Амортизаторы
Singraphus notitia Anamnesis vitae Status genealogica 1 2 3 4 5 6 Anamnesis morbi
5.
Да уж, такая штука - энтузиазм.
Им надо болеть хронически, понемногу. Маленькими порциями. Чтобы не сгорать в 41 градусах по Цельсию за неделю, а сохранять субфебрилитет долгие годы.
Я вот сгораю всегда. Заболеешь какой-нибудь идеей, аж до лихорадки, до разрыва жопы напрягаешься, чтобы все наладить и поскорее запустить. Как малое дитё. А как только более-менее заработало - тут же потухаешь. Когда оно вот уже - только поставить на коммерческие рельсы осталось, запустить в тираж, как говорится, ан нет. У конвейера стоять тухло как-то. В лучшем случае первый урожай с запущенного проекта снимешь, и всё. Скучно повторяться. Надо еще чего-нибудь замутить, сногсшибательного, умопомрачительного.
Я и бухаю так же. Не понимаю как это - выпивать алкогольные напитки небольшими порциями «для аппетиту», «на сон» или простигоспади чтобы «насладиться букетом».
Алкоголь - он для того и существует, чтобы упороться им в хлам. Своротившим сейчас нос эстетам, трахающим телок на пол-залупы «для аппетиту», «на сон» или чтобы «насладиться букетом», скажу так: а вы упарывались в хлам, чтобы сравнивать? Вот я пробовал и то, и другое. Могу сравнивать.
Ну ладно, это было лирическое отступление, моя пятничная проповедь, как говорит Лимонов.
Не получиться из меня успешного предпринимателя никогда.
Думаю, такая черта характера присуща многим россиянам. По крайней мере, в России мне приходилось общаться с людьми, подобными мне, довольно часто. А вот за бугром - почти ни разу. И все то они экономят, все разбавляют: виски - содовой, еблю - содомом, энтузиазм - расчетом.
Понятное дело, что когда вы выжираете за короткое время ведро энтузиазма без закуски, то потом наступает такое состояние… пустоты, что ли. Сопровождающееся тошнотой и отвращением к энтузиазму. Полной апатии и похуизма. На некоторое время, до следующей пятничной реинкарнации...
Бункер нас заставили замуровать. Все КСП собралось смотреть на этот акт, и пока бункер еще не был замурован, все по очереди заходили в него как в музей, с трепетом садились на наши топчаны, заглядывали в амбразуру. «А вот здесь они наркотики употребляли» шепталась абитура.
В поле нас не отправили, но наши достижения на ниве ударного коммунистического труда были списаны в счет общих заслуг всего КСП, Гиви получил плюсик к своему кандидатскому минимуму, а нам было вменено еще больше повысить производительность, чтобы смыть с себя позорное пятно.
Тогда мы принялись строить пирамиды.
Ящики мы по-прежнему ставили в кубы, а вот сетки теперь решили складывать по-другому. Раньше мы их складировали на высоту чуть больше человеческого роста, метра на два, как здесь и было принято. Теперь же, на нижний квадрат 10х10 метров, мы стали накладывать еще один, 9х9, так, чтобы была ступенька, с которой его и закладывали. Один передавал с пола на ступеньку, второй - со ступеньки выстраивал второй этаж. Потом третий этаж. И четвертый… И так до самой крыши. Ангар был высокий, метров десять, если не больше. Пирамиды поражали воображение. Они просто давили на психику, они убивали своей громадностью.
Сетки были красные.
Но для их строительства требовался материал. Мы выжимали все, что только можно было из нашего агрегата и людей, приставленных к нему. В тех же комбезах и с теми же крюками мы носились как подорванные и орали:
- Комсомольцы! Перевыполним обещания Партии!
- Картофель - коричневое золото страны!
Когда кто-нибудь на конвейре «замерзал», мы подходили, рвали на груди комбинезон, оголяя грудь, и орали:
- Тебе холодно? Холодно, да? А мне жарко!
Как-то подошел Гиви и стал смотреть на нас, как мы работаем, ухмыляясь в черные усы.
Мы тогда демонстративно оголились по пояс, подобно берсеркам, и стали кидать мешки с голыми торсами, хотя уже была температура близкая к нулю.
- За Родину! За Сталина!
Все КСП угорал с нас.
Вершины наших пирамид упирались в крышу. Как их потом разбирать будут, нас конечно не ебало.
Кстати, в основании одной пирамиды мы незаметно для всех оставили небольшую полость. Это у нас называлось «мавзолей». Там мы оборудовали один лежак из сеток, столик и небольшую нишу…
Как-то после работы мы сидели с Гансом в бараке, о чем-то болтали. Кажется о трансцендентности идеи коммунизма. Он сидел на своих нарах, я - напротив, на нарах темноволосого, крупного такого, килограмм 100, чувака с параллельного потока. Кажется он работал грузчиком в поле. Мы его звали Бубоном. Он был какой-то нерусский.
Барак был пустой - все ушли на ужин. Вдруг заходит этот Бубон, подходит ко мне и орет с ходу
- Пошел на хуй отсюда!
Я вообще-то уже и так собирался встать, чтобы пустить его к своим нарам, уже и жопу приподнял, но при таком обращении, опустил обратно.
- Я сказал, пошел на хуй с моих нар!
И не успел я вступить в дискуссию, как он схватил меня за шкирку, резко и совершенно по-хамски вытолкал в общий проход. Сел на нары спокойно. Я и опомниться не успел.
Я вернулся и уебал ему кулаком в голову со всей дури.
Голова, сука, твердая, руку только разбил. Он бешено взвыл и кинулся на меня как дикий кабан. Наш спарринг проходил в узком проходе, размахнуться было неловко, но мне удалось хорошенько размозжить ему нос прямым ударом. Он не попадал в меня. Ганс сидел на своих нарах, как ни в чем не бывало, только в угол отодвинулся. Убедившись, что в обмене ударами на дистанции он проигрывает, Буба резко сократил дистанцию, обхватил меня за поясницу и стал ломать. В борьбе я не силен, тем более, что он весил чуть ли не полтора меня. Сначала он бил меня спиной о твердые предметы и углы, потом мы упали на его нары, он навалился на меня всей тушей. Очень больно, силы покидали меня. Однако, мне удалось зажать ему шею левой рукой и я принялся его душить. Кровь из его носа обильно текла мне на грудь, она промочила уже весь свитер, и я чувствовал, как ее теплые липкие струйки затекают мне подмышку. Возникла патовая ситуация, мне не хватало чуть-чуть окончательно передавить его бычью шею, он не мог вырваться. Тогда он схватил меня за яйца и стал отрывать их. Это было нестерпимо.
- Сейчас… я… вырву… тебе… яйца
Мы оба тяжело дышали и хрипели.
Надо было срочно спасать яйца.
Я искал глазами Ганса. Он прохаживался по проходу и видимо считал, что я справлюсь сам.
Я погрузил два пальца свободной правой руки ему в глазницу, подцепил глазное яблоко.
- Меняемся?… ты мне… вырвешь… яйца… я тебе… глаз.
Он держал в кулаке мои яйца, я двумя пальцами - его глаз. У меня сидела мысль, что обмен неравноценный, он мне - два предмета, я ему - только один. Не говоря, что яйца вообще намного ценнее.
Ганс неожиданно подпрыгнул и обрушился локтем на почки Бубы. Буба разжал пальцы и завалился в проход между нар…
- Ты все понял? - спросил я. Мы уже сидели друг напротив друга, тяжело дыша, - Чурка ебаная…
- Не хуй… на чужих… нарах сидеть… в рабочей… одежде
- Вежливо… разговаривать… научись… гнида… черножопая…
- Пошел… на хуй
- Понаехали тут… блядь… в Россию
- Я вообще-то… нанаец… мы здесь… всегда жили… это вы… сюда понаехали…
- Чета… не похож… ты… на… нанайца
- У меня… мама… русская…
Мы еще посидели, подышали.
- На ужин… пора…
- Глаз… не повредил?
- Да ничо… вроде, - он повращал глазами, - а как яйца?
- Оооо… Аааа, - попробовал я тембр голоса, - на месте.
Я где-то читал, что на производство угля, на каждые сколько-то тонн, неизбежно приходиться определенное количество человеческих смертей. Можно эти показатели свести к минимуму, но совсем предотвратить невозможно.
Так вот, помните, горожане, кушающие картошечку-пюре со сливочным маслом в ваших теплых городских квартирах - в каждой тонне картофеля содержится определенное количество человеческих яиц и глаз.
До озверения доводит людей этот ваш колхоз.
продолжение сериала 6
5.
Да уж, такая штука - энтузиазм.
Им надо болеть хронически, понемногу. Маленькими порциями. Чтобы не сгорать в 41 градусах по Цельсию за неделю, а сохранять субфебрилитет долгие годы.
Я вот сгораю всегда. Заболеешь какой-нибудь идеей, аж до лихорадки, до разрыва жопы напрягаешься, чтобы все наладить и поскорее запустить. Как малое дитё. А как только более-менее заработало - тут же потухаешь. Когда оно вот уже - только поставить на коммерческие рельсы осталось, запустить в тираж, как говорится, ан нет. У конвейера стоять тухло как-то. В лучшем случае первый урожай с запущенного проекта снимешь, и всё. Скучно повторяться. Надо еще чего-нибудь замутить, сногсшибательного, умопомрачительного.
Я и бухаю так же. Не понимаю как это - выпивать алкогольные напитки небольшими порциями «для аппетиту», «на сон» или простигоспади чтобы «насладиться букетом».
Алкоголь - он для того и существует, чтобы упороться им в хлам. Своротившим сейчас нос эстетам, трахающим телок на пол-залупы «для аппетиту», «на сон» или чтобы «насладиться букетом», скажу так: а вы упарывались в хлам, чтобы сравнивать? Вот я пробовал и то, и другое. Могу сравнивать.
Ну ладно, это было лирическое отступление, моя пятничная проповедь, как говорит Лимонов.
Не получиться из меня успешного предпринимателя никогда.
Думаю, такая черта характера присуща многим россиянам. По крайней мере, в России мне приходилось общаться с людьми, подобными мне, довольно часто. А вот за бугром - почти ни разу. И все то они экономят, все разбавляют: виски - содовой, еблю - содомом, энтузиазм - расчетом.
Понятное дело, что когда вы выжираете за короткое время ведро энтузиазма без закуски, то потом наступает такое состояние… пустоты, что ли. Сопровождающееся тошнотой и отвращением к энтузиазму. Полной апатии и похуизма. На некоторое время, до следующей пятничной реинкарнации...
Бункер нас заставили замуровать. Все КСП собралось смотреть на этот акт, и пока бункер еще не был замурован, все по очереди заходили в него как в музей, с трепетом садились на наши топчаны, заглядывали в амбразуру. «А вот здесь они наркотики употребляли» шепталась абитура.
В поле нас не отправили, но наши достижения на ниве ударного коммунистического труда были списаны в счет общих заслуг всего КСП, Гиви получил плюсик к своему кандидатскому минимуму, а нам было вменено еще больше повысить производительность, чтобы смыть с себя позорное пятно.
Тогда мы принялись строить пирамиды.
Ящики мы по-прежнему ставили в кубы, а вот сетки теперь решили складывать по-другому. Раньше мы их складировали на высоту чуть больше человеческого роста, метра на два, как здесь и было принято. Теперь же, на нижний квадрат 10х10 метров, мы стали накладывать еще один, 9х9, так, чтобы была ступенька, с которой его и закладывали. Один передавал с пола на ступеньку, второй - со ступеньки выстраивал второй этаж. Потом третий этаж. И четвертый… И так до самой крыши. Ангар был высокий, метров десять, если не больше. Пирамиды поражали воображение. Они просто давили на психику, они убивали своей громадностью.
Сетки были красные.
Но для их строительства требовался материал. Мы выжимали все, что только можно было из нашего агрегата и людей, приставленных к нему. В тех же комбезах и с теми же крюками мы носились как подорванные и орали:
- Комсомольцы! Перевыполним обещания Партии!
- Картофель - коричневое золото страны!
Когда кто-нибудь на конвейре «замерзал», мы подходили, рвали на груди комбинезон, оголяя грудь, и орали:
- Тебе холодно? Холодно, да? А мне жарко!
Как-то подошел Гиви и стал смотреть на нас, как мы работаем, ухмыляясь в черные усы.
Мы тогда демонстративно оголились по пояс, подобно берсеркам, и стали кидать мешки с голыми торсами, хотя уже была температура близкая к нулю.
- За Родину! За Сталина!
Все КСП угорал с нас.
Вершины наших пирамид упирались в крышу. Как их потом разбирать будут, нас конечно не ебало.
Кстати, в основании одной пирамиды мы незаметно для всех оставили небольшую полость. Это у нас называлось «мавзолей». Там мы оборудовали один лежак из сеток, столик и небольшую нишу…
Как-то после работы мы сидели с Гансом в бараке, о чем-то болтали. Кажется о трансцендентности идеи коммунизма. Он сидел на своих нарах, я - напротив, на нарах темноволосого, крупного такого, килограмм 100, чувака с параллельного потока. Кажется он работал грузчиком в поле. Мы его звали Бубоном. Он был какой-то нерусский.
Барак был пустой - все ушли на ужин. Вдруг заходит этот Бубон, подходит ко мне и орет с ходу
- Пошел на хуй отсюда!
Я вообще-то уже и так собирался встать, чтобы пустить его к своим нарам, уже и жопу приподнял, но при таком обращении, опустил обратно.
- Я сказал, пошел на хуй с моих нар!
И не успел я вступить в дискуссию, как он схватил меня за шкирку, резко и совершенно по-хамски вытолкал в общий проход. Сел на нары спокойно. Я и опомниться не успел.
Я вернулся и уебал ему кулаком в голову со всей дури.
Голова, сука, твердая, руку только разбил. Он бешено взвыл и кинулся на меня как дикий кабан. Наш спарринг проходил в узком проходе, размахнуться было неловко, но мне удалось хорошенько размозжить ему нос прямым ударом. Он не попадал в меня. Ганс сидел на своих нарах, как ни в чем не бывало, только в угол отодвинулся. Убедившись, что в обмене ударами на дистанции он проигрывает, Буба резко сократил дистанцию, обхватил меня за поясницу и стал ломать. В борьбе я не силен, тем более, что он весил чуть ли не полтора меня. Сначала он бил меня спиной о твердые предметы и углы, потом мы упали на его нары, он навалился на меня всей тушей. Очень больно, силы покидали меня. Однако, мне удалось зажать ему шею левой рукой и я принялся его душить. Кровь из его носа обильно текла мне на грудь, она промочила уже весь свитер, и я чувствовал, как ее теплые липкие струйки затекают мне подмышку. Возникла патовая ситуация, мне не хватало чуть-чуть окончательно передавить его бычью шею, он не мог вырваться. Тогда он схватил меня за яйца и стал отрывать их. Это было нестерпимо.
- Сейчас… я… вырву… тебе… яйца
Мы оба тяжело дышали и хрипели.
Надо было срочно спасать яйца.
Я искал глазами Ганса. Он прохаживался по проходу и видимо считал, что я справлюсь сам.
Я погрузил два пальца свободной правой руки ему в глазницу, подцепил глазное яблоко.
- Меняемся?… ты мне… вырвешь… яйца… я тебе… глаз.
Он держал в кулаке мои яйца, я двумя пальцами - его глаз. У меня сидела мысль, что обмен неравноценный, он мне - два предмета, я ему - только один. Не говоря, что яйца вообще намного ценнее.
Ганс неожиданно подпрыгнул и обрушился локтем на почки Бубы. Буба разжал пальцы и завалился в проход между нар…
- Ты все понял? - спросил я. Мы уже сидели друг напротив друга, тяжело дыша, - Чурка ебаная…
- Не хуй… на чужих… нарах сидеть… в рабочей… одежде
- Вежливо… разговаривать… научись… гнида… черножопая…
- Пошел… на хуй
- Понаехали тут… блядь… в Россию
- Я вообще-то… нанаец… мы здесь… всегда жили… это вы… сюда понаехали…
- Чета… не похож… ты… на… нанайца
- У меня… мама… русская…
Мы еще посидели, подышали.
- На ужин… пора…
- Глаз… не повредил?
- Да ничо… вроде, - он повращал глазами, - а как яйца?
- Оооо… Аааа, - попробовал я тембр голоса, - на месте.
Я где-то читал, что на производство угля, на каждые сколько-то тонн, неизбежно приходиться определенное количество человеческих смертей. Можно эти показатели свести к минимуму, но совсем предотвратить невозможно.
Так вот, помните, горожане, кушающие картошечку-пюре со сливочным маслом в ваших теплых городских квартирах - в каждой тонне картофеля содержится определенное количество человеческих яиц и глаз.
До озверения доводит людей этот ваш колхоз.
продолжение сериала 6