Один час Милана, по которому буду скучать.
Со скоростью 33⅓ об/мин. крутится пластинка, купленная недавно в Милане.
На малом огне авторской прокрастинации медленно томится длинный и основательный пост, посвященный гастрономической Ломбардии.
Закинуть пока, что ли, порцию итальянской лапши в остывающий кипяток моего ЖЖ дневника?
Мы мало были в Милане. Всего часов семь-восемь.
Большую часть времени бесцельно слонялись по улицам города, много ели, чуть меньше пили, ближе к вечеру - мерзли.
Дуомо видели. Ла Скала тоже.
"Тайную Вечерю" - нет.
Вода, ветер, вечер декабря.
На каналах Навильи, по мнению местных, отчетливо слышен пульс молодой крови.
Наша кровь скорее застыла.
Нужно вовнутрь. Срочно.
Попасть и принять.
Неоромантическое полутемное чрево церкви Санта-Мария-делле-Грацие на Навильи душу и тело не греет.
Ищем еще.
- «Свет! Всегда свет! Повсюду свет! В нем нуждаются все. Он содержится в книге», - Гюго Виктор Мария.
- «А где свет - там и тепло», - я.
Толкнули дверь книжного магазина.
Колонны и стеллажи до потолка, журнальные столы с «новинками» и стопки книг на полу, миллионы глянцевых страниц богато иллюстрированных альбомов и букинистика середины двадцатого века с потрепанными форзацами.
Нон каписко?
Знание итальянского необязательно.
Полки пронумерованы и обозначены.
Сыграем в игру "угадай названия книг по их содержимому".
«Tappeti» - это ковры? Целая полка про ковры? Сильны хлопцы!
Легко изучать искусство и дизайн в Милане.
Книги по текстилю? Да, пожалуйста!
Советский авангард интересует? Третья полка сверху вон на том стеллаже.
Хм, не составляет труда угадать по какому принципу подбирались книги на этом столе:
«The big penis book» . 400 высококачественных фотографий мужских половых органов.
TASCHEN плохого не издаст, но, мы же интеллигентные люди…
Какие еще фотографии членов?
То ли дело, академический рисунок.
Джаст э хенд. Just a pencil. "Tom Poulton. The Secret Art of an English Gentleman". Shocking mid-century sketchbooks.
- Женька, что ты завис возле этой порнографии, посмотри вон та стена вся забита альбомами по искусству.
I contemporanei. Arte .
«Шоу Энди Уорхола», «Фернандо БОТЕРО», «Брако Димитриевич», «Конгдон: Жизнь» ,«Хироко Сасаки»
Полка без названия.
«Ацтеки», «Цвета Египта», «Роден в бронзе», «Китайское искусство»...
Алексиевич.
В самом центре зала. С максимальным почетом.
Полка с Шагалом.
Разные времена, разные страны, разные издательства.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать книг.
Завмаги белорусских книжных нервно грызут ногти.
- Марк Захарович (он же Мовша Хацкелевич) - наш ведь, родненький. Совсем не ихний, а тут такое разнообразие.
А может и не грызут. По што им столько Шагала?
Пора промочить горло! Пересохло что-то в глотке.
Может от зависти?
«RAL 8022»
Black Brown. Черно-коричневый бар.
- Однако, у вас тут зима! Выдержанной граппы и согревающий коктейль для дамы.
- Коктейль? Да, ни за что! Ристретто и ром!
- Ок. "Matusalem Solera 7 years old". Я смотрю, у вас тут можно и пластинки прикупить?
Большой глоток итальянской водки и вот мы уже в Милане конца шестидесятых.
Доктор Эко наш проводник в мире трансформаций "Черно-коричневого" в "Пилад"
"Бар «Пилад» в те далекие времена являл собою порто-франко, галактическую таверну, в которой пришельцы с Офиука, осаждавшие в те времена Землю, встречались совершенно беспрепятственно с людьми Империи, охранявшими пояса ван Аллена. Это был старый бар около канала, со стойками из цинка, бильярдом и всеми трамвайщиками и ремесленниками района, собиравшимися по утрам для приема первой порции беленького. В шестьдесят восьмом и в последующие годы «Пилад» превратился в «Рикс Бар», где активист студсовета играл в карты с журналистом, прислужником желтой прессы, только что подписавшим передовицу и явившимся за своим законным «виски-беби», в то время как первые грузовики разъезжались по городу развозить капиталистическую пропаганду. У Пилада почему-то все акулы пера объявляли себя эксплуатируемыми пролетариями, производителями прибавочной стоимости, прикованными к идеологическому конвейеру. Студенты жалели и прощали их.
От одиннадцати вечера до двух утра - это было время издательских работников, архитекторов, хроникеров, мечтавших дорасти до отдела культуры, художников из Бреры, сочинителей средней талантливости и дипломников вроде меня.
Минимальная степень алкогольного опьянения являлась обязательной, и старичок Пилад, продолжая держать бутыли крестьянского белого для трамвайщиков и аристократов, учел новый контингент, уничтожил как класс лимонад и портвейн и завел у себя марочные игристые вина для демократических интеллектуалов и виски для революционеров."
- Мальчик мой, какие издательские работники, какие художники из Бреры? Ты забыл откуда ты? Допивай аперитив и лети домой. У каждого свой "Аэродром"... Пластинку не забудь.
На каналы опустилась ночь.
На малом огне авторской прокрастинации медленно томится длинный и основательный пост, посвященный гастрономической Ломбардии.
Закинуть пока, что ли, порцию итальянской лапши в остывающий кипяток моего ЖЖ дневника?
Мы мало были в Милане. Всего часов семь-восемь.
Большую часть времени бесцельно слонялись по улицам города, много ели, чуть меньше пили, ближе к вечеру - мерзли.
Дуомо видели. Ла Скала тоже.
"Тайную Вечерю" - нет.
Вода, ветер, вечер декабря.
На каналах Навильи, по мнению местных, отчетливо слышен пульс молодой крови.
Наша кровь скорее застыла.
Нужно вовнутрь. Срочно.
Попасть и принять.
Неоромантическое полутемное чрево церкви Санта-Мария-делле-Грацие на Навильи душу и тело не греет.
Ищем еще.
- «Свет! Всегда свет! Повсюду свет! В нем нуждаются все. Он содержится в книге», - Гюго Виктор Мария.
- «А где свет - там и тепло», - я.
Толкнули дверь книжного магазина.
Колонны и стеллажи до потолка, журнальные столы с «новинками» и стопки книг на полу, миллионы глянцевых страниц богато иллюстрированных альбомов и букинистика середины двадцатого века с потрепанными форзацами.
Нон каписко?
Знание итальянского необязательно.
Полки пронумерованы и обозначены.
Сыграем в игру "угадай названия книг по их содержимому".
«Tappeti» - это ковры? Целая полка про ковры? Сильны хлопцы!
Легко изучать искусство и дизайн в Милане.
Книги по текстилю? Да, пожалуйста!
Советский авангард интересует? Третья полка сверху вон на том стеллаже.
Хм, не составляет труда угадать по какому принципу подбирались книги на этом столе:
«The big penis book» . 400 высококачественных фотографий мужских половых органов.
TASCHEN плохого не издаст, но, мы же интеллигентные люди…
Какие еще фотографии членов?
То ли дело, академический рисунок.
Джаст э хенд. Just a pencil. "Tom Poulton. The Secret Art of an English Gentleman". Shocking mid-century sketchbooks.
- Женька, что ты завис возле этой порнографии, посмотри вон та стена вся забита альбомами по искусству.
I contemporanei. Arte .
«Шоу Энди Уорхола», «Фернандо БОТЕРО», «Брако Димитриевич», «Конгдон: Жизнь» ,«Хироко Сасаки»
Полка без названия.
«Ацтеки», «Цвета Египта», «Роден в бронзе», «Китайское искусство»...
Алексиевич.
В самом центре зала. С максимальным почетом.
Полка с Шагалом.
Разные времена, разные страны, разные издательства.
Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать книг.
Завмаги белорусских книжных нервно грызут ногти.
- Марк Захарович (он же Мовша Хацкелевич) - наш ведь, родненький. Совсем не ихний, а тут такое разнообразие.
А может и не грызут. По што им столько Шагала?
Пора промочить горло! Пересохло что-то в глотке.
Может от зависти?
«RAL 8022»
Black Brown. Черно-коричневый бар.
- Однако, у вас тут зима! Выдержанной граппы и согревающий коктейль для дамы.
- Коктейль? Да, ни за что! Ристретто и ром!
- Ок. "Matusalem Solera 7 years old". Я смотрю, у вас тут можно и пластинки прикупить?
Большой глоток итальянской водки и вот мы уже в Милане конца шестидесятых.
Доктор Эко наш проводник в мире трансформаций "Черно-коричневого" в "Пилад"
"Бар «Пилад» в те далекие времена являл собою порто-франко, галактическую таверну, в которой пришельцы с Офиука, осаждавшие в те времена Землю, встречались совершенно беспрепятственно с людьми Империи, охранявшими пояса ван Аллена. Это был старый бар около канала, со стойками из цинка, бильярдом и всеми трамвайщиками и ремесленниками района, собиравшимися по утрам для приема первой порции беленького. В шестьдесят восьмом и в последующие годы «Пилад» превратился в «Рикс Бар», где активист студсовета играл в карты с журналистом, прислужником желтой прессы, только что подписавшим передовицу и явившимся за своим законным «виски-беби», в то время как первые грузовики разъезжались по городу развозить капиталистическую пропаганду. У Пилада почему-то все акулы пера объявляли себя эксплуатируемыми пролетариями, производителями прибавочной стоимости, прикованными к идеологическому конвейеру. Студенты жалели и прощали их.
От одиннадцати вечера до двух утра - это было время издательских работников, архитекторов, хроникеров, мечтавших дорасти до отдела культуры, художников из Бреры, сочинителей средней талантливости и дипломников вроде меня.
Минимальная степень алкогольного опьянения являлась обязательной, и старичок Пилад, продолжая держать бутыли крестьянского белого для трамвайщиков и аристократов, учел новый контингент, уничтожил как класс лимонад и портвейн и завел у себя марочные игристые вина для демократических интеллектуалов и виски для революционеров."
- Мальчик мой, какие издательские работники, какие художники из Бреры? Ты забыл откуда ты? Допивай аперитив и лети домой. У каждого свой "Аэродром"... Пластинку не забудь.
На каналы опустилась ночь.