"Гавел: его жизнь", Михаэл Жантовский (18 декабря 2011 года. Темный и холодный день)
18 декабря 2011 года. Темный и холодный день
Он растворился в смерти, как в зиме,
Замерз ручей, пусты аэропорты,
Неразличимы были статуи под снегом,
У гибнущего дня во рту тонула ртуть,
О, всем согласно измерительным приборам,
День его смерти был и холоден, и мрачен.
У.Х. Оден «Памяти У.Б. Йетса» [1]
Это было снежное воскресное пражское утро в последнюю неделю перед рождественскими каникулами. Большинство людей только думало об упаковке рождественских подарков и, возможно, о небольшом отдыхе. 2011 год не был особенно счастливым. Несмотря на то, что Чехия легче, чем многие другие страны, перенесла самый разгар европейского долгового кризиса, но экономический рост замедлялся и начинали действовать меры жесткой бюджетной экономии.
Новости о смерти Вацлава Гавела, сначала в социальных сетях, а затем и через основные каналы СМИ, стали шоком, хотя и не должны были быть такими. Вся нация знала, что здоровье бывшего Президента оставляло желать лучшего. Еще с весны, его друзья знали о серьезности его проблем со здоровьем. Поэтому смерть Вацлава Гавела не была результатом серьезной болезни, а была скорее итогом общей утомленности, совмещенной с внезапной потерей воли к жизни и бойцовского духа, характеризовавшего его почти всю жизнь.
Если медиа не проявляли особого интереса к состоянию здоровья Вацлава Гавела и около его дома не было репортеров, то это было связано с тем, что бывший Президент выглядел реликвией прошлого, более не актуальной в свете современных событий. Личность Вацлава Гавела еще немного интересовала культурологов и литераторов, из-за его недавних литературных работ; и он иногда попадал вместе с женой на страницы таблоидов. Дом в Градечке, где Вацлав Гавел провел последние месяцы своей жизни, находился в сотне километров от Праги, связанный плохой сельской дорогой и почти не имевший отелей или ресторанов. Поэтому для репортеров, путешествие к последнему дому Вацлава Гавела казалось бесполезной тратой времени.
Премьер-министр Петр Нечас, бывший, в момент получения новости о смерти Вацлава Гавела, на воскресном ток-шоу, сделал первое публичное заявление: «Его смерть является огромной потерей». Но в уважительном тоне Премьер-министра читалось, что смерть Вацлава Гавела вызовет только несколько дней вежливого траура по фигуре из прошлого.
Но вскоре после полудня, люди начали приносить к Пражскому Граду цветы и свечи. Также кто-то начал приносить цветы и свечи к дому Гавела в Градечке. Некоторые добрые люди даже положили пару бутылок пива из пивоварни в Трутнове, городе, вдохновившем Гавела на написание «Аудиенции».
В 14:00 преемник Гавела на посту Президента также сделал официальное заявление. «Вацлав Гавел стал символом современного чешского государства» - произнес Вацлав Клаус. Никто не ожидал в этот момент грубости от Вацлава Клауса, но все же было что-то поразительное в этих словах от человека, который постоянно пререкался с Вацлавом Гавелом по многим повседневным аспектам чешской политической жизни.
В это же время, под статуей Святого Вацлава - местом начала демонстраций в 1989 году, - начала стихийно собираться толпа. Люди стояли и гремели своими ключами, как и в ноябре 1989 года. Затем люди пошли к реке, как и студенты на демонстрации 17 ноября 1989 года, начавшей Бархатную революцию. Но люди остановились около доски в память о том знаменательном событии и кто-то оставил рядом с доской пачки сигарет.
Но не было много случаев открытой скорби или истерики. Через 10 недель сэр Том Стоппард почтил память Вацлава Гавела цитатой из панегирика Джона Мотли в память о Вильгельме Оранском: «Пока он жил он был путеводной звездой для всех нации храбрецов, а когда он умер, маленькие дети ревели на улице», но он сам подтвердил, что эти слова были «сентиментальным преувеличением». Поэтому смерть Вацлава Гавела стала моментом коллективной памяти, скорби и, как ни странно, праздника. Как и Праге, в других чешских городах были стихийные народные акции памяти.
Любой может увидеть резкий контраст с иным трауром, происходившим на другом конце земного шара. Великий Руководитель Корейской Народно-Демократической Республики Ким Чен Ир умел за день до смерти Вацлава Гавела. И про Ким Чен Ира прекрасно подойдут перефразированная цитата Мотли под авторством У.Х. Одена: «Когда он посмеивался, уважаемые сенаторы хохотали. А когда он плакал, маленькие дети умирали на улицах». Корейское государственное телевидение показывало репортажи о толпах народах, ревущих в унисон. Несомненно, более 200 000 тысяч политических заключенных в КНДР также ревели, но это были слезы радости.
Вскоре стали приходить соболезнования из других стран, какие-то официальные, от глав государств и правительств, а какие-то от друзей, бывших диссидентов и писателей. Российское государственное телевидение сочинило свое собственное соболезнование: «Вацлав Гавел был основным двигателем демократизации в Чехословакии и могильщиков продвинутой чешской оборонной индустрии, закат которой привел к распаду Чехословакии». Очень взвешенная оценка, прямо сошедшая со страниц «Праздника в саду».
Тем не менее, спикер Ассоциации Чешских Туристических Агентств смог увидеть и положительную сторону. «В течение долгого времени, Чешская Республика не получала такого освещения» - сказал Томио Окамура, который через несколько недель выставит свою кандидатуру на пост президента. «Зимой люди решают куда же они поедут в свой летний отпуск и, несмотря на то, что смерть Вацлава Гавела является печальным событием, но оно является хорошей рекламой для нашей страны».
В понедельник, пока еще смерть Гавела была частным делом, останки Гавела были доставлены в Прагу в простом гробу и размещены в Пражском Перекрестке - бывшей готической церковью, отреставрированной и превращенной Вацлавом и Дагмарой Гавелами в культурный и общественный центр. В течение следующих нескольких дней люди собирались толпами, чтобы отдать свое почтение Вацлаву Гавелу. Правительство объявило официальный траур. Даже Правительство Словакии, когда-то не питавшее большой любви к Вацлаву Гавелу, объявило официальный траур.
В среду, смерть Гавела стала государственным вопросом. Гроб, сопровождаемый многими тысячами людей, перенесли через Влтаву в Пражский Град. У врат Пражского Града гроб Гавела погрузили на ту же повозку, которая использовалась для похорон первого президента Чехословакии Томаша Гаррига Масарика, и повезли в Зал Владислава - возведенное в XV веке место для коронации и где Вацлав Гавел был впервые избран на пост Президента Чехословакии. И снова Вацлав Клаус сделал заявление: «Наша Бархатная революция и эпоха восстановления свободы и демократии будет всегда ассоциироваться с именем Вацлава Гавела. Больше, чем кто-либо другой, он заслуживает славы за международное положение Чешской Республики, ее престиж и моральный авторитет… Как писатель и драматург, он верил в возможность изменения мира словами».
Пятничный день похорон - 23 декабря 2011 года, - был также последним днем перед началом традиционных чешских рождественских каникул. Несмотря на неудачное время, государственные самолеты начали активно приземляться в пражском аэропорту, которому вскоре присвоят имя Вацлава Гавела. В бесконечной процессии черных лимузинов находилось 18 глав государств и правительств и иные известные лица, включая Президента Саркози и Премьер-министра Кэмерона, Хиллари и Билла Клинтона, Мадлен Олбрайт, Леха Валенсу, Джона Мейджора и иорданского Принца Хассана. Все эти иностранные гости проследовали к Собору Святого Вита, где они присоединились к двум тысячам чешских официальным лицам, друзьям и семье Вацлава Гавела.
Как всегда бывает, я оказался зажат между нуждой скорбеть о смерти друга и своими обязанностями посла при Сент-Джеймсском дворе, которые включали необходимость встречать в пражском аэропорту бывших и действующего Премьер-министра. Я понимал, что не смогу попасть в Собор к времени начала траурной церемонии, так как Премьер-министры опаздывали и сразу ехали на церемонии, а мой водитель ждал в полукилометре от них. Без полицейского эскорта, который полагался только пребывающим официальным лицам, я бы не смог пробиться через охрану к началу церемонии. Сотрудница секретной службы холодно отвергла мой план присоединиться к официальной колонне. Пытаясь понять, как бы поступил на моем месте Вацлав Гавел, я запрыгнул в уже движущийся автомобиль Шона Маклеода - посла Великобритании в Чешской Республике, - до того, как сотрудница секретной службы успела что-то сказать по рации. Поэтому мне удалось занять мое место в Соборе с первыми аккордами.
Как и во время инаугурации, когда в честь не принадлежавшего ни к одной церкви Гавела играли мессу Te Deum, на похоронах Гавела играли католическую мессу, под аккомпанемент «Реквиема» Антонина Дворака. Йозеф Абргам, игравший Канцлера Ригера в киноверсии «Ухода», зачитал слова Dies Irae, прекрасно отражавшие мировоззрение Вацлава Гавела [2]:
О, каков будет трепет,
когда придёт Судия,
который всё строго рассудит.
Трубы чудесный звук разнесется
По могилам [всех] стран,
Созывая всех к престолу.
Смерти не будет, застынет природа,
когда восстанет творенье,
дабы держать ответ перед Судящим.
Будет вынесена написанная книга,
в которой содержится всё,
по ней мир будет судим.
Вацлав Гавел не умер католиком и в свои последние дни он не просил о католической заупокойной мессе, но его театральное и эстетическое чувство были бы удовлетворены этой литургией, зачитанной иным бывшим политзаключенным Кардиналом Дукой, и предшествовавшей траурной процессией. Его бы также порадовали и смутили хвалебные слова о себе от друзей, среди которых были Мадлен Олбрайт, а также соратники по Бархатной революции Кардинал Вацлав Мали и Карел Шварценберг.
В ходе литургии, Вацлав Клаус взял слово в третий раз и в этот раз он рассказал о духовном наследии Вацлава Гавела, заключенном в идеях, что «свобода - ценность, достойная жертв» и «свободу легко потерять, если мы мало о ней заботимся и не защищаем ее», что «человеческое существование переходит в трансцедентальную реальность, о который мы должны знать», что «свобода - универсальный принцип», что в «слове заключена огромная власть, ибо слово может убивать и исцелять, ибо слово может ранить и помогать», что «слово может изменить мир», что «правда должна быть сказана, даже если она тяжела» и что «мнение меньшинства не всегда неверно». В тот день произносилось много хвалебных реплик, но эти слова стоили большего, потому что это были слова Вацлава Гавела.
В то время, как иностранные главы государств и иные высокие гости, собрались на президентский прием, семья и друзья, включая меня, ехали на другой конец города в крематорий в Страшнице, чтобы сказать Вацлаву Гавелу последние слова. И в крематории, в отличие от Собора, речи были импровизированы, многочисленны и импровизированы, но просты. Некоторые очень близкие друзья решили вообще воздержаться от каких-либо слов. Это поминки были не только возможностью попрощаться с Вацлавом Гавелом, но и встретиться со старыми друзьями. Затем, занавес опустился.
Но также был и третий акт - вечер музыки и развлечений в память о Вацлаве Гавеле как богемном интеллектуале, ценителе рок-н-ролла и вождем индейского племени. Последний титул был присвоен Гавелу на рок-фестивале в Трутнове. Этот вечер проиходил в дансинг-холле «Люцерна» - месте, построенном дедом Гавела. Последними на фестивале выступали Plastic People of the Universe - группе, игравшей важную роль в жизни Гавела и чешской истории.
В общем, это была потрясающая неделя, состоявшая из траура и праздника нахождения великой вещи, а скорее ее повторного открытия. Люди вырвались из «клеток самих себя» [3] и, хотя бы временно, забыли о грядущей зиме, тысяче вещей для семейного Рождества и неясных будущих перспективах. Они соединились в ритуале скорби и почтения, были вежливы друг к другу и говорили хорошие слова о своих оппонентах. В этой странной атмосфере смешанной скорби и радости, победу одержало последнее чувство, смешанное с величием. Гавелу бы не понравилось слово «величие». Он бы был смущен этим эпитетом и его бы ответ был сочетанием небольшого удовольствия и тонкой иронии, а также удивления по поводу нации, о которой он иногда говорил, что она способна на самые выдающиеся примеры достоинства, солидарности и храбрости, но только на пару недель раз в двадцать лет.
[1] http://artsportal.ru/poetry/16555
[2] https://ru.wikipedia.org/wiki/Dies_irae
[3] У.Х. Оден «Памяти У.Б. Йетса»