Амортизаторы
Singraphus notitia Anamnesis vitae Status genealogica 1 2 3 4 5
4.
Что-то занесло меня в дебри. А ведь все начиналось с того, что мне Сидор позвонил.
Садимся в машину мы с ним, значит. Трогаемся. Не успели тронуться и выехать на улицу, раздался звонок.
- Да-да, але! Я слушаю! - отвечает Сидор
- Это у меня телефон в машине, в машине прямо телефон, - это он мне, лоху поясняет, мне, лоху, - Але!
- Сергей. Все готово, можно приступать к монтажу.
- Егор Петрович, да, да, я отправил к вам специалиста. И захватите триста восемдесят пятые панели на складе. Я буду через тридцать пять минут, бумаги все подписаны. Все подписаны. Всё, до встречи. Через полчаса. Всё.
- Я это, Алексей, хочу тебе предложить… Але! - опять раздается звонок и Сидор продолжает селекторное совещание, не отрываясь от вождения.
- Алексей, давай заедем куда-нибудь, где посидеть можно. Давай я тебя кофе угощу. Где тут у вас кофе хороший есть? Чтобы спокойно, не шумно?
- Мммм… - я не любитель торчать в кафешках, и тем более назначать там «деловые встречи». Последний раз наверно еще когда Пьер-Броше приезжал с проектом-выставкой «Будущее зависит от тебя. Новые правила». Я уж не помню, кто еще тогда с нами был. Может Сергей Бугаев, который Африка. Дмитрий Гутов или Мамышев-Монро. Анна Броше вроде бы. Да точно, я с ней сидел рядом, пиздели о «заинтересованном недоумении» и проблемах иррационального видения вкупе с тенденциями социальной ангажированности в Европейском современном искусстве, что-то припоминаю такое. Но это дело другое, тогда собрались художники - перетереть за планы мирового господства и разделе сфер влияния во Вселенной, тоже и колоний в параллельных мирах. А о чем серьезном можно разговаривать с такими людьми как Сидор?
- Да вот - «Шоколадница», - ответил я.
- Шоколадница? Давай заедем, по кофе выпьем? Я угощаю. Мне надо тебе показать кое-что. Кое-что показать. Что бы ты увидел.
Заходим в кафешку. В кафешке ни души, ни одного человека, но сесть негде - все столики заняты. Проходим в самый дальний угол, садимся за столик с красными диванами…
…Еще когда мы расчертили крюками на бетонном полу КСП схему закладки ящиков и сеток с картофелем, мы заложили в этот план полость, под секретный бункер. Строили сначала переднюю стенку, чтобы скрыть от посторонних взглядов весь план, затем боковые и в последнюю очередь заднюю. Теперь в большом, метров десять на десять, кубе из ящиков с картофелем образовалась комнатка 2х2 метра, к ней вел извилистый замаскированный проход от самой дальней стены КСП. Незаметная снаружи щель-амбразура давала возможность наблюдения за работой наших Mitarbeiter. Внутри нами было сооружено два лежака из тех же ящиков, покрытых несколькими слоями мешковины, столик для забивания косяков и игры в покер, ниши под винный погреб. Бражка забористая удалась, душистая.
Энтузиазм - странная штука. Странная, неуловимая и непредсказуемая для ментальных построений, как дуновение ветерка, как вдохновение, как эпидемия гриппа.
То оно есть, а то вдруг оно все испарилось без следа и даже темных пятен не осталось. Вы можете сколько угодно разрабатывать подробные планы построения светлого будущего, выверенные и технически просчитанные до последнего нюанса, но если у его исполнителей не будет энтузиазма, то ничего работать не будет или пойдет наперекосяк. И наоборот - при наличие энтузиазма любые нестыковки и шероховатости будут преодолены, недоработки доработаны, острые грани обтекутся, гордиевы узлы порубятся.
Очень важная штука, основополагающая, энтузиазм этот ваш.
А где его взять? Как сгенерировать? Есть план на этот счет? Или надежная технология? Искра, воспламеняющая топливо мозгов в черепных коробках, приводящая в движение сложные социальные механизмы.
Давно замечено, что энтузиазм не запрограммирован генетически, заболеть им может каждый, но ежели организм ослабленный - тут уж и последствия разные. Осложнения могут быть. И поражает он в первую очередь людей ослабленных, страдающих от холода и недоедания. А сытому да пьяному все нипочем, у него и желаний то никаких нет, не то что энтузиазму. Гусь свинье не товарищ.
Когда наступают холода, подобно эпидемии гриппа, энтузиазм может поражать целые группы людей, передаваясь воздушно-капельным путем, возникая из ниоткуда, и так же загадочно сходить на нет. Но теперь то мы знаем, что просто-напросто возникает иммунитет, а раньше то не знали. И строили пирамиды тысячелетиями, жгли ведьм на кострах на протяжении сотен лет, с неизменной детской радостью и наивной верой в чудо. Теперь все не так. Поиграл в революцию - чета заебало, бросил. Поиграл в фашистов - все одно и тоже, надоело…
Я выковал для ефрейтора Шмульке сержантский крюк - он был покороче и эфес у него был не такой навороченный, как у нас - и теперь всеми делами на нашем образцовом предприятии заправлял он. Он же единственный знал о существовании бункера, мы его частенько подменяли, он наравне с нами мог дернуть косячка, выпить бражки, пожрать спизженой с кухни в обмен на бражку тушенки, вздремнуть часок на лежаке.
Белой эмалевой краской мы нарисовали ему на погонах две сержантские сопли.
Постоянно «на поверхности» был теперь только он или кто-то из нас - Schutz.
Если приближалась какая-нибудь проверка или подходил Гиви, в обязанности Schutz входило «бросить в бункер сигнальную гранату», то есть потянуть за специальный шнур в передней стенке (внутри в этом случае прямо на столик падал пустой ящик. По этой причине мы никогда не ставили на стол бражку) и крикнуть рядом со стеной «Коммунистн зинд!» или «Ахтунг! Партизанен!». Мы все мгновенно выскакивали наружу и принимались колотить крюками по металлическим предметам, выкрикивать команды, тягать туда-сюда контейнера и ящики.
Проверка уходила - мы так же мгновенно исчезали в бункере.
Конечно, наши однокурсники, работающие на соседнем КСП, просекли, что большую часть времени мы отсутствуем на рабочем месте, чудесным образом появляясь из ниоткуда во время проверок. В конце концов они нас вычислили и с этого времени бункер наш стал напоминать вертеп. Пришлось увеличить число спальных мест и емкость винных погребов. Это стало охуенно популярное место. У нас появилось сало, хлеб, вино, шашки, нарды и шахматы. Будучи на поверхности, я с опаской поглядывал на демаскирующий столб конопляного дыма, поднимающийся из центра кладки ящиков, казавшейся снаружи монолитной. Иногда приходилось кидать сигнальную гранату, чтобы они там потише орали, забивая козла или споря о политике.
В один прекрасный - уже октябрьский - день мы сидели с картами за столиком, в ногах у нас стояли кружки с бражкой, в углу дрых какой-то оберштурманфюрер с третьего агрегата, на кону стояло двенадцать сигарет. У меня был стрит флэш и я рассчитывал еще поднять ставку и взять банк не открываясь. Игорек Корнилов, мой одногруппник со второго агрегата, смотрел на меня, хитро улыбаясь, во рту у него шкворчал косяк толщиной в сигару. Его улыбка меня немного смущала. Неужели у него каре или даже покер? Ганс уже пасанул, потеряв тольке две сигареты на первоначальной ставке, и ждал развязки
- Господа офицеры! - неожиданно раздался за нашими спинами голос Меркешкина, начальника лагеря. Одновременно с этим на столик с треском грохнулась сигнальная граната и за стенкой в исполнении ефрейтора Шмульке послышалось торопливое, но явно запоздалое
- Ахтунг!!! Партизанен!!!
- Это что такое? Это что такое у вас, я спрашиваю? - орал Меркешкин, стоя в проходе и тыча на присохший к губе Игорька Корнилова косяк, - вы что, на ректорат захотели? Мы не посмотрим, что вы - пятый курс!!
- Эээ… извините, - промямлил Корень и начал бычковать его об край стола. Потом засунул потухшую колбаску на автомате в нагрудный карман
- Выбросить!!! Уничтожить!!! - заорал еще пуще Меркешкин, брызгая слюной. Игорек закинул косяк за ящик.
- Так, кто у нас здесь? - продолжил Мерк, немного остыв.
Он достал блокнот и стал записывать фамилии
- Тэкс, Корнилов… это кто у нас спит? Семенов? Тэкс, Корнилов, Семенов, Махно… - он посмотрел на нас поверх очков, - еще с фамилиями такими все… подобрались… Это что - бражка?
Носком сапога он показал на железную кружку с мутноватой жидкостью, стоящей у столика.
- Бражка, Владимир Николаевич.
- Дай сюда.
- Пожалуйста, Владимир Николаевич
Меркешкин понюхал кружку, пригубил
- Ны-на меду делали, Владимир Ны-николаич… - ласково проворковал Ганс, - Еще?
Продолжение 5
4.
Что-то занесло меня в дебри. А ведь все начиналось с того, что мне Сидор позвонил.
Садимся в машину мы с ним, значит. Трогаемся. Не успели тронуться и выехать на улицу, раздался звонок.
- Да-да, але! Я слушаю! - отвечает Сидор
- Это у меня телефон в машине, в машине прямо телефон, - это он мне, лоху поясняет, мне, лоху, - Але!
- Сергей. Все готово, можно приступать к монтажу.
- Егор Петрович, да, да, я отправил к вам специалиста. И захватите триста восемдесят пятые панели на складе. Я буду через тридцать пять минут, бумаги все подписаны. Все подписаны. Всё, до встречи. Через полчаса. Всё.
- Я это, Алексей, хочу тебе предложить… Але! - опять раздается звонок и Сидор продолжает селекторное совещание, не отрываясь от вождения.
- Алексей, давай заедем куда-нибудь, где посидеть можно. Давай я тебя кофе угощу. Где тут у вас кофе хороший есть? Чтобы спокойно, не шумно?
- Мммм… - я не любитель торчать в кафешках, и тем более назначать там «деловые встречи». Последний раз наверно еще когда Пьер-Броше приезжал с проектом-выставкой «Будущее зависит от тебя. Новые правила». Я уж не помню, кто еще тогда с нами был. Может Сергей Бугаев, который Африка. Дмитрий Гутов или Мамышев-Монро. Анна Броше вроде бы. Да точно, я с ней сидел рядом, пиздели о «заинтересованном недоумении» и проблемах иррационального видения вкупе с тенденциями социальной ангажированности в Европейском современном искусстве, что-то припоминаю такое. Но это дело другое, тогда собрались художники - перетереть за планы мирового господства и разделе сфер влияния во Вселенной, тоже и колоний в параллельных мирах. А о чем серьезном можно разговаривать с такими людьми как Сидор?
- Да вот - «Шоколадница», - ответил я.
- Шоколадница? Давай заедем, по кофе выпьем? Я угощаю. Мне надо тебе показать кое-что. Кое-что показать. Что бы ты увидел.
Заходим в кафешку. В кафешке ни души, ни одного человека, но сесть негде - все столики заняты. Проходим в самый дальний угол, садимся за столик с красными диванами…
…Еще когда мы расчертили крюками на бетонном полу КСП схему закладки ящиков и сеток с картофелем, мы заложили в этот план полость, под секретный бункер. Строили сначала переднюю стенку, чтобы скрыть от посторонних взглядов весь план, затем боковые и в последнюю очередь заднюю. Теперь в большом, метров десять на десять, кубе из ящиков с картофелем образовалась комнатка 2х2 метра, к ней вел извилистый замаскированный проход от самой дальней стены КСП. Незаметная снаружи щель-амбразура давала возможность наблюдения за работой наших Mitarbeiter. Внутри нами было сооружено два лежака из тех же ящиков, покрытых несколькими слоями мешковины, столик для забивания косяков и игры в покер, ниши под винный погреб. Бражка забористая удалась, душистая.
Энтузиазм - странная штука. Странная, неуловимая и непредсказуемая для ментальных построений, как дуновение ветерка, как вдохновение, как эпидемия гриппа.
То оно есть, а то вдруг оно все испарилось без следа и даже темных пятен не осталось. Вы можете сколько угодно разрабатывать подробные планы построения светлого будущего, выверенные и технически просчитанные до последнего нюанса, но если у его исполнителей не будет энтузиазма, то ничего работать не будет или пойдет наперекосяк. И наоборот - при наличие энтузиазма любые нестыковки и шероховатости будут преодолены, недоработки доработаны, острые грани обтекутся, гордиевы узлы порубятся.
Очень важная штука, основополагающая, энтузиазм этот ваш.
А где его взять? Как сгенерировать? Есть план на этот счет? Или надежная технология? Искра, воспламеняющая топливо мозгов в черепных коробках, приводящая в движение сложные социальные механизмы.
Давно замечено, что энтузиазм не запрограммирован генетически, заболеть им может каждый, но ежели организм ослабленный - тут уж и последствия разные. Осложнения могут быть. И поражает он в первую очередь людей ослабленных, страдающих от холода и недоедания. А сытому да пьяному все нипочем, у него и желаний то никаких нет, не то что энтузиазму. Гусь свинье не товарищ.
Когда наступают холода, подобно эпидемии гриппа, энтузиазм может поражать целые группы людей, передаваясь воздушно-капельным путем, возникая из ниоткуда, и так же загадочно сходить на нет. Но теперь то мы знаем, что просто-напросто возникает иммунитет, а раньше то не знали. И строили пирамиды тысячелетиями, жгли ведьм на кострах на протяжении сотен лет, с неизменной детской радостью и наивной верой в чудо. Теперь все не так. Поиграл в революцию - чета заебало, бросил. Поиграл в фашистов - все одно и тоже, надоело…
Я выковал для ефрейтора Шмульке сержантский крюк - он был покороче и эфес у него был не такой навороченный, как у нас - и теперь всеми делами на нашем образцовом предприятии заправлял он. Он же единственный знал о существовании бункера, мы его частенько подменяли, он наравне с нами мог дернуть косячка, выпить бражки, пожрать спизженой с кухни в обмен на бражку тушенки, вздремнуть часок на лежаке.
Белой эмалевой краской мы нарисовали ему на погонах две сержантские сопли.
Постоянно «на поверхности» был теперь только он или кто-то из нас - Schutz.
Если приближалась какая-нибудь проверка или подходил Гиви, в обязанности Schutz входило «бросить в бункер сигнальную гранату», то есть потянуть за специальный шнур в передней стенке (внутри в этом случае прямо на столик падал пустой ящик. По этой причине мы никогда не ставили на стол бражку) и крикнуть рядом со стеной «Коммунистн зинд!» или «Ахтунг! Партизанен!». Мы все мгновенно выскакивали наружу и принимались колотить крюками по металлическим предметам, выкрикивать команды, тягать туда-сюда контейнера и ящики.
Проверка уходила - мы так же мгновенно исчезали в бункере.
Конечно, наши однокурсники, работающие на соседнем КСП, просекли, что большую часть времени мы отсутствуем на рабочем месте, чудесным образом появляясь из ниоткуда во время проверок. В конце концов они нас вычислили и с этого времени бункер наш стал напоминать вертеп. Пришлось увеличить число спальных мест и емкость винных погребов. Это стало охуенно популярное место. У нас появилось сало, хлеб, вино, шашки, нарды и шахматы. Будучи на поверхности, я с опаской поглядывал на демаскирующий столб конопляного дыма, поднимающийся из центра кладки ящиков, казавшейся снаружи монолитной. Иногда приходилось кидать сигнальную гранату, чтобы они там потише орали, забивая козла или споря о политике.
В один прекрасный - уже октябрьский - день мы сидели с картами за столиком, в ногах у нас стояли кружки с бражкой, в углу дрых какой-то оберштурманфюрер с третьего агрегата, на кону стояло двенадцать сигарет. У меня был стрит флэш и я рассчитывал еще поднять ставку и взять банк не открываясь. Игорек Корнилов, мой одногруппник со второго агрегата, смотрел на меня, хитро улыбаясь, во рту у него шкворчал косяк толщиной в сигару. Его улыбка меня немного смущала. Неужели у него каре или даже покер? Ганс уже пасанул, потеряв тольке две сигареты на первоначальной ставке, и ждал развязки
- Господа офицеры! - неожиданно раздался за нашими спинами голос Меркешкина, начальника лагеря. Одновременно с этим на столик с треском грохнулась сигнальная граната и за стенкой в исполнении ефрейтора Шмульке послышалось торопливое, но явно запоздалое
- Ахтунг!!! Партизанен!!!
- Это что такое? Это что такое у вас, я спрашиваю? - орал Меркешкин, стоя в проходе и тыча на присохший к губе Игорька Корнилова косяк, - вы что, на ректорат захотели? Мы не посмотрим, что вы - пятый курс!!
- Эээ… извините, - промямлил Корень и начал бычковать его об край стола. Потом засунул потухшую колбаску на автомате в нагрудный карман
- Выбросить!!! Уничтожить!!! - заорал еще пуще Меркешкин, брызгая слюной. Игорек закинул косяк за ящик.
- Так, кто у нас здесь? - продолжил Мерк, немного остыв.
Он достал блокнот и стал записывать фамилии
- Тэкс, Корнилов… это кто у нас спит? Семенов? Тэкс, Корнилов, Семенов, Махно… - он посмотрел на нас поверх очков, - еще с фамилиями такими все… подобрались… Это что - бражка?
Носком сапога он показал на железную кружку с мутноватой жидкостью, стоящей у столика.
- Бражка, Владимир Николаевич.
- Дай сюда.
- Пожалуйста, Владимир Николаевич
Меркешкин понюхал кружку, пригубил
- Ны-на меду делали, Владимир Ны-николаич… - ласково проворковал Ганс, - Еще?
Продолжение 5