Knave Of Diamonds
...рыдала Коломбина...
Я не знаю, как все это произошло. Как могло случиться…
Я увидел ее, когда она стояла на холме и ветер играл ее волосами, отливавшими на солнце бирюзой. Она была в чем-то белом. И еще в чем-то голубом - не могу вспомнить… вспоминается только ветер, небо и… Она!
Я не мог оторвать от нее глаз, она казалась мне видением, сотканным из облаков и свежести горного родника. На нее было больно смотреть, как будто где-то в сердце, под осточертевшим узором из черно-красных ромбов, что-то разбивается на куски, корчится в адских муках, разрушает самое себя, не в силах жить в одном мире с такой чистотой.
Я ушел тогда, вернулся домой. В тот вечер у тебя было представление. Я успел как раз за несколько минут до начала. Ты сидела в гримерной и поправляла прическу. Ты попросила меня затянуть тебе шнурок на корсете, но я не смог даже приблизиться к тебе. Мне казалось: еще шаг, и ты поймешь, что случилось, почувствуешь на моей коже ее прохладное дыхание. Увидишь в моих глазах (жаль, я уже давно забыл, какого они были цвета) - блеск бирюзы… Но ты не увидела, ты волновалась перед выходом, громко и быстро говорила, посмеялась над моей неловкостью. А я не мог подойти ближе, я боялся за тебя. А больше - за себя…
Потом ты вскочила с места - пора на сцену. Я так четко помню шорох бархатного платья в блестках и гулкий стук твоих каблуков по паркету гримерной. Ты шла на сцену, я оставался за кулисами. Мой выход только во втором акте. Ты всегда выходила первой, рассказывала нашу историю каждый раз по-новому. И зал всегда тебя обожал, крича, задыхаясь, расплескивая тишину партера волнами аплодисментов.
Твой блеск, твоя сила, твой смех - всегда на поверхности, повернуты в мир А внутри… иногда мне кажется, что я ничего не знаю. Хотя кому и знать тебя, если не мне? Мы вместе - Король и Королева марионеток - лучшие игроки в Успех и Счастье - на радость почтеннейшей публике!
Это был наш общий праздник, праздник нашего общего Ремесла. Первый день второго месяца весны.
Ты вбежала за кулисы, покраснев от волнения игры и от оваций.
Я молчал. Ты посмотрела на меня и спросила: «Что?..»
Я сказал, что потерял себя, что я больше не могу играть, что я хочу уйти из города в поля, поселиться на холме и ждать, пока ветер не принесет мне серебряный звон чужого голоса.
Ты приподняла одну бровь и засмеялась. Ты хохотала так, что казалось, будто наша крошечная комнатка сейчас разлетится на куски. Но мир остался цел.
Я сказал, что ухожу. Ты мне не поверила.
…Теперь я держу ее на руках. Несу ее к подножию того самого холма, где впервые увидел. Она совсем холодная. Бирюзовые пряди покачиваются с каждым моим шагом. Скоро они лягут на траву с западной стороны холма…
А я пойду домой, к моей Голубке. И расскажу ей историю о деревянном мальчике, девочке с голубыми волосами и кудрявой собакой, черепахе и ключе от старого шкафа. Мы есть. Я не уйду. Пока…
Ане Андр. К.
Я не знаю, как все это произошло. Как могло случиться…
Я увидел ее, когда она стояла на холме и ветер играл ее волосами, отливавшими на солнце бирюзой. Она была в чем-то белом. И еще в чем-то голубом - не могу вспомнить… вспоминается только ветер, небо и… Она!
Я не мог оторвать от нее глаз, она казалась мне видением, сотканным из облаков и свежести горного родника. На нее было больно смотреть, как будто где-то в сердце, под осточертевшим узором из черно-красных ромбов, что-то разбивается на куски, корчится в адских муках, разрушает самое себя, не в силах жить в одном мире с такой чистотой.
Я ушел тогда, вернулся домой. В тот вечер у тебя было представление. Я успел как раз за несколько минут до начала. Ты сидела в гримерной и поправляла прическу. Ты попросила меня затянуть тебе шнурок на корсете, но я не смог даже приблизиться к тебе. Мне казалось: еще шаг, и ты поймешь, что случилось, почувствуешь на моей коже ее прохладное дыхание. Увидишь в моих глазах (жаль, я уже давно забыл, какого они были цвета) - блеск бирюзы… Но ты не увидела, ты волновалась перед выходом, громко и быстро говорила, посмеялась над моей неловкостью. А я не мог подойти ближе, я боялся за тебя. А больше - за себя…
Потом ты вскочила с места - пора на сцену. Я так четко помню шорох бархатного платья в блестках и гулкий стук твоих каблуков по паркету гримерной. Ты шла на сцену, я оставался за кулисами. Мой выход только во втором акте. Ты всегда выходила первой, рассказывала нашу историю каждый раз по-новому. И зал всегда тебя обожал, крича, задыхаясь, расплескивая тишину партера волнами аплодисментов.
Твой блеск, твоя сила, твой смех - всегда на поверхности, повернуты в мир А внутри… иногда мне кажется, что я ничего не знаю. Хотя кому и знать тебя, если не мне? Мы вместе - Король и Королева марионеток - лучшие игроки в Успех и Счастье - на радость почтеннейшей публике!
Это был наш общий праздник, праздник нашего общего Ремесла. Первый день второго месяца весны.
Ты вбежала за кулисы, покраснев от волнения игры и от оваций.
Я молчал. Ты посмотрела на меня и спросила: «Что?..»
Я сказал, что потерял себя, что я больше не могу играть, что я хочу уйти из города в поля, поселиться на холме и ждать, пока ветер не принесет мне серебряный звон чужого голоса.
Ты приподняла одну бровь и засмеялась. Ты хохотала так, что казалось, будто наша крошечная комнатка сейчас разлетится на куски. Но мир остался цел.
Я сказал, что ухожу. Ты мне не поверила.
…Теперь я держу ее на руках. Несу ее к подножию того самого холма, где впервые увидел. Она совсем холодная. Бирюзовые пряди покачиваются с каждым моим шагом. Скоро они лягут на траву с западной стороны холма…
А я пойду домой, к моей Голубке. И расскажу ей историю о деревянном мальчике, девочке с голубыми волосами и кудрявой собакой, черепахе и ключе от старого шкафа. Мы есть. Я не уйду. Пока…
Ане Андр. К.