Не ложися на краю
Михаил ПЕРЕПЕЛКИН *
Рисунок Сергея САВИНА
А то - сам знаешь что! А еще - не облизывай руки и не показывай пальцем. И упаси тебя Боже переспрашивать одно и то же по сто раз: любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Как оторвали? Как оторвали неизвестно, но если будешь вести себя так же, как она, тогда узнаешь обязательно. Ну что, ты всё понял? Тогда не крути головой и не канючь.
1
Что еще «не»? Это мы знаем с пеленок. ни в коем случае не грызи ногти и не ковыряй в носу. Будешь грызть ногти - в тебе заведутся глисты, а не прекратишь ковырять - сломаешь палец и так и будешь жить со сломанным. Еще не жадничай - это некрасиво, и не разбрасывай игрушки - ты уже взрослый. «А что, взрослые не разбрасывают игрушки?» Не говори глупости, сколько можно?! «Ладно, не буду. А как отличить глупости от умностей?» Тысячи вопросов и почти ни одного ответа - и так с утра до вечера.
[Spoiler (click to open)]
Ответов нет, а вот зато «не» и «нет» - на каждом шагу, просто куда ни глянь. Не лезь к тете! Не отбрёхивайся! Не ной и не «мамкай»!
Эти «не» - как будто штакетник, которым были огорожены палисадники перед домами в том самом Гринтауне, который и сегодня снится мне по ночам. Наш палисадничек - небольшой, и штакетины, которыми он огорожен, низкие, а вот рядом палисадник соседей, и его штакетины - высоченные-высоченные, в два моих роста, но войти в него невозможно, потому что он весь зарос сиренью. Потому никто в него и не входит, а вот зато в нашем, малюсеньком, весь день настоящая толчея.
Здесь и все разговоры, и «секретики» под кленами, которые делаются так: выкапывается неглубокая ямка, в нее складываются всякие разные стекляшки, пуговицы, хорошо бы, конечно, и монету, но монеты дороги: на девять копеек можно купить коржик, а на десять - мороженое. После этого наверх кладется кусок стекла (вон там, за домом, его видимо-невидимо), и всё это присыпается сверху землей или песком. Называется - «секретик». Значит - никому-никому! Ну, или почти никому. Да ладно, не дуйся, покажу тебе, но только один раз. Не ной, говорю, чего разнылась? Давай, еще беги ябедничать, ябеда-корябеда! «А что он мне секретик не показывает?!»
И так вся жизнь, как тот самый забор из штакетника: планка сверху, планка снизу, а между ними - много-много штакетин: не делай этого, не ходи туда, не дружи с этим. Одна к другой штакетинки - мышь не проскочит. А не будешь слушаться - отдадим тебя в переделку. Что такое переделка? Ну, это приезжает такая машина, в которую сажают всех, кто не слушается, и там их переделывают в других детей, послушных. Вот и будет тогда тебе праздник непослушания!
А что потом? Потом - школа, и там свой штакетник, где всё еще сложнее. С одной стороны - взрослые: «не хами» и «не огрызайся», а с другой - свои, приятельские: «не выпендривайся» и «не парься». Парятся только ботаники, а вот у неботаников - своя философия, воодушевляющая, хоть местами и малоприличная: «не с… в трусы», но и в компот не делай того же самого. «Не бзди!» - это мягкий вариант, другого приводить не буду. «Не будь жмотом» и «не каркай». Выучил? А теперь - повтори! И ни в коем случае «не умничай!».
2
Сделаем паузу - поговорим про Италию. В Италию мы ездили года два или три назад, когда все еще могли полететь или поехать куда душе угодно, не опасаясь обедов в кафе и ресторанах и лежания на многолюдных пляжах.
Но началась моя Италия еще раньше, года за полтора до нашей в нее поездки. Однажды мне позвонил или написал незнакомый человек, представившийся Виктором, который сообщил, что собирается на пару недель в Италию и хотел бы доехать там до городка Пеннабиль, где жил и похоронен поэт и сценарист Тонино Гуэрра, соавтор и приятель Феллини и Тарковского. Сегодня, по его словам, в этом городке продолжает жить спутница и муза мастера Лора Гуэрра, с которой он и хотел бы встретиться и пообщаться, а заодно - подарить мою книжку о Тарковском, в котороЙ и для Гуэрры тоже нашлось место. «Вы не против?» Да нет, я-то, конечно, не против, но кто же вас к Лоре Гуэрре пустит - вы что, с ней знакомы? Нет, знаком с ней Виктор не был, но это его совершенно не останавливало: поблагодарил за книгу и уехал домой складывать чемоданы, пообещав по приезде рассказать, как и что. «А если вы все-таки к ней прорветесь, попросите, пожалуйста, черкнуть для меня пару слов на листочке, если нетрудно». На этом мы расстались, и я, честно признаться, почти выбросил из памяти и моего нового знакомого с его фантастической идеей, и спутницу автора «Амаркорда» и «Ностальгии» вместе взятых. Почему выбросил? Всё очень просто: в Италии я тогда еще не был, и она мне казалась другой планетой, а уж поверить в то, что сам Гуэрра ходил по той же самой земле, на которую можно просто приехать на взятом в аренду автомобиле, я не мог бы никогда и ни за что.
Но вот прошло недели две или три, и мне снова позвонил Виктор: «Я готов рассказать вам о нашей поездке и отдать листочек со словами от Лоры. Она вас благодарит». Не стану пересказывать, как всё там было: что-то я недопонял, а что-то, возможно, и забыл. Пусть Виктор напишет об этом сам и проиллюстрирует своими прекрасными фотографиями, которые он во время этой поездки в Пеннабиль сделал. Скажу только, что и в саду, и в доме Гуэрры он побывал, с музой встретился, книгу подарил и пообщался, как и планировал.
Вставали ли на его пути итальянские «не» и «нет»? Может быть, и вставали, но то ли южное солнце и морской воздух, то ли пицца и макароны под вино и нестареющего Челентано как-то их нейтрализовали, что ли? «Понимаете, мы позвонили и объяснили, и нам сказали: «Да, пожалуйста, приезжайте».
А года полтора спустя мы тоже полетели в страну макарон и Челентано. Остановились в маленьком курортном городке Риччоне, освоились на пляже и в отеле, выучили меню в маленьком ресторанчике, а день на второй или на третий, затосковав по интеллектуальному труду и таким же развлечениям, отправились искать местный музей, чтобы познакомиться с местностью и влюбиться, так сказать, в нее на веки вечные.
Музей мы нашли, но все этикетки возле экспонатов в этом небольшом музейчике были исключительно на итальянском языке. «English? Deutsch?» - на всякий случай поинтересовались мы у сотрудника музея, расписавшись, таким образом, в своем итальянском невежестве, и уже были готовы услышать простое и понятное «No». «No, signori (или как вас там), а на нет и суда нет - ни итальянского, ни международного». Так бы это, вероятно, и было, окажись мы на родине с большой и с маленькой буквы, но в приморском городке Риччоне всё было совсем по-другому. Не знаю, куда этот сотрудник звонил и с кем разговаривал, но минут через 15 у нас в руках был путеводитель по итальянскому музею на двух или на трех европейских языках. Руссо туристо, облико интеллектуале, плиз!
Но и это еще не всё. Дня за три до расставания с Италией совершенно случайно мы оказались на действе, аналогов которого не видели ни до, ни после. На этот раз это был город Римини, между прочим - родной город Федерико Феллини, того самого, и того самого «Амаркорда». Центральная площадь городка, которому то ли чуть больше, то ли чуть меньше двух тысяч лет, коляски, велосипеды, куклы, джинсы, рюкзаки, слоны, тигры…
Это был день, когда юные земляки Феллини вышли на площадь продавать вещи, из которых они выросли, и игрушки, в которые уже не играют. Я купил «Пиноккио» на итальянском, заплатив, кажется, евро или около того. Но дело не в этом, а в том, что все юные продавцы крутили итальянскими головами и ковыряли в итальянских носах, показывали пальцами и смело торговались с дядями и тетями. И никто не сказал им ни одного «не».
А может, «не» говорили, но мы, не зная итальянского, ничего не поняли?
3
Ну, а мы вернемся домой, на родину. А на родине - свой «Амаркорд», из штакетника. «Не высовывайтесь из окон», - предупреждают пассажиров трамваи. «Не курить, не сорить!» - вторят трамваям автобусы. И, кстати, - «не уверен - не обгоняй».
Если вы родители - не пускайте детей на стройку, а если дети - не ходите в Африку гулять. Если нечаянно забрели на стройку сами, то - не стойте под стрелой. Пошли с детьми в зоопарк - не кормите обезьяну, а если в парк, но не «зоо», убедительная просьба, нет, требование: не купайтесь в водоеме. Не успели родить детей - «не ходите, девки, замуж» и «не спеши, коза, в лес - все волки твои будут».
В общем, не плачь, девчонка, ну и так далее. Не дергайся. Не занудничай. Не учи меня жить. Не лезь не в свое дело. Не бери в голову. Не парь мозги и не маячь перед глазами. Не зуди, в общем, не будь дурой и не сыпь мне соль на рану.
А я вот всё думаю: если бы не пели нам в детстве «Придет серенький волчок и ухватит за бочок», может быть, всё было бы чуть-чуть по-другому? И росла бы тогда наша сирень не за заборами из убогого штакетника, а совершенно свободно, радуя глаз и даря наслаждение, а все девки вышли бы замуж и были любимы и счастливы.
* Доктор филологических наук, профессор Самарского университета, старший научный сотрудник Самарского литературного музея имени М. Горького.
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 9 сентября 2021 года, № 17 (214)
Рисунок Сергея САВИНА
А то - сам знаешь что! А еще - не облизывай руки и не показывай пальцем. И упаси тебя Боже переспрашивать одно и то же по сто раз: любопытной Варваре на базаре нос оторвали. Как оторвали? Как оторвали неизвестно, но если будешь вести себя так же, как она, тогда узнаешь обязательно. Ну что, ты всё понял? Тогда не крути головой и не канючь.
1
Что еще «не»? Это мы знаем с пеленок. ни в коем случае не грызи ногти и не ковыряй в носу. Будешь грызть ногти - в тебе заведутся глисты, а не прекратишь ковырять - сломаешь палец и так и будешь жить со сломанным. Еще не жадничай - это некрасиво, и не разбрасывай игрушки - ты уже взрослый. «А что, взрослые не разбрасывают игрушки?» Не говори глупости, сколько можно?! «Ладно, не буду. А как отличить глупости от умностей?» Тысячи вопросов и почти ни одного ответа - и так с утра до вечера.
[Spoiler (click to open)]
Ответов нет, а вот зато «не» и «нет» - на каждом шагу, просто куда ни глянь. Не лезь к тете! Не отбрёхивайся! Не ной и не «мамкай»!
Эти «не» - как будто штакетник, которым были огорожены палисадники перед домами в том самом Гринтауне, который и сегодня снится мне по ночам. Наш палисадничек - небольшой, и штакетины, которыми он огорожен, низкие, а вот рядом палисадник соседей, и его штакетины - высоченные-высоченные, в два моих роста, но войти в него невозможно, потому что он весь зарос сиренью. Потому никто в него и не входит, а вот зато в нашем, малюсеньком, весь день настоящая толчея.
Здесь и все разговоры, и «секретики» под кленами, которые делаются так: выкапывается неглубокая ямка, в нее складываются всякие разные стекляшки, пуговицы, хорошо бы, конечно, и монету, но монеты дороги: на девять копеек можно купить коржик, а на десять - мороженое. После этого наверх кладется кусок стекла (вон там, за домом, его видимо-невидимо), и всё это присыпается сверху землей или песком. Называется - «секретик». Значит - никому-никому! Ну, или почти никому. Да ладно, не дуйся, покажу тебе, но только один раз. Не ной, говорю, чего разнылась? Давай, еще беги ябедничать, ябеда-корябеда! «А что он мне секретик не показывает?!»
И так вся жизнь, как тот самый забор из штакетника: планка сверху, планка снизу, а между ними - много-много штакетин: не делай этого, не ходи туда, не дружи с этим. Одна к другой штакетинки - мышь не проскочит. А не будешь слушаться - отдадим тебя в переделку. Что такое переделка? Ну, это приезжает такая машина, в которую сажают всех, кто не слушается, и там их переделывают в других детей, послушных. Вот и будет тогда тебе праздник непослушания!
А что потом? Потом - школа, и там свой штакетник, где всё еще сложнее. С одной стороны - взрослые: «не хами» и «не огрызайся», а с другой - свои, приятельские: «не выпендривайся» и «не парься». Парятся только ботаники, а вот у неботаников - своя философия, воодушевляющая, хоть местами и малоприличная: «не с… в трусы», но и в компот не делай того же самого. «Не бзди!» - это мягкий вариант, другого приводить не буду. «Не будь жмотом» и «не каркай». Выучил? А теперь - повтори! И ни в коем случае «не умничай!».
2
Сделаем паузу - поговорим про Италию. В Италию мы ездили года два или три назад, когда все еще могли полететь или поехать куда душе угодно, не опасаясь обедов в кафе и ресторанах и лежания на многолюдных пляжах.
Но началась моя Италия еще раньше, года за полтора до нашей в нее поездки. Однажды мне позвонил или написал незнакомый человек, представившийся Виктором, который сообщил, что собирается на пару недель в Италию и хотел бы доехать там до городка Пеннабиль, где жил и похоронен поэт и сценарист Тонино Гуэрра, соавтор и приятель Феллини и Тарковского. Сегодня, по его словам, в этом городке продолжает жить спутница и муза мастера Лора Гуэрра, с которой он и хотел бы встретиться и пообщаться, а заодно - подарить мою книжку о Тарковском, в котороЙ и для Гуэрры тоже нашлось место. «Вы не против?» Да нет, я-то, конечно, не против, но кто же вас к Лоре Гуэрре пустит - вы что, с ней знакомы? Нет, знаком с ней Виктор не был, но это его совершенно не останавливало: поблагодарил за книгу и уехал домой складывать чемоданы, пообещав по приезде рассказать, как и что. «А если вы все-таки к ней прорветесь, попросите, пожалуйста, черкнуть для меня пару слов на листочке, если нетрудно». На этом мы расстались, и я, честно признаться, почти выбросил из памяти и моего нового знакомого с его фантастической идеей, и спутницу автора «Амаркорда» и «Ностальгии» вместе взятых. Почему выбросил? Всё очень просто: в Италии я тогда еще не был, и она мне казалась другой планетой, а уж поверить в то, что сам Гуэрра ходил по той же самой земле, на которую можно просто приехать на взятом в аренду автомобиле, я не мог бы никогда и ни за что.
Но вот прошло недели две или три, и мне снова позвонил Виктор: «Я готов рассказать вам о нашей поездке и отдать листочек со словами от Лоры. Она вас благодарит». Не стану пересказывать, как всё там было: что-то я недопонял, а что-то, возможно, и забыл. Пусть Виктор напишет об этом сам и проиллюстрирует своими прекрасными фотографиями, которые он во время этой поездки в Пеннабиль сделал. Скажу только, что и в саду, и в доме Гуэрры он побывал, с музой встретился, книгу подарил и пообщался, как и планировал.
Вставали ли на его пути итальянские «не» и «нет»? Может быть, и вставали, но то ли южное солнце и морской воздух, то ли пицца и макароны под вино и нестареющего Челентано как-то их нейтрализовали, что ли? «Понимаете, мы позвонили и объяснили, и нам сказали: «Да, пожалуйста, приезжайте».
А года полтора спустя мы тоже полетели в страну макарон и Челентано. Остановились в маленьком курортном городке Риччоне, освоились на пляже и в отеле, выучили меню в маленьком ресторанчике, а день на второй или на третий, затосковав по интеллектуальному труду и таким же развлечениям, отправились искать местный музей, чтобы познакомиться с местностью и влюбиться, так сказать, в нее на веки вечные.
Музей мы нашли, но все этикетки возле экспонатов в этом небольшом музейчике были исключительно на итальянском языке. «English? Deutsch?» - на всякий случай поинтересовались мы у сотрудника музея, расписавшись, таким образом, в своем итальянском невежестве, и уже были готовы услышать простое и понятное «No». «No, signori (или как вас там), а на нет и суда нет - ни итальянского, ни международного». Так бы это, вероятно, и было, окажись мы на родине с большой и с маленькой буквы, но в приморском городке Риччоне всё было совсем по-другому. Не знаю, куда этот сотрудник звонил и с кем разговаривал, но минут через 15 у нас в руках был путеводитель по итальянскому музею на двух или на трех европейских языках. Руссо туристо, облико интеллектуале, плиз!
Но и это еще не всё. Дня за три до расставания с Италией совершенно случайно мы оказались на действе, аналогов которого не видели ни до, ни после. На этот раз это был город Римини, между прочим - родной город Федерико Феллини, того самого, и того самого «Амаркорда». Центральная площадь городка, которому то ли чуть больше, то ли чуть меньше двух тысяч лет, коляски, велосипеды, куклы, джинсы, рюкзаки, слоны, тигры…
Это был день, когда юные земляки Феллини вышли на площадь продавать вещи, из которых они выросли, и игрушки, в которые уже не играют. Я купил «Пиноккио» на итальянском, заплатив, кажется, евро или около того. Но дело не в этом, а в том, что все юные продавцы крутили итальянскими головами и ковыряли в итальянских носах, показывали пальцами и смело торговались с дядями и тетями. И никто не сказал им ни одного «не».
А может, «не» говорили, но мы, не зная итальянского, ничего не поняли?
3
Ну, а мы вернемся домой, на родину. А на родине - свой «Амаркорд», из штакетника. «Не высовывайтесь из окон», - предупреждают пассажиров трамваи. «Не курить, не сорить!» - вторят трамваям автобусы. И, кстати, - «не уверен - не обгоняй».
Если вы родители - не пускайте детей на стройку, а если дети - не ходите в Африку гулять. Если нечаянно забрели на стройку сами, то - не стойте под стрелой. Пошли с детьми в зоопарк - не кормите обезьяну, а если в парк, но не «зоо», убедительная просьба, нет, требование: не купайтесь в водоеме. Не успели родить детей - «не ходите, девки, замуж» и «не спеши, коза, в лес - все волки твои будут».
В общем, не плачь, девчонка, ну и так далее. Не дергайся. Не занудничай. Не учи меня жить. Не лезь не в свое дело. Не бери в голову. Не парь мозги и не маячь перед глазами. Не зуди, в общем, не будь дурой и не сыпь мне соль на рану.
А я вот всё думаю: если бы не пели нам в детстве «Придет серенький волчок и ухватит за бочок», может быть, всё было бы чуть-чуть по-другому? И росла бы тогда наша сирень не за заборами из убогого штакетника, а совершенно свободно, радуя глаз и даря наслаждение, а все девки вышли бы замуж и были любимы и счастливы.
* Доктор филологических наук, профессор Самарского университета, старший научный сотрудник Самарского литературного музея имени М. Горького.
Опубликовано в «Свежей газете. Культуре» от 9 сентября 2021 года, № 17 (214)