Слова, возвращающие жизнь
Сегодняшний книжный клуб был посвящен книгам, которые мы перечитываем, чтоб вызвать желаемое эмоциональное состояние.
Боюсь, что я пропустила большую часть беседы, но в основном речь шла, как мне показалось, о книгах, которые помогают почувствовать себя лучше, счастливее, комфортнее - в общем, вызвать волну эмоционального позитива. Хотя что в этом странного? Кто будет читать книги, чтобы почувствовать себя хуже?
Я вот книги практически не перечитываю. Кроме тех, что нужны а) для работы, б) для возвращения к жизни. В буквальном смысле слова. Есть книги - анестезиологи: их цель: облегчить боль, общее состояние внутреннего и внешнего неблагополучия. В них ныряешь, как в наркоз - "и печаль отступит, и тоска пройдет". Но у меня лично книги играли такую роль только в детстве и ранней юности. Затем анестезия печатного слова перестала действовать. Потребовались слова посильнее.
И такие слова тоже есть: это книги - реаниматоры. Которые я тоже не_ перечитываю_ целиком уже давно - но к которым обращаюсь снова и снова тогда, когда уже все, совсем невмоготу, когда плач и скрежет зубовный. Увы, но на меня такие состояния накатывают очень часто, и бороться с ними я могу тремя проверенными способами:
1. молитвой по Псалтири,
2. отрывками из произведений Толкина,
3. стихами Марии Каменкович.
Про Псалтирь отдельный разговор, может когда-то я напишу отдельный пост про любимые Псалмы, которые сильней всего отзываются. А вот художественные тексты-реаниматоры я покажу, они, к счастью, короткие (но от этого не менее действенные - для меня).
Этот текст я читаю, когда тьма в окружающем меня пространстве сгущается настолько, что ее можно резать ножом. Это не личное; это ощущение глобального пипеца, с которым ты, лично ты, справиться не можешь, ты можешь только кануть в него, как в Марианскую впадину зла, и там сгинуть, раздавленный многокилометровыми толщами беды. Такое беспросветное наваждение тьмы, наползающей из Мордора, лечится у меня вот этими словами, каждое из которых - золото. О, Толкин слишком хорошо знал это мертвящее чувство бессилия! Это не пустословие и не краснобайство - это то, что он день за днем испытывал лично, в реальности, и в юности, в окопах на Сомме, и в зрелом возрасте, когда за окнами выли сирены, а его сын мог в любой момент погибнуть на фронте. Я читаю эти строки снова и снова для того, чтоб разделить с ним свой ужас и свое бессилие, пережить через время и пространство единение перед лицом непреодолимого для человека зла. А затем - опять прочесть строки, которые каждый раз возвращают меня к жизни, помогают всплыть из Мариинской впадины тьмы: "И вдруг в каком-то дальнем дворе на одном из верхних ярусов прокричал петух. Громко, надрывно, не заботясь ни о колдовских чарах, ни о войне, птица приветствовала новый день, ибо там, за гибельными тучами, на землю спешил рассвет". Как правило, на этом месте у меня наступает катарсис. Иногда просто слезы наворачиваются на глаза, иногда я рыдаю, а бывает что и вою в голос (если нет никого рядом, чтоб не напугать). Какое счастье, что в мире есть петухи, и что они обязательно где-то кричат тогда, когда здесь и теперь еще далеко до рассвета, и тебе надо пережить кажущуюся бесконечной ночь.
А вот дальше осечка - трубный зов Рохана меня уже не реанимирует. Потому что увы, но я в него не верю. Подмоги не будет, как поет БГ.
И тогда меня ждет следующая волшебная таблетка, оставленная Машей Каменкович:
МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС
Тучи Вавилона к нам идут,
Войско фараона уже в пути.
Не сдается только один редут,
А солдат в нем - не более десяти.
Помутилося море уже совсем.
Золотая рыбка нейдет на зов,
И столпы вселенной,
счетом семижды семь,
Поползли тихонечко из пазов.
-Эй, братва. нас предали! -
с борта кричит матрос,
А братва и в ус не дует -
ей по фонарю,
Что мертвец у руля,
что оборвался трос,
Что не вытравить якорь…
Так встань, и молись царю,
Если веришь в царя,
а в Бога «еще не так»…
Если же веришь в Бога, - то лучше молись Ему.
Все равно у царя твоей жизни цена пятак,
Да и тот тебе придется выплачивать самому.
Колесницы мчатся по небесам,
Ими правят убитые.
Мгла у них на уме.
Что у туч
электронной строкой
бежит по кайме?
«Мене», «текел», «фарес» и, кажется, «у-пар-сам»...
Или «у-пар-син»…
Нет, это закат, это - липкий скотч
На губах у туч,
окунутых в вермут (который в рот не попал…)
Вот падет последний редут -
въедет в город Ашшурбанипал,
И наступит ночь.
Не наступит,
покуда редут не пал.
А редут не падет, пока в мире где-то кричат петухи - такой я делаю вывод из всего вышесказанного. И пока под рукой есть Псалтирь, Толкин и сборник стихов Маши Каменкович.
Боюсь, что я пропустила большую часть беседы, но в основном речь шла, как мне показалось, о книгах, которые помогают почувствовать себя лучше, счастливее, комфортнее - в общем, вызвать волну эмоционального позитива. Хотя что в этом странного? Кто будет читать книги, чтобы почувствовать себя хуже?
Я вот книги практически не перечитываю. Кроме тех, что нужны а) для работы, б) для возвращения к жизни. В буквальном смысле слова. Есть книги - анестезиологи: их цель: облегчить боль, общее состояние внутреннего и внешнего неблагополучия. В них ныряешь, как в наркоз - "и печаль отступит, и тоска пройдет". Но у меня лично книги играли такую роль только в детстве и ранней юности. Затем анестезия печатного слова перестала действовать. Потребовались слова посильнее.
И такие слова тоже есть: это книги - реаниматоры. Которые я тоже не_ перечитываю_ целиком уже давно - но к которым обращаюсь снова и снова тогда, когда уже все, совсем невмоготу, когда плач и скрежет зубовный. Увы, но на меня такие состояния накатывают очень часто, и бороться с ними я могу тремя проверенными способами:
1. молитвой по Псалтири,
2. отрывками из произведений Толкина,
3. стихами Марии Каменкович.
Про Псалтирь отдельный разговор, может когда-то я напишу отдельный пост про любимые Псалмы, которые сильней всего отзываются. А вот художественные тексты-реаниматоры я покажу, они, к счастью, короткие (но от этого не менее действенные - для меня).
Этот текст я читаю, когда тьма в окружающем меня пространстве сгущается настолько, что ее можно резать ножом. Это не личное; это ощущение глобального пипеца, с которым ты, лично ты, справиться не можешь, ты можешь только кануть в него, как в Марианскую впадину зла, и там сгинуть, раздавленный многокилометровыми толщами беды. Такое беспросветное наваждение тьмы, наползающей из Мордора, лечится у меня вот этими словами, каждое из которых - золото. О, Толкин слишком хорошо знал это мертвящее чувство бессилия! Это не пустословие и не краснобайство - это то, что он день за днем испытывал лично, в реальности, и в юности, в окопах на Сомме, и в зрелом возрасте, когда за окнами выли сирены, а его сын мог в любой момент погибнуть на фронте. Я читаю эти строки снова и снова для того, чтоб разделить с ним свой ужас и свое бессилие, пережить через время и пространство единение перед лицом непреодолимого для человека зла. А затем - опять прочесть строки, которые каждый раз возвращают меня к жизни, помогают всплыть из Мариинской впадины тьмы: "И вдруг в каком-то дальнем дворе на одном из верхних ярусов прокричал петух. Громко, надрывно, не заботясь ни о колдовских чарах, ни о войне, птица приветствовала новый день, ибо там, за гибельными тучами, на землю спешил рассвет". Как правило, на этом месте у меня наступает катарсис. Иногда просто слезы наворачиваются на глаза, иногда я рыдаю, а бывает что и вою в голос (если нет никого рядом, чтоб не напугать). Какое счастье, что в мире есть петухи, и что они обязательно где-то кричат тогда, когда здесь и теперь еще далеко до рассвета, и тебе надо пережить кажущуюся бесконечной ночь.
А вот дальше осечка - трубный зов Рохана меня уже не реанимирует. Потому что увы, но я в него не верю. Подмоги не будет, как поет БГ.
И тогда меня ждет следующая волшебная таблетка, оставленная Машей Каменкович:
МЕНЕ, ТЕКЕЛ, ФАРЕС
Тучи Вавилона к нам идут,
Войско фараона уже в пути.
Не сдается только один редут,
А солдат в нем - не более десяти.
Помутилося море уже совсем.
Золотая рыбка нейдет на зов,
И столпы вселенной,
счетом семижды семь,
Поползли тихонечко из пазов.
-Эй, братва. нас предали! -
с борта кричит матрос,
А братва и в ус не дует -
ей по фонарю,
Что мертвец у руля,
что оборвался трос,
Что не вытравить якорь…
Так встань, и молись царю,
Если веришь в царя,
а в Бога «еще не так»…
Если же веришь в Бога, - то лучше молись Ему.
Все равно у царя твоей жизни цена пятак,
Да и тот тебе придется выплачивать самому.
Колесницы мчатся по небесам,
Ими правят убитые.
Мгла у них на уме.
Что у туч
электронной строкой
бежит по кайме?
«Мене», «текел», «фарес» и, кажется, «у-пар-сам»...
Или «у-пар-син»…
Нет, это закат, это - липкий скотч
На губах у туч,
окунутых в вермут (который в рот не попал…)
Вот падет последний редут -
въедет в город Ашшурбанипал,
И наступит ночь.
Не наступит,
покуда редут не пал.
А редут не падет, пока в мире где-то кричат петухи - такой я делаю вывод из всего вышесказанного. И пока под рукой есть Псалтирь, Толкин и сборник стихов Маши Каменкович.