0 км/ч: Смысл серии Зима Блю. Любовь, смерть и роботы
Аромат позабытой мечты побуждал Зиму Блю к творческому поиску. Он дошёл до космических масштабов, но истина оказалась в принятии своего маленького и гармоничного предназначения. В его снах из молодости сиял дивный цвет оттенка лазури. В итоге он занялся очищением бассейна. Вероятно, это аллегория: он вышел из бассейна, как человечество из океана, начал познавать, творить, вышел в космос, а потом - вернулся в бассейн, чтобы восстановить его первозданный вид.
По слухам, Зима отказался от своего тела ради исследований, и это стремление к истине ему важнее всего человеческого - в отрешённом от реальности одиночестве кроется безграничная любовь ко вселенной. Основной темой антологии «Любовь, смерть и роботы» является возвращение к Матери-природе и отказ от мужских игр в развитие, индустриализацию и эксплуатацию.
Подобным образом к праматери или в древний океан возвращается сын в серии «Рыбная ночь». По сути, он тоже отказывается от скучного мира торговцев. В серии «За разломом Орла» аналогичный путь проходит Том; туда же, в подвальную оргию, убегает от мужчины девица в серии «Свидетель», но жених-собственник её оттуда снова выгоняет; в серии «Преимущество Сонни» хтоническая женственность уничтожает алчных мужчин, происходит реванш тысячелетий, и «Горгона» отрывает голову закаменелому «Персею»; возврат к Матери-вселенной, в океан, осуществляет и Зима Блю.
Важен образ машинки для очистки бассейна - она выполняет заданную и неизменную функцию. Происходит призыв к упрощению ради гармонии. Человек не может физиологически вернуться к органической и психологической простоте, зато это можно сделать благодаря новым технологиям. Зима говорит, что не помнит, кем он был в начале, машинкой или организмом, потому что в серии важна суть процесса - это движение к природной простоте, а она достигается через «механизацию» человека.
Здесь, как и в серии «Хорошей охоты», снимается противоречие между двумя главными тенденциями - технократическим трансгуманизмом и античеловеческим экологизмом. Они объединяются под общей целью - остановка эксплуатации планеты и укрощение амбиций патриархальных собственников. Спасение природы является этическим обоснованием, технологии - средством воплощения.
Важно и в какое время происходит «побег»: в мире Зимы царит атмосфера декаданса... элитные ценители искусства, потягивая шампанское, уныло наблюдают за представлением, хотят что-то почувствовать, пусть даже и через соприкосновение со смертью.
В «Зиме Блю», как и во всей антологии, ставится под сомнение бытие человечества. Вселенная при этом представляется как нечто совершенное, и обрести крошечное место в космических шестерёнках - есть слияние с божественной истиной и красотой. Игры в героизм пора прекращать, потому что это всё якобы напускное: был человек саранчой в каменном веке - саранчой и остался. Об этом дьявол говорил Богу в «Фаусте»:
Божок вселенной, человек таков,
Каким и был он испокон веков.
Он лучше б жил чуть-чуть, не озари
Его ты божьей искрой изнутри.
Он эту искру разумом зовёт
И с этой искрой скот скотом живёт.
Прошу простить, но по своим приёмам
Он кажется каким-то насекомым.
Полулетя, полускача,
Он свиристит, как саранча.
О, если б он сидел в траве покоса
И во все дрязги не совал бы носа!
Так, по совету дьявола, и Зима в итоге мечтает снова стать примитивным организмом - служебной чистящей машинкой. Обратите внимание, что машинка занимается именно очисткой, нетрудно догадаться от чего надо очистить планету, чтобы спасти её.
Я уже писал, что «Любовь, смерть и роботы» проводят гностическое мировоззрение. Эти учения, конечно, очень разнообразны. Гностические идеи в разных вариациях проникли во все религии как змеи, и на их базе вьют смысловые гнёзда, а корни, вероятно, уходят в Древний Египет и далее в древнеиндийские священные тексты. Однако именно те линии развития мысли, которые нам транслируют Netflix и HBO, побеждают в междоусобной конкуренции служителей гнозиса.
В начале Зима рисует картину европейца и азиатки. Многие труды указывают на то, что гностическое мировоззрение, которое несет западный мир, берет свое начало в Азии. Высоколобые умы к ней прикоснулись и, видимо, не смогли устоять. Обратите внимание, что так же европеец бегает за азиаткой в серии «Свидетель». Но потом парочка уходит в темноту и говорится, что в поисках истины Зима пошел дальше, к постижению космоса. Дальше пошла и интеллигенция Запада...
Пантеизм, то есть обожествление природы и Вселенной, в своём завершённом виде обязательно соединяется с гностицизмом. А гностикам интересна не природа, а глубинный дух, который движет природой. Он выходит за пределы тварного мира и пребывает вне времени. Соединение с первичной субстанцией является высшей целью. Истина заключается в чём-то первозданном, в стремлении слиться с первоначалом бытия, а главное - по наиболее радикальным представителям, поиск истины не должен быть обременён какой-то там этикой, такая наука не должна заботиться о человечестве, ее волнует только истина. Подобным поиском занимается и Зима.
Якобы ближе всего к божеству находится младенец, путь через мясорубку жизни лишь отдаляет чистую душу от «эдемского сада». Это примордиальная традиция, в которой прошлое священно, а стрела времени - губительна. Вселенная спит, тёмная материя томится в ледяных глубинах космоса, как царевна в хрустальном гробу, пока не приходит какой-то там царевич и не пробуждает её. И начинается - развитие, человечество, трагедии, войны, потоп. Не лучше ли, как просил дьявол, чтобы человек принадлежал природе, а не она ему?
Во времена постижения ветхозаветного Бога-Отца человек начинает вырываться из плена природных стихий и пытается изменить мир согласно своим представлениям об этике. Это выход из круговорота вечности, так как новые религии приносят стрелу времени, появляется обетование, то есть вера в революционный прорыв в новый, более совершенный мир. Свою ничтожность в огромной вселенной человек психологически преодолевает через заключение Завета с Господом, это преодоление природы одновременно происходит и технологически.
Только вместе с приобретением могущества появляются весьма суровые нравственные запреты - нельзя вкушать от древа познания смерти (оборачиваться) - и это можно было бы пережить, но и убегать с Еленой к лазурным берегам - тоже запрещено! - так как эти действия относятся к одному и тому же смертельно-сладострастному падению. Вот тут начинаются проблемы...
Нельзя соперничать с Отцом-Богом за Мать-природу; нельзя любить Мать больше, чем Отца; и, в конце концов, - нельзя порабощать Мать. Любовь к женщине в более широком представлении и есть любовь к природе - и есть любовь к Матери - есть попытка сына возвыситься и стать для Матери женихом, но Отец (нравственный запрет) мешает беззаветной любви. Также происходит и соперничество Матери и Отца за ребёнка. Вселенная (океан) заманивает заблудшую душу, а отец запрещает увлекаться этим. Зима выбирает материнское начало - океан вечности, как и сын в серии «Рыбная ночь».
Зима отдаёт свою душу в подводный мир, возвращается в «бассейн», осуществляет откат к состоянию до пробуждения, отрекается от всего духовно-человеческого, от облагораживания, от сознания - начинается «подводная свадьба». Он возвращается к лазурно-зелёным берегам не тронутого Богом сада Цирцеи, там он заснёт под шелест листвы, как Мастер под шёпот Маргариты. Лазурный берег - это условно тот же берёг, где священник навещает Мэгги в «Поющих в терновнике», ярчайшее произведение о запретной любви, как фильм, так и книга.
Есть еще одна обширная тема, которую я просто обозначу. В «Зиме Блю» лазурный квадрат находится в глубинах космоса, а поскольку согласно Юнгу, божественная трансцендентность заключается в рамки психологической, и даже биологической имманентности, то космические глубины и бирюзовая звезда одновременно находятся внутри человека. Соединение с космосом - это погружение в себя и где-то там есть «дикий сад». Крайне популярный нынче сюжет. Кто-то скажет: «Бобёр, выдыхай!» - Уже заканчиваю.
В этой серии всё полюбовно и нежно, чего не хватает? Не хватает ужасного вопля Лоры, который оборвёт «сон», как в 3 сезоне «Твин Пикса». Вопля, который произойдёт после осознания, что любовь уже не осветит страшную бездну бытия, поцелуя не будет, агент Купер не спасёт Лору Палмер. Нет в «Зиме Блю» стона глубин, нет плача страждущей Земли, царевну бросили, великого зачатия не будет, большая кровь продолжит литься, будут снова и снова внутриутробные зачатия круговорота вечности, будут рождаться драконы и терзать чрево Матери. Этот сюжет во всей сложности описан в романе Томаса Манна «Избранник» и в рассказе «Gladius Dei».
И если есть в этой серии неполнота правды, то она, как мне кажется, заключается в сокрытии трагедии. Заколдованная царевна останется лягушонкой в коробчонке, а свадьба Василисы останется во снах. Ценители искусства очень не хотят этого видеть - нет больше сил на трагедии. Вот такой нюанс остался за кадром.
Происходит ритуальное самоубийство вместе с концом христианской эпохи, это смерть сказочного сюжета, на котором мы выросли. Такой же выворот сказки наизнанку произведён в серии «Свидетель». В новом мире будет леденящее пламя или обжигающий лёд, но скромной человеческой теплоты в нём не останется.
Но главное! Это символичное действие разыгрывают интеллектуалы Нетфликса в реальности, а зрители, которые собрались на представление Зимы, - мы. И пока они подготавливают публику, их идейные коллеги из политического цеха воплощают новое мировоззрение в действительность. Ведь в этом и заключается духовная суть извращенного феминизма и уничтожения христианской культуры.
Ну а что касается странной любви Зимы или ему подобных, то, может быть, поможет Бодлер, например, вот этот отрывок:
Я вижу новые созвездья из алмазов
В чернейшей бездне снов, за внешностью вещей,
Раб ясновиденья и мученик экстазов,
Я волоку с собой неистребимых змей.
И это с той поры я, как пророк, блуждаю,
В пустынях и морях я, как пророк, один.
Я в трауре смеюсь, я в праздники рыдаю
И прелесть нахожу во вкусе горьких вин.
Мне факты кажутся какой-то ложью шумной,
Считая звёзды в тьме, я попадаю в ров...
Но Голос шепчет мне: «Храни мечты, безумный!
Не знают умники таких прекрасных снов...