Эдвард Саид: Ориентализм плюс
Я когда-то пробовал читать «Ориентализм» Саида, но не смог прорваться через его монотонность и в сердцах забросил книжку, да так, что не нашёл её, пришлось в Фаланстере новую покупать. Со второй попытки одолел и признаю, что был неправ тогда, что тюкал Эдварду Саиду его повторы: методологическая простота исследования, основанная на работах Фуко (эпистемы, дискурс, «что такое автор» и пр.), искупается собранным материалом и страстностью автора. Более того, когда читаешь его спорные суждения о вещах, казалось бы тебе давно известных и обсуждённых, возникает желание поспорить и поддеть Саида, что тоже в плюс. Книга полезная не только для востоковедов и философов, но и вообще для «широкого круга гуманитариев», не обязательно связанных с Orient’ом. В частности, выступление арабиста-ориенталиста А.В. Смирнова, на недавнем заседании Центра философии сознания и когнитивных наук, что «большая культура» неизбежно влияет как некая «универсальная сила» на сознание человека, как бы тот не хотел бы освободиться от такой опёки, прямиком попадает на полемическое поле, обозначенное Саидом. По Смирнову, когда сопоставляются несколько больших культур, универсальность теряется, нужно пересматривать все основания собственной оптики. Например, при погружении европейца в арабскую «большую культуру», нужна «процессуальная логика». И т.д., и т.п., в принципе - ещё один методологический заход «на стыке культур», причём, заметим, речь идёт о сознании.
https://www.youtube.com/watch?v=4ae9V02iU3k
Вернёмся к Саиду, пара замечаний и продуктивных ассоциаций. В фарватере его критики западного ориентализма становится понятными усилия наших учёных. В частности, недооценённый подход к становлению «восточной науки» у М.К. Петрова, который как раз и проблематизирует европейскую науку в её экспансии на «традиционные общества», обозначая проблему языков/тезаурусов европейской культурной традиции. Если Саид говорит о смутных «образах Востока» как Другого, инициирующего повторяющиеся столетиями клише и установку на «господство», то Петров обсуждает именно науку без погружения в фактуру «Власть/Знание», т.е. даёт анти-ориентальным/анти-колониальным исследованиям новые не-политические, эвристические горизонты. Опять-таки, поиски Давид Зильбермана в сопоставлении с установками Саида смотрятся как попытки сформировать позицию методолога, который, разоформляет Восток/ "Индию" как некое синкретическое/ориенталистское целое, прихотливо «дробит» философскую культуру, взламывая критикуемый Саидом «холизм» - тоже анти-ориенталистский заход. Саид справедливо замечает, что ориентализм в основном сформирован филологами, которые отталкиваясь от языков, не похожих на европейские, создают этого самого «восточного Другого» в виде рас (арии, семиты), глобальных религий, застывших, словно древние языки, традиций и форм мышления. Методология, как мы знаем, к языковым детерминантам мышления относится критически, сама она пришла на смену философии, науки, и инженерии, но являются ли эти «сменяемые стадии» обязательными для всех культур? Критикуемый нашими и обожаемый в США методолог Зильберман обсуждает ключевой вопрос: насколько универсально «методологическое мышление», может ли оно появится в недрах философии, не менее мощной, чем европейская (т.е. в на основе индийской), но без науки и инженерии? Как уже ранее говорил, усилия Давида ждут своего толкователя, и спасибо Саиду, что делает актуальными подобные флешбэки, при этом «поиск Мышления» в недрах восточных традиций Саид приписывает исключительно французам (стр. 424), не зная о русском востоковедении почти ничего .
Любопытен в трактовке Саида Конрад как ориенталист, причём именно Конрад своим творчеством делает серьёзные бреши в методологии автора «Ориентализма». Совсем недавно мы с тибетологом Александром Зориным al_zorin обсуждали фирменный стиль Джозефа, когда большинство его повествований ведётся от имени крайне ненадёжного рассказчика. Из-за этого вся картина событий предстаёт в виде пристрастных, субъективных предположений, сама ткань рассказа или романа вызывает ощущение тревоги, беспокойства, порой страха. Саид, утверждая, что ориенталисты всегда придерживаются раз и навсегда занятой позиции, чёрно-белой оптики и рисуют нам клишированные образы Востока, невольно записывает Конрада в анти-ориенталисты, так как у Конрада всё наоборот, и, несмотря на вереницу героев-имперецев, Восток и прочие Палестины у него зыбки и изменчивы. Ещё более Саид пристрастен, когда записывает в колониализм А. Камю, специально подчёркивая, что французский экзистенциалист « враг революций»; вот кого уж в последнюю очередь, и не только в связи с философией бунта, но из-за великолепных, пленительных описаний Алжира. Но Саид, как чувствуя (а может, получив критику по этому пункту?) упорствует на этом в другой своей книге, объединяя Конрада и Камю («Культура и империализм»: с. 359), а потом, зачем-то, за компанию, подцепляя Мальро, обесценивая индокитайскую Королевскую дорогу последнего. В общем, троллинг писателей, из которых, если кто популярен или оригинален, то обязательно ориенталист и колонист, привёл Эдварда Саида к потере зоркости. За анализ Камю "от Саида" просто приходится краснеть («Чёрствость Камю объясняет бесцветность и отсутствие фона при изображении им фигуры убитого Мерсо араба, этим же объясняется ощущение опустошённости в Оране, что имплицитно выражает не столько смерти арабов (что, в конце концов, имеет лишь демографическое значение), но сознание французов» - стр. 379). Эх, Эдвард Саид... в этом-то и смысл, что для опытов героев Камю всё равно, где понять экзистенцию, (см. Ветер в Джемиле), а уж колор Алжира в творчестве Камю, вопреки отрешенности героев, представлен пленяющее. Саид шпыняет Камю за обезличивание (?) Алжира, не заморачиваясь причинами, почему именно эта малая родина именно так представлена писателем, кроме его национализма; ругает за блёклые образы арабов, но убитый Мерсо араб, возникающий при бьющем в глаза солнечном свете, является поводом для запуска всей экзистенциальной драмы, противостоящей Природе, человеческим распорядкам и стихийности мира (я читал «Постороннего» и в оригинале, потому уверен) безотносительно к национализму. Называя эти свои уколы "методологическими вопросами", Саид- Методолог сам очерствел к творчеству различных писателей, не даёт оценки «универсальности» или сугубо «европейскости» мироощущений героев Конрада, Камю, Мальро etc.. Есть ли феноменология переживаний араба-палестинца, попавшего в Европу, а потом в США - т.е. творчество хоть самого Саида, хоть кого-то из «Востока» - подхватившая экзистенциальную традицию или хотя бы делающую акцент на индивидуализме и персональном осмыслении собственной смертности? Ну ладно… Радует, что Камю мотивировал Саида изучить историю Алжира: в «Ориентализме» Алжир не упоминается вообще, а в «Культуре и империализме» обильно.
https://www.youtube.com/watch?v=4ae9V02iU3k
Вернёмся к Саиду, пара замечаний и продуктивных ассоциаций. В фарватере его критики западного ориентализма становится понятными усилия наших учёных. В частности, недооценённый подход к становлению «восточной науки» у М.К. Петрова, который как раз и проблематизирует европейскую науку в её экспансии на «традиционные общества», обозначая проблему языков/тезаурусов европейской культурной традиции. Если Саид говорит о смутных «образах Востока» как Другого, инициирующего повторяющиеся столетиями клише и установку на «господство», то Петров обсуждает именно науку без погружения в фактуру «Власть/Знание», т.е. даёт анти-ориентальным/анти-колониальным исследованиям новые не-политические, эвристические горизонты. Опять-таки, поиски Давид Зильбермана в сопоставлении с установками Саида смотрятся как попытки сформировать позицию методолога, который, разоформляет Восток/ "Индию" как некое синкретическое/ориенталистское целое, прихотливо «дробит» философскую культуру, взламывая критикуемый Саидом «холизм» - тоже анти-ориенталистский заход. Саид справедливо замечает, что ориентализм в основном сформирован филологами, которые отталкиваясь от языков, не похожих на европейские, создают этого самого «восточного Другого» в виде рас (арии, семиты), глобальных религий, застывших, словно древние языки, традиций и форм мышления. Методология, как мы знаем, к языковым детерминантам мышления относится критически, сама она пришла на смену философии, науки, и инженерии, но являются ли эти «сменяемые стадии» обязательными для всех культур? Критикуемый нашими и обожаемый в США методолог Зильберман обсуждает ключевой вопрос: насколько универсально «методологическое мышление», может ли оно появится в недрах философии, не менее мощной, чем европейская (т.е. в на основе индийской), но без науки и инженерии? Как уже ранее говорил, усилия Давида ждут своего толкователя, и спасибо Саиду, что делает актуальными подобные флешбэки, при этом «поиск Мышления» в недрах восточных традиций Саид приписывает исключительно французам (стр. 424), не зная о русском востоковедении почти ничего .
Любопытен в трактовке Саида Конрад как ориенталист, причём именно Конрад своим творчеством делает серьёзные бреши в методологии автора «Ориентализма». Совсем недавно мы с тибетологом Александром Зориным al_zorin обсуждали фирменный стиль Джозефа, когда большинство его повествований ведётся от имени крайне ненадёжного рассказчика. Из-за этого вся картина событий предстаёт в виде пристрастных, субъективных предположений, сама ткань рассказа или романа вызывает ощущение тревоги, беспокойства, порой страха. Саид, утверждая, что ориенталисты всегда придерживаются раз и навсегда занятой позиции, чёрно-белой оптики и рисуют нам клишированные образы Востока, невольно записывает Конрада в анти-ориенталисты, так как у Конрада всё наоборот, и, несмотря на вереницу героев-имперецев, Восток и прочие Палестины у него зыбки и изменчивы. Ещё более Саид пристрастен, когда записывает в колониализм А. Камю, специально подчёркивая, что французский экзистенциалист « враг революций»; вот кого уж в последнюю очередь, и не только в связи с философией бунта, но из-за великолепных, пленительных описаний Алжира. Но Саид, как чувствуя (а может, получив критику по этому пункту?) упорствует на этом в другой своей книге, объединяя Конрада и Камю («Культура и империализм»: с. 359), а потом, зачем-то, за компанию, подцепляя Мальро, обесценивая индокитайскую Королевскую дорогу последнего. В общем, троллинг писателей, из которых, если кто популярен или оригинален, то обязательно ориенталист и колонист, привёл Эдварда Саида к потере зоркости. За анализ Камю "от Саида" просто приходится краснеть («Чёрствость Камю объясняет бесцветность и отсутствие фона при изображении им фигуры убитого Мерсо араба, этим же объясняется ощущение опустошённости в Оране, что имплицитно выражает не столько смерти арабов (что, в конце концов, имеет лишь демографическое значение), но сознание французов» - стр. 379). Эх, Эдвард Саид... в этом-то и смысл, что для опытов героев Камю всё равно, где понять экзистенцию, (см. Ветер в Джемиле), а уж колор Алжира в творчестве Камю, вопреки отрешенности героев, представлен пленяющее. Саид шпыняет Камю за обезличивание (?) Алжира, не заморачиваясь причинами, почему именно эта малая родина именно так представлена писателем, кроме его национализма; ругает за блёклые образы арабов, но убитый Мерсо араб, возникающий при бьющем в глаза солнечном свете, является поводом для запуска всей экзистенциальной драмы, противостоящей Природе, человеческим распорядкам и стихийности мира (я читал «Постороннего» и в оригинале, потому уверен) безотносительно к национализму. Называя эти свои уколы "методологическими вопросами", Саид- Методолог сам очерствел к творчеству различных писателей, не даёт оценки «универсальности» или сугубо «европейскости» мироощущений героев Конрада, Камю, Мальро etc.. Есть ли феноменология переживаний араба-палестинца, попавшего в Европу, а потом в США - т.е. творчество хоть самого Саида, хоть кого-то из «Востока» - подхватившая экзистенциальную традицию или хотя бы делающую акцент на индивидуализме и персональном осмыслении собственной смертности? Ну ладно… Радует, что Камю мотивировал Саида изучить историю Алжира: в «Ориентализме» Алжир не упоминается вообще, а в «Культуре и империализме» обильно.