Развитие идей "искуственного" и "естественного" человека, 2: Естественный человек
ЕСТЕСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК
Одновременно с конфуцианством в Китае начала развиваться другая философская школа - школа даосов. Не следует путать философский даосизм с религиозным, религиозный - более позднее культурное явление. Хронологически даосизм охватывает длительный период с 5в. до н. э. по 3в. н.э. Сразу замечу, что схожая греческая философская школа - киники - зародилась одновременно с даосской и почти тогда же умерла. Почти тысячелетие - это много. Впрочем, основные идеи даосов сформировались в 5-3 вв. до н.э. (аналогично - киников). Даосы спорили с конфуцианцами так же, как Диоген - с Платоном. Это были взаимоисключающие теории. Те, кто считают, что даосизм интегрировался в китайскую культуру - сильно ошибаются. Китайская культура была почти полностью конфуцианской. Даосизм иногда всплывал в поэзии, да пожалуй больше нигде.
Что же за учение даосизм? Это философия естественности. Дао - всеобщая закономерность бытия, предначало вселенной. Есть уникальные черты даосской философии - дао ничем не управляет! То есть в основании мироздания лежит хаос, спонтанность. Дао позволяет всему расти, развиваться. Это основа основ, фундамент мира. Современное научное представление о природе не сильно расходится с основными даосскими установками. Чем же особенно интересен даосизм в контексте темы естественного человека? Тем, что естественность (цзыжань) была одной из главных категорий даосской философии в целом и даосской «этики», если можно так выразиться.
Естественность означает следование дао, то есть природе. Под следованием понималось как следование законам природы, так и следование собственной природы. Но ещё - невмешательство в природный мир, отказ от разрушения и грабежа. Пожалуй, насилие над природой заботило даосских философов не меньше, чем насилие над человеком. Больше того, даосы не видели разницы. Преобразование мира им представлялось однозначным злом. Причем это была рефлексия по поводу наличной практики, а не утопической теории. Возможно, значительное влияние на даосское мировоззрение оказал первый масштабный экологический кризис в Китае, который выявили историки. Кажущиеся парадоксальными идеи выросли не на пустом месте.
Помимо «цзыжань», даосизм известен категорией «у-вэй», то есть «недеяние». Никакое отношение к лени и безделью недеяние не имеет. Это обозначение «невмешательства», отказ от преобразования. По сути, это та же естественность, только по-другому обозначенная. Но это означает, что даосы встали в активную оппозицию всем теориям преобразования общества и человека. И увидели в этих преобразованиях попытку всеобщего преобразования, хотя никто в то время не постулировал идеи типа человек - царь природы. Тем не мене, даосы резко критиковали все проявления антропоцентризма. Основание неприязни к преобразованию человека было простое: человек порожден дао и является частью дао. Повредить дао нельзя, но можно сойти с пути дао. То есть повредить самому себе и окружающему миру. Даосы, как и конфуцианцы, пеклись о благе человека, но понимали его совсем иначе. Боязнь последствий «деяния» проявилась в отрицании «мудрости» - науки и вообще отрицательном отношении к культуре и письменности. Даосизм заслуживает особого внимание как первая и единственная в истории природоориентированная философия, впервые сформулировавшая принципы естественного человека, следующего своей изначальной природе.
Киническая философия ещё менее известна широкой публике, чем даосская. И то, что о ней распространяется, носит по большей части анекдотический характер. Причина в том, что все без исключения кинические сочинения были утрачены, а частью, несомненно - уничтожены. Если сочинения Платона сохранялись и переписывались, то сочинения киников были преданы забвению. Отчасти же это объясняется более народным характером кинической философии, предпочитавшей беседу книге, а действие - поучению. Кинизм, как и даосизм, показывает нам, что философия некогда не была оторвана от жизни, а была спутником и помощником. Что же можно узнать из тех крох, которые в пересказах и цитатах нам доступны? Что киники уважали природу и предпочитали её обществу. В обществе они ценили не государство, а только отдельных людей. Можно, конечно, назвать киников асоциальной философией. Но лучше иначе - философией свободного человека. Киники не признавали подчинение, презирали мораль и условности. Целью эпатажных выходок Диогена был вовсе не скандал, а наглядная демонстрация философских принципов. Стремление к простоте в быту и жизни сближает кинизм с даосизмом. Также мы видим неприятие городской культуры, неприятие социальных норм. Как это связано с нашей темой? Не забудем, что Платон именно законами обуздывает и изменяет людей в своём воображаемом «Государстве». Свободный человек по определению природен. Его никто не меняет, но он… меняется. Меняется в одном - сбрасывает одетые оковы. То есть перед нами изменение обратного порядка, которое можно назвать возвращением. Это ещё более резкое противостояние трансформации, «дрессировке» человека, чем распространение идей. Кинизм сочетает теорию и практику.
Даосизм и кинизм вовсе не случайно были забыты. Их подавляли намеренно, потому что они несли довольно мощный заряд анархизма. В Китае уже во 2-м веке возникла даосская анархическая утопия Бао Цзинъяня, точнее это было бы назвать «идеальная картина общества». Даже позднее даосизм - уже религиозны - становился флагом крестьянских восстаний. Но сегодня нам важнее всего содержание теорий, а не степень распространенности и авторитетности. А значит Диоген для нас не меньше Платона. Пришло время по-иному посмотреть на давнее противостояние, а для этого нужно как минимум увидеть вторую сторону, цепь мыслителей, выдвигавших идею естественного человека.
После перерыва (как и с противоположными идеями) мы встречаемся с «натурализмом» в начале Нового Времени. Необходимо упомянуть Монтеня. В «Апологии Раймунда Сабундского», включенной в «Опыты», он всячески пытается образумить человеческую гордыню, показывая, что мы не совершеннее и уж точно не счастливее животных. Для европейской философии такой ход мыслей почти уникален. В 17-первой половине 18 века идея естественности едва тлела, мы не находим ярких имен. Впрочем, европейская идея «благородного дикаря» (основание ей положил ещё Монтень) получила развитие. В частности у Вольтера («Простодушный») и некоторых других французских философов. Вы наверно ожидаете, что я особое место уделю Руссо? Вовсе нет. Для него идея естественности была периферийной, второстепенной. И последовательностью Руссо не отличался. Зато руссоизм пошел дальше своего основателя. Руссо даже приходилось отказываться от «крайних» выводов, сделанных его последователями. Одним из таких последователей был весьма интересный писатель Ретиф де ля Бретон. Одно из его произведений, написанное в виде письма обезьяньего царя собратьям, полностью посвящено критике антропоцентризма и европейской культуры. И всё же перед нами редкие всплески. Идея преобразования человека явно доминировала. Выяснение роли христианских идей в противостоянии философии естественного и искусственного человека - задача будущего, однозначного простого ответа здесь нет. Скорее могу предположить, что в контексте идей 18 века больше был уместен курс на прогресс.
19 век полностью охвачен идеей прогресса, которая получила всеобщее господство. На фоне общих чаяний по улучшению условий жизни, то есть ожидания социальных перемен и технических чудес, идея трансформации человека была почти незаметна. О ней почти забыли и теоретики, и публика. Однако , как уже сказано, у внимательных мыслителей реакцию вызывает прежде всего происходящее, а не только идеи других философов. И 19 век дал нам интересного автора - американца Генри Торо, которого относят к трансценденталистам. Но стоит судить о нем не по краткой характеристики направления, к которому он условно относился, а по его трудам. Книга «Уолден» и другие сочинения Торо впервые специально обращают наше внимание на современного человека и изменения, в нем и вокруг него происходящие. Прогресс глазами Торо видится совсем не благом. Индейцы для Торо превосходят белых людей. А знает он об индейцах не понаслышке. Торо знаменит также своими призывами к гражданскому неповиновению. На свой лад Торо довольно близок к киникам. Торо впервые реабилитировал природу в новоеропейской культуре. Природа не как парк и сад, а природа как место для жизни. По сути изменение отношения к природе означает иной взгляд на человека. Торо близок к формулировке человека естественного. Но Торо был одинок, он не мог ни на что опереться - не было единомышленников. Однако нам остались его книги. И игнорировать их в изучении истории мысли недопустимо, хотя Торо и не оказывал в своё время влияния на социальные процессы.
Европейская мысль 19 века почти не интересовалась природой как ценностью. Натурфилософия была шагом к науке - познание для преобразования. Но и в Европе можно найти исключения. Хочу отметить итальянского писателя и мыслителя Джакомо Леопарди. В его «Нравственных очерках» человек сталкивается с природой буквально лицом к лицу. Леопарди не видит в человеке хозяина и покорителя мира - он уйдет с Земли, как уходили другие существа. Философия Леопарди пессимистична. Но чем навеян этот пессимизм? Уверен, что социальной, искусственной средой. Если у одних недовольство окружающим рождает желание всё изменить, то другие не видят выхода в изменениях. Отсюда только шаг до идей, аналогичным даосским - следования природе. К сожалению, идея естественного человека так и не нашла дорогу к умам философов цивилизованного мира. Единственно, где она проявлялась - в сравнении «дикарей» с цивилизованными людьми, то есть у путешественников и этнографов. Но не философов.
Протест против изменения человека мы можем найти, пожалуй, только в уникальной повести Эдварда Форстера «Машина останавливается», опубликованной в 1911 году. Это своего рода реакция на утопические прожекты и восторги, в частности, на работы Уэллса. Хотя это литературное произведение, я считаю его значительным памятником мысли. Форстер не только предвосхищает многие технические изобретения (коммуникативное устройства типа компьютера, прежде всего), но и дает глубокий анализ деградации человека. Духовное развитие оборачивается духовным убожеством, исследования грешат вторичностью и бессмысленностью. Ничто никого не интересует. Но это внешнее проявление физической, телесной деградации. Чем-то это может напомнить Ницше, но Фостер чётко указывает причину - машина, искусственная среда, в которой закапсулирован почти неподвижный человек. Изменённый человек будущего вызывает не зависть и восхищение, а жалость и брезгливость. Итог - крушение машины, выживают только те, кто вне её, кто живет в природном мире. Таким образом, ничего не говоря о естественном человеке, Форстер дал настолько сильную картину искусственного человека, изменённого человека, что легко достроить обратное.
Начиная с 60-х годов всё активнее развиваются экологические идеи, протест против цивилизации и техники. Поворот к природе неизбежно ведёт к пересмотру перспектив человека как такового. Далеко не всем нравятся тенденции, которые мы уже наблюдаем собственными глазами. Человек меняется. И хочет - в лице идеологов прогресса - измениться ещё сильнее. Как ответ на угрозу экологической катастрофы с одной стороны и на возможное крушение цивилизации - с другой, возникает философия анархо-примитивизма, которую представляет прежде всего американский философ Джон Зерзан. А-п. противоположен трансгуманизму, хотя как философия на него не похож, это не зеркальные отражения. Не входя в подробности, идеалом анархо-примитивизма является естественный, природный человек. Не стоит думать, что это идеал в прямом смысле. Это сравнительный идеал, то есть идеал по сравнению с человеком цивилизованным. Можно назвать это иначе - отказом от идеала, принятием естественного положения человека. Фактически анархо-примитивизм возвращает многие даосские идеи, хотя вовсе не апеллирует к ним. Это, кстати, одна из особенностей современных идей искусственного человек и естественного человека - обе они родились почти независимо от длинной линии предшественников. Но нас интересует именно многовековое противостояние двух различных подходов к человеку, или подходов к миру (что то же самое).
Одновременно с конфуцианством в Китае начала развиваться другая философская школа - школа даосов. Не следует путать философский даосизм с религиозным, религиозный - более позднее культурное явление. Хронологически даосизм охватывает длительный период с 5в. до н. э. по 3в. н.э. Сразу замечу, что схожая греческая философская школа - киники - зародилась одновременно с даосской и почти тогда же умерла. Почти тысячелетие - это много. Впрочем, основные идеи даосов сформировались в 5-3 вв. до н.э. (аналогично - киников). Даосы спорили с конфуцианцами так же, как Диоген - с Платоном. Это были взаимоисключающие теории. Те, кто считают, что даосизм интегрировался в китайскую культуру - сильно ошибаются. Китайская культура была почти полностью конфуцианской. Даосизм иногда всплывал в поэзии, да пожалуй больше нигде.
Что же за учение даосизм? Это философия естественности. Дао - всеобщая закономерность бытия, предначало вселенной. Есть уникальные черты даосской философии - дао ничем не управляет! То есть в основании мироздания лежит хаос, спонтанность. Дао позволяет всему расти, развиваться. Это основа основ, фундамент мира. Современное научное представление о природе не сильно расходится с основными даосскими установками. Чем же особенно интересен даосизм в контексте темы естественного человека? Тем, что естественность (цзыжань) была одной из главных категорий даосской философии в целом и даосской «этики», если можно так выразиться.
Естественность означает следование дао, то есть природе. Под следованием понималось как следование законам природы, так и следование собственной природы. Но ещё - невмешательство в природный мир, отказ от разрушения и грабежа. Пожалуй, насилие над природой заботило даосских философов не меньше, чем насилие над человеком. Больше того, даосы не видели разницы. Преобразование мира им представлялось однозначным злом. Причем это была рефлексия по поводу наличной практики, а не утопической теории. Возможно, значительное влияние на даосское мировоззрение оказал первый масштабный экологический кризис в Китае, который выявили историки. Кажущиеся парадоксальными идеи выросли не на пустом месте.
Помимо «цзыжань», даосизм известен категорией «у-вэй», то есть «недеяние». Никакое отношение к лени и безделью недеяние не имеет. Это обозначение «невмешательства», отказ от преобразования. По сути, это та же естественность, только по-другому обозначенная. Но это означает, что даосы встали в активную оппозицию всем теориям преобразования общества и человека. И увидели в этих преобразованиях попытку всеобщего преобразования, хотя никто в то время не постулировал идеи типа человек - царь природы. Тем не мене, даосы резко критиковали все проявления антропоцентризма. Основание неприязни к преобразованию человека было простое: человек порожден дао и является частью дао. Повредить дао нельзя, но можно сойти с пути дао. То есть повредить самому себе и окружающему миру. Даосы, как и конфуцианцы, пеклись о благе человека, но понимали его совсем иначе. Боязнь последствий «деяния» проявилась в отрицании «мудрости» - науки и вообще отрицательном отношении к культуре и письменности. Даосизм заслуживает особого внимание как первая и единственная в истории природоориентированная философия, впервые сформулировавшая принципы естественного человека, следующего своей изначальной природе.
Киническая философия ещё менее известна широкой публике, чем даосская. И то, что о ней распространяется, носит по большей части анекдотический характер. Причина в том, что все без исключения кинические сочинения были утрачены, а частью, несомненно - уничтожены. Если сочинения Платона сохранялись и переписывались, то сочинения киников были преданы забвению. Отчасти же это объясняется более народным характером кинической философии, предпочитавшей беседу книге, а действие - поучению. Кинизм, как и даосизм, показывает нам, что философия некогда не была оторвана от жизни, а была спутником и помощником. Что же можно узнать из тех крох, которые в пересказах и цитатах нам доступны? Что киники уважали природу и предпочитали её обществу. В обществе они ценили не государство, а только отдельных людей. Можно, конечно, назвать киников асоциальной философией. Но лучше иначе - философией свободного человека. Киники не признавали подчинение, презирали мораль и условности. Целью эпатажных выходок Диогена был вовсе не скандал, а наглядная демонстрация философских принципов. Стремление к простоте в быту и жизни сближает кинизм с даосизмом. Также мы видим неприятие городской культуры, неприятие социальных норм. Как это связано с нашей темой? Не забудем, что Платон именно законами обуздывает и изменяет людей в своём воображаемом «Государстве». Свободный человек по определению природен. Его никто не меняет, но он… меняется. Меняется в одном - сбрасывает одетые оковы. То есть перед нами изменение обратного порядка, которое можно назвать возвращением. Это ещё более резкое противостояние трансформации, «дрессировке» человека, чем распространение идей. Кинизм сочетает теорию и практику.
Даосизм и кинизм вовсе не случайно были забыты. Их подавляли намеренно, потому что они несли довольно мощный заряд анархизма. В Китае уже во 2-м веке возникла даосская анархическая утопия Бао Цзинъяня, точнее это было бы назвать «идеальная картина общества». Даже позднее даосизм - уже религиозны - становился флагом крестьянских восстаний. Но сегодня нам важнее всего содержание теорий, а не степень распространенности и авторитетности. А значит Диоген для нас не меньше Платона. Пришло время по-иному посмотреть на давнее противостояние, а для этого нужно как минимум увидеть вторую сторону, цепь мыслителей, выдвигавших идею естественного человека.
После перерыва (как и с противоположными идеями) мы встречаемся с «натурализмом» в начале Нового Времени. Необходимо упомянуть Монтеня. В «Апологии Раймунда Сабундского», включенной в «Опыты», он всячески пытается образумить человеческую гордыню, показывая, что мы не совершеннее и уж точно не счастливее животных. Для европейской философии такой ход мыслей почти уникален. В 17-первой половине 18 века идея естественности едва тлела, мы не находим ярких имен. Впрочем, европейская идея «благородного дикаря» (основание ей положил ещё Монтень) получила развитие. В частности у Вольтера («Простодушный») и некоторых других французских философов. Вы наверно ожидаете, что я особое место уделю Руссо? Вовсе нет. Для него идея естественности была периферийной, второстепенной. И последовательностью Руссо не отличался. Зато руссоизм пошел дальше своего основателя. Руссо даже приходилось отказываться от «крайних» выводов, сделанных его последователями. Одним из таких последователей был весьма интересный писатель Ретиф де ля Бретон. Одно из его произведений, написанное в виде письма обезьяньего царя собратьям, полностью посвящено критике антропоцентризма и европейской культуры. И всё же перед нами редкие всплески. Идея преобразования человека явно доминировала. Выяснение роли христианских идей в противостоянии философии естественного и искусственного человека - задача будущего, однозначного простого ответа здесь нет. Скорее могу предположить, что в контексте идей 18 века больше был уместен курс на прогресс.
19 век полностью охвачен идеей прогресса, которая получила всеобщее господство. На фоне общих чаяний по улучшению условий жизни, то есть ожидания социальных перемен и технических чудес, идея трансформации человека была почти незаметна. О ней почти забыли и теоретики, и публика. Однако , как уже сказано, у внимательных мыслителей реакцию вызывает прежде всего происходящее, а не только идеи других философов. И 19 век дал нам интересного автора - американца Генри Торо, которого относят к трансценденталистам. Но стоит судить о нем не по краткой характеристики направления, к которому он условно относился, а по его трудам. Книга «Уолден» и другие сочинения Торо впервые специально обращают наше внимание на современного человека и изменения, в нем и вокруг него происходящие. Прогресс глазами Торо видится совсем не благом. Индейцы для Торо превосходят белых людей. А знает он об индейцах не понаслышке. Торо знаменит также своими призывами к гражданскому неповиновению. На свой лад Торо довольно близок к киникам. Торо впервые реабилитировал природу в новоеропейской культуре. Природа не как парк и сад, а природа как место для жизни. По сути изменение отношения к природе означает иной взгляд на человека. Торо близок к формулировке человека естественного. Но Торо был одинок, он не мог ни на что опереться - не было единомышленников. Однако нам остались его книги. И игнорировать их в изучении истории мысли недопустимо, хотя Торо и не оказывал в своё время влияния на социальные процессы.
Европейская мысль 19 века почти не интересовалась природой как ценностью. Натурфилософия была шагом к науке - познание для преобразования. Но и в Европе можно найти исключения. Хочу отметить итальянского писателя и мыслителя Джакомо Леопарди. В его «Нравственных очерках» человек сталкивается с природой буквально лицом к лицу. Леопарди не видит в человеке хозяина и покорителя мира - он уйдет с Земли, как уходили другие существа. Философия Леопарди пессимистична. Но чем навеян этот пессимизм? Уверен, что социальной, искусственной средой. Если у одних недовольство окружающим рождает желание всё изменить, то другие не видят выхода в изменениях. Отсюда только шаг до идей, аналогичным даосским - следования природе. К сожалению, идея естественного человека так и не нашла дорогу к умам философов цивилизованного мира. Единственно, где она проявлялась - в сравнении «дикарей» с цивилизованными людьми, то есть у путешественников и этнографов. Но не философов.
Протест против изменения человека мы можем найти, пожалуй, только в уникальной повести Эдварда Форстера «Машина останавливается», опубликованной в 1911 году. Это своего рода реакция на утопические прожекты и восторги, в частности, на работы Уэллса. Хотя это литературное произведение, я считаю его значительным памятником мысли. Форстер не только предвосхищает многие технические изобретения (коммуникативное устройства типа компьютера, прежде всего), но и дает глубокий анализ деградации человека. Духовное развитие оборачивается духовным убожеством, исследования грешат вторичностью и бессмысленностью. Ничто никого не интересует. Но это внешнее проявление физической, телесной деградации. Чем-то это может напомнить Ницше, но Фостер чётко указывает причину - машина, искусственная среда, в которой закапсулирован почти неподвижный человек. Изменённый человек будущего вызывает не зависть и восхищение, а жалость и брезгливость. Итог - крушение машины, выживают только те, кто вне её, кто живет в природном мире. Таким образом, ничего не говоря о естественном человеке, Форстер дал настолько сильную картину искусственного человека, изменённого человека, что легко достроить обратное.
Начиная с 60-х годов всё активнее развиваются экологические идеи, протест против цивилизации и техники. Поворот к природе неизбежно ведёт к пересмотру перспектив человека как такового. Далеко не всем нравятся тенденции, которые мы уже наблюдаем собственными глазами. Человек меняется. И хочет - в лице идеологов прогресса - измениться ещё сильнее. Как ответ на угрозу экологической катастрофы с одной стороны и на возможное крушение цивилизации - с другой, возникает философия анархо-примитивизма, которую представляет прежде всего американский философ Джон Зерзан. А-п. противоположен трансгуманизму, хотя как философия на него не похож, это не зеркальные отражения. Не входя в подробности, идеалом анархо-примитивизма является естественный, природный человек. Не стоит думать, что это идеал в прямом смысле. Это сравнительный идеал, то есть идеал по сравнению с человеком цивилизованным. Можно назвать это иначе - отказом от идеала, принятием естественного положения человека. Фактически анархо-примитивизм возвращает многие даосские идеи, хотя вовсе не апеллирует к ним. Это, кстати, одна из особенностей современных идей искусственного человек и естественного человека - обе они родились почти независимо от длинной линии предшественников. Но нас интересует именно многовековое противостояние двух различных подходов к человеку, или подходов к миру (что то же самое).