ДОТ
В прошлый раз я остановился на том, как закончился первый мой день из числа проведенных непосредственно на передовой, и наступила ночь с 13-го на 14-е февраля. Эту ночь я провел, попеременно стоя на фишке или нежась в тепле спального мешка, хотя поспать толком так и не вышло из-за мучившего меня в те дни особенно люто бронхита.
День прошел в мелких бытовых делах. Окоп, который я занял один, был довольно большой землянкой, служившей нашим украинским коллегам кухней, так что у меня было много мелких, но приятных находок, сделанных при разборе оставленных ими запасов. Меж тем в небе то и дело раздавался уже знакомый свист, справа и слева от нашей позиции возобновлялась стрельба, было шумно. Во время одного из таких обострений обстановки, уже ближе к вечеру, со стороны пулеметного гнезда раздался грохот и следом крик. Я прислушался. Крики и стоны не прекращались, кого-то явно сильно задело, и было ясно, что никакой помощи раненому не оказывают. Я пошел туда и убедился: пулеметное гнездо, выходившее как раз на поле, где шла перестрелка, разворочено, а пожилой бородач, бывший там на фишке, катается по полу, держась за лицо и стеная. Странно было, что он лежит один, и никого нет рядом, хотя тут же в нескольких шагах в блиндаже была толпа народу, включая нового командира группы. Я поспешил туда и говорю: у вас там пулеметчик ранен, пусть Ватин идет, окажет ему помощь. Оказалось, что они все знали и, как я понял, просто окоченели с перепугу. Выяснилось, что пулеметчик с Большим стояли вдвоем на фишке, в то время как на поле и в соседней лесополосе, которая шла под прямым углом к нашей, шел бой, и в какой-то момент кто-то лупанул в наше пулеметное гнездо из гранатомета. К счастью, граната ударила в земляную насыпь, наваленную перед окном, и бородачу, судя по всему, при взрыве попали в лицо лишь вторичные осколки. Большой от испуга бросил товарища и убежал в блиндаж, где и сидел со всеми до моего прихода. И хотя этот Большой всегда раздражал меня своей глупостью, тут я не берусь его осуждать, ибо в подобных ситуациях так же теряюсь. В итоге все обошлось: бородача подняли, привели в чувство, оказали первую помощь и отправили лечиться. Это было самое волнительное происшествие того дня.
Вечер и начало ночи прошли под свист падающих мин - миномет работал уже конкретно по нам. Я лежал в темноте и одиночестве на своей кухне, завернувшись в спальник, кашлял и молился. Снаружи, прячась от миномета, вломилась толпа, с одним у меня чуть не дошло до драки - он посчитал, что я занял один слишком много места, и норовил меня подвинуть. Дуралей думал, что будет здесь ночевать. Однако вскоре их погнали дальше в ночную тьму. Я уже было расслабился, как пришел Киени (который возглавлял группу после выбывшего Манебро) и велел собираться. В итоге я оказался на соседней точке, представлявшей из себя брошенный хохлами сложенный из бетонных блоков и присыпанный со всех сторон землей ДОТ. Здесь я прожил целых девять суток, слушая переговоры по радио и греясь костром, разведенным в жестянке из под патронов, благо недостатка в дровах не было: каждое утро можно было набрать множество новых срубленных осколками сучьев. Девять суток, в течение которых у меня сменилось пять напарников. Большинство, появившись, исчезало на следующий день, получив другое задание. Один Амдле прожил со мной пять дней и ночей, и за это время успел страшно мне надоесть. Он пилил меня, подобно сварливой жене, пока наконец я не пригрозил ему, что он будет спать на полу - лежанка была одна, и мы пользовались ею по очереди. Амдле угомонился, но тайком от меня отпросился у начальства на другое задание. Кстати, как раз в его бытность произошел случай, который показал, что в доте тоже небезопасно. Дело было днем. Я дремал на лежанке, Амдле клевал носом, сидя на лавочке сбоку от входа (просто проем с неровными очертаниями, занавешенный кой-как грязным одеялом), как вдруг прямо внутри дота что-то оглушительно грохнуло, лицо мне обдало бетонной крошкой, в нос шибануло пылью. Амдле в шоке упал на пол. Придя в себя, мы убедились, что кусок бетонного блока наискосок напротив входа чем-то отколот и валяется на полу. Любопытно, что одеяло, закрывавшее почти весь дверной проем, осталось на месте. До сих пор не знаю, что бы это могло быть, но подозреваю, что то была пуля из крупнокалиберной (12,7 мм) винтовки. Вероятно, снайпер случайно увидел в прицел наш дот, заметил квадратную темную выемку в стене на входе, слева от нашей импровизированной портьеры, и сделал прямо в этот проем наудачу выстрел. Между прочим, сделай он это несколькими днями раньше, когда я проводил дневные часы, сидя на рюкзаке, прислонившись спиной к стене как раз напротив входа, он вполне мог бы сделать себе на прикладе очередную зарубку.
После Амдле был Алтан, который без конца пил кофе и чай. О нем еще будет речь впереди. После него, в последний день этой маленькой скучной эпопеи, появился Самость, он же Макс. С Максом мы разговорились. Он рассказал мне, что учился в Америке, получил диплом психолога где-то в Кентукки. Рассказывал мне про свою жену, которая значительно старше него и у которой дети от предыдущих браков, и как он ее любит. Рассказал, как командир их группы в компании еще двух или трех шерамыжников напился, и начальство в наказание отправило всю группу в накат, в результате которого у них было четыре человека только "двухсотых".
Ночью имел место неприятный инцидент. Снаружи из непроглядной тьмы послышался пароль и окрик: "Эй, фишка!" Я вышел наружу и увидел на дороге три силуэта. Я подошел к ним и вступил в разговор. Предводитель троицы говорил начальническим тоном, так что я сразу смекнул, что это шишка. Между тем шишка протянула руку и ощупала мне грудь. Я понял, что влип, потому что бронежилета на мне не было, и именно это он таким простым (и единственным в кромешной тьме украинской зимы) способом только что выяснил. Дело в том, что по инструкции бронежилет снимать вообще нельзя. Однако, когда приступала нужда пойти присесть под дерево, я его всегда снимал, потому что в бронике это сделать крайне трудно. Короче, после последнего такого раза я просто поленился его снова надеть. Ибо на девятые сутки жизни в доте начал впадать в апатию. Мало того, из дота навстречу ночным гостям я вышел еще и без автомата. Кажется, этого он уже не заметил. В общем, началась ругань, прозвучала отнюдь не призрачная угроза физической расправы. Выяснилось, что это небезызвестный Анапик, чей голос и позывной я постоянно слышал в эти дни в радиоэфире, с которым мне теперь вот так довелось побеседовать, причем лица его я так никогда и не увидел. Кончилось все тем, что он вдруг смягчился и только велел мне отвести их на главную точку (т.е. ту самую, с блиндажем, пулеметным гнездом и кухней, описанную выше). Впоследствии, через месяц или около того, Анапик погиб: они с кем-то вдвоем выкопали окоп и легли в нем спать, после чего прямо туда к ним упала мина. Так мне рассказали в госпитале. В августе я просматривал в интернете списки погибших и нашел его там. Оказывается, имя его было Олег.
В ту же ночь, только уже далеко заполночь, за нами пришел Флавий (тоже уже на тот момент шишка не очень слабая), и мы всей группой, которая к этому времени сильно поменяла состав, отправились "на ротацию", то есть на ПВД отдыхать.
Продолжение следует.
День прошел в мелких бытовых делах. Окоп, который я занял один, был довольно большой землянкой, служившей нашим украинским коллегам кухней, так что у меня было много мелких, но приятных находок, сделанных при разборе оставленных ими запасов. Меж тем в небе то и дело раздавался уже знакомый свист, справа и слева от нашей позиции возобновлялась стрельба, было шумно. Во время одного из таких обострений обстановки, уже ближе к вечеру, со стороны пулеметного гнезда раздался грохот и следом крик. Я прислушался. Крики и стоны не прекращались, кого-то явно сильно задело, и было ясно, что никакой помощи раненому не оказывают. Я пошел туда и убедился: пулеметное гнездо, выходившее как раз на поле, где шла перестрелка, разворочено, а пожилой бородач, бывший там на фишке, катается по полу, держась за лицо и стеная. Странно было, что он лежит один, и никого нет рядом, хотя тут же в нескольких шагах в блиндаже была толпа народу, включая нового командира группы. Я поспешил туда и говорю: у вас там пулеметчик ранен, пусть Ватин идет, окажет ему помощь. Оказалось, что они все знали и, как я понял, просто окоченели с перепугу. Выяснилось, что пулеметчик с Большим стояли вдвоем на фишке, в то время как на поле и в соседней лесополосе, которая шла под прямым углом к нашей, шел бой, и в какой-то момент кто-то лупанул в наше пулеметное гнездо из гранатомета. К счастью, граната ударила в земляную насыпь, наваленную перед окном, и бородачу, судя по всему, при взрыве попали в лицо лишь вторичные осколки. Большой от испуга бросил товарища и убежал в блиндаж, где и сидел со всеми до моего прихода. И хотя этот Большой всегда раздражал меня своей глупостью, тут я не берусь его осуждать, ибо в подобных ситуациях так же теряюсь. В итоге все обошлось: бородача подняли, привели в чувство, оказали первую помощь и отправили лечиться. Это было самое волнительное происшествие того дня.
Вечер и начало ночи прошли под свист падающих мин - миномет работал уже конкретно по нам. Я лежал в темноте и одиночестве на своей кухне, завернувшись в спальник, кашлял и молился. Снаружи, прячась от миномета, вломилась толпа, с одним у меня чуть не дошло до драки - он посчитал, что я занял один слишком много места, и норовил меня подвинуть. Дуралей думал, что будет здесь ночевать. Однако вскоре их погнали дальше в ночную тьму. Я уже было расслабился, как пришел Киени (который возглавлял группу после выбывшего Манебро) и велел собираться. В итоге я оказался на соседней точке, представлявшей из себя брошенный хохлами сложенный из бетонных блоков и присыпанный со всех сторон землей ДОТ. Здесь я прожил целых девять суток, слушая переговоры по радио и греясь костром, разведенным в жестянке из под патронов, благо недостатка в дровах не было: каждое утро можно было набрать множество новых срубленных осколками сучьев. Девять суток, в течение которых у меня сменилось пять напарников. Большинство, появившись, исчезало на следующий день, получив другое задание. Один Амдле прожил со мной пять дней и ночей, и за это время успел страшно мне надоесть. Он пилил меня, подобно сварливой жене, пока наконец я не пригрозил ему, что он будет спать на полу - лежанка была одна, и мы пользовались ею по очереди. Амдле угомонился, но тайком от меня отпросился у начальства на другое задание. Кстати, как раз в его бытность произошел случай, который показал, что в доте тоже небезопасно. Дело было днем. Я дремал на лежанке, Амдле клевал носом, сидя на лавочке сбоку от входа (просто проем с неровными очертаниями, занавешенный кой-как грязным одеялом), как вдруг прямо внутри дота что-то оглушительно грохнуло, лицо мне обдало бетонной крошкой, в нос шибануло пылью. Амдле в шоке упал на пол. Придя в себя, мы убедились, что кусок бетонного блока наискосок напротив входа чем-то отколот и валяется на полу. Любопытно, что одеяло, закрывавшее почти весь дверной проем, осталось на месте. До сих пор не знаю, что бы это могло быть, но подозреваю, что то была пуля из крупнокалиберной (12,7 мм) винтовки. Вероятно, снайпер случайно увидел в прицел наш дот, заметил квадратную темную выемку в стене на входе, слева от нашей импровизированной портьеры, и сделал прямо в этот проем наудачу выстрел. Между прочим, сделай он это несколькими днями раньше, когда я проводил дневные часы, сидя на рюкзаке, прислонившись спиной к стене как раз напротив входа, он вполне мог бы сделать себе на прикладе очередную зарубку.
После Амдле был Алтан, который без конца пил кофе и чай. О нем еще будет речь впереди. После него, в последний день этой маленькой скучной эпопеи, появился Самость, он же Макс. С Максом мы разговорились. Он рассказал мне, что учился в Америке, получил диплом психолога где-то в Кентукки. Рассказывал мне про свою жену, которая значительно старше него и у которой дети от предыдущих браков, и как он ее любит. Рассказал, как командир их группы в компании еще двух или трех шерамыжников напился, и начальство в наказание отправило всю группу в накат, в результате которого у них было четыре человека только "двухсотых".
Ночью имел место неприятный инцидент. Снаружи из непроглядной тьмы послышался пароль и окрик: "Эй, фишка!" Я вышел наружу и увидел на дороге три силуэта. Я подошел к ним и вступил в разговор. Предводитель троицы говорил начальническим тоном, так что я сразу смекнул, что это шишка. Между тем шишка протянула руку и ощупала мне грудь. Я понял, что влип, потому что бронежилета на мне не было, и именно это он таким простым (и единственным в кромешной тьме украинской зимы) способом только что выяснил. Дело в том, что по инструкции бронежилет снимать вообще нельзя. Однако, когда приступала нужда пойти присесть под дерево, я его всегда снимал, потому что в бронике это сделать крайне трудно. Короче, после последнего такого раза я просто поленился его снова надеть. Ибо на девятые сутки жизни в доте начал впадать в апатию. Мало того, из дота навстречу ночным гостям я вышел еще и без автомата. Кажется, этого он уже не заметил. В общем, началась ругань, прозвучала отнюдь не призрачная угроза физической расправы. Выяснилось, что это небезызвестный Анапик, чей голос и позывной я постоянно слышал в эти дни в радиоэфире, с которым мне теперь вот так довелось побеседовать, причем лица его я так никогда и не увидел. Кончилось все тем, что он вдруг смягчился и только велел мне отвести их на главную точку (т.е. ту самую, с блиндажем, пулеметным гнездом и кухней, описанную выше). Впоследствии, через месяц или около того, Анапик погиб: они с кем-то вдвоем выкопали окоп и легли в нем спать, после чего прямо туда к ним упала мина. Так мне рассказали в госпитале. В августе я просматривал в интернете списки погибших и нашел его там. Оказывается, имя его было Олег.
В ту же ночь, только уже далеко заполночь, за нами пришел Флавий (тоже уже на тот момент шишка не очень слабая), и мы всей группой, которая к этому времени сильно поменяла состав, отправились "на ротацию", то есть на ПВД отдыхать.
Продолжение следует.