящнейшем, с тонким юмором, переходящим в желчный сарказм, немецком языке его блестящих эссе, напоминающим язык его великого учителя, другого великого венца, Карла Крауса.
С какими-то из его мыслей можно не соглашаться, спорить, но они вряд ли могут оставить кого-нибудь равнодушным, особенно если учесть, что исходят они не от простого бытового брюзги, а от одного из крупнейших учёных-естественников 20 столетия.
И ещё несколько слов, уже совсем личных, в порядке почти что признания в любви. Я познакомился с немецкими эссе Эрвина Шаргаффа в начале своего студенческого бытия в Вене в середине 1990-х, которые в Австрии, к счастью, были совсем не "лихими". Влияние, которое на моё мирочувствие оказал его стиль и особенно его интонация, трудно пока оценить адекватно. Скажу только, что среди моих австрийских знакомых постепенно образовалось нечто вроде неформального кружка поклонников его литературного творчества и "пророческого дара".
Один близкий друг, для которого также стали очень важны его писания, по моему совету написал профессору Шаргаффу, жившему в Нью-Йорке, и тот, - о удивление, - ответил проникновенным пространным письмом... Когда старый 96-летний профессор умер в 2002 году, я воспринял его уход как личную потерю, хотя мне и не довелось познакомиться с этим человеком вживую.
Ниже следует несколько цитат из Шаргаффа, которые, безусловно, не могут не заставить задуматься...
[даю в своём переводе с немецкого]
...............................................................................................
"Генная инженерия насадила в мышлении человечества необычайную жестокость. Мы давно привыкли к ужасам, которые даже сложно себе представить. Что же такое будет - человеческий клон? Раб, искусственно сконструированный робот? Сколько всего будет живых существ, которых нужно будет уничтожить, прежде чем появится нечто жизнесопсобное? Будет ли оно неспрособным к самостоятельному перемещению, к мышлению? Куда будут девать клонов-инвалидов: запирать с особые дома, убивать, казнить?..
Вопрос: Какое событие вы пережили как самое страшное в своей жизни учёного?
Шаргафф: Хиросиму. Хиросима показывает, что естественные науки непосредственно связаны с убийством. Наука смерти. И все мы несём за это ответственность. В 1961 году я был на частной аудиенции у моего любимого папы Иоанна XXIII. В первом ряду, спереди от меня, находился Отто Хан, уже немощный 82-летний старик, во фраке. Он стоял на коленях, неимоверно страдая под грузом упрёков самому себе...
Сегодня гены - это наше всё. В этой области бал правит фундаменталистская вера, учёные-естественники - это талибы современности. Уотсон хотел бы вывести более здоровых и умных людей. Выведение сверхчеловека - я в ужасе затыкаю свои уши. Не этого ли хотел и Гитлер?..
Мне бы в голову не пришла идея улучшать природу. Раньше против дождя изобрели бы зонтик. Тогда ещё не было крупного вмешательства в метеорологию. Уже в наше время создали бы миллиардный исследовательский институт с заданием отменить дождь...
Каждая победа над природой достаётся ценой поражения. СМИ должны были бы вновь исследовать громкие медицинские сенсации по прошествии нескольких лет. Думаю, что результатом будет в большинстве случаев отчёт патологоанатома...
Лихорадочная поспешность, с которой всё делается в наше время, без оглядки на неминуемые последствия, сопровождается закономерным явлением, которое стало для меня неожиданностью: угрожающих размеров достигает жульничество, заключающееся в подлоге результатов научных исследований...
Эпоху, в которой мы живём, можно было бы назвать временем непредставимых последствий. Когда человечество продвигалось вперёд лишь медленно, ощупью, шажок за шажком, оно могло постепенно приспособиться к тому новому, что встречалось ему на пути. Оно жило в природе, населённой божествами, каждое дерево - под защитой дриады, каждая река - под покровительством наяд. Как же должны ныне выглядеть речные нимфы, выходящие из Рейна? Горгоны, Гарпии, Фурии - античная мифология богата описаниями чудовищ...
Возьмём, к примеру, естественные науки. Вряд ли кто-то, кто ими занимался, будет оспаривать то, что это -- прекрасные, вызывающие ужас творения человеческого духа. Однако кто же заставил их лечь на обочину дороги и заняться блудом? Если б они оставались верны своему исконному призванию исследовать истину о природе, разве могли бы они принести столько вреда? Однако Западный мир ныне устроен так, что будет чрезвычайно сложно выбраться из дилеммы.
Тяжелобольной, жизнь которого спасли антибиотики, будет, вероятно, ценить благословенную химию выше, нежели рыбы в Рейне. Некий швейцарец, автомобиль которого, по его утверждению, может ехать и безо всяких деревьев, должен будет неожиданно остановиться, когда отравленные деревья более не смогут защищать его скоростное шоссе от оползней или лавин...
Столь популярное нынче открытое общество -- есть общество, полное прорех, сквозь которые заглядывают черепа. Сквозь это сито просеивается всё подряд. Теперь существуют только лишь специалисты-эксперты, однако у них нет права читать Символы веры; каждый описывает свой собственный шесток, один из неисчислимых, что лежат друг у друга на пути. Я не думаю, что человек, ясным взглядом читающий мутные писания современных мыслителей, может извлечь из них нечто иное, кроме отчаяния.
К сожалению, я должен признаться: во всём мире нет более голосов, к которым мне бы хотелось прислушиваться. Это было не всегда так, и я спрашиваю себя, во мне ли одном дело, только ли моё воображение в этом виновато?.. Или всё же дело в повсеместном распространении окаменения мысли, минерализации живого? Впечатление такое, будто мир постепенно умирает под ледяным панцирем..."
...............................................................................................
Кажется, русскоязычной публике Эрвин Шаргафф почти неизвестен. Я обнаружил в интернете одну любопытную публикацию, отрывок из его произведения, так что интересующиеся смогут составить хотя какое-нибудь представление о его яркой личности.
Хорошо понимающим по-немецки могу посоветовать посмотреть интервью с учёным на Ютьюбе.