"Насилие над разумом", Доктор медицины, Джуст А.М. Меерлу
Бюрократическое мышление
В государстве, где террор используется для контроля над людьми, административный аппарат может стать исключительной собственностью и инструментом диктатора. Развитие разновидности бюрократического абсолютизма не ограничено, даже в тоталитарных странах. Умеренная форма профессионального абсолютизма заметна в каждой стране у класса государственных служащих, которые выступая посредниками, устраняют разрыв между человеком и его правителями. Такую бюрократию можно использовать, как для оказания помощи, так и для нанесения вреда гражданам, которым она должна служить.
Важно понять, что специфичная, тихая форма сражения идет во всех странах мира - при каждой форме правления - сражение между обычным человеком и правительственным аппаратом, который он сам создал. Повсюду мы можем увидеть, что этот управляющий инструмент, первоначально предназначавшийся, чтобы служить и помогать человеку, постепенно получил больше власти, чем ему было предназначено.
Дьявол ли этот, Сэнт Бюрократус, овладевающий человеком, как только на него ложится бремя государственной ответственности? Чем больны администраторы, желающие создавать обманчивые законы, чтобы управлять другими, сидя за своими покрытыми зеленым сукном столами? Методы правительства не отличаются от любой другой психологической стратегии; ослабление, которое основывается на распределении по группам, может овладеть психикой посвященных в него, если они не будут бдительными. Это внутренняя опасность различных органов управления, это промежуточное звено между обыкновенным человеком и его правительством. Это трагический аспект жизни человека, который должен положить другого, склонного ошибаться человека, на плаху достижения его самых высоких идеалов.
Какие человеческие недостатки наиболее готовы проявить себя в административной машине? Жажда власти, автоматизма и психической твердости - все они порождают подозрение и интригу. Высокий государственный пост подвергает человека опасному искушению, просто потому, что он является частью правящего аппарата. Он обнаруживает, что пойман в стратегическую ловушку. Волшебство становления руководителем и стратегом вызывает долго живущее чувство всемогущества. Стратег чувствует себя как шахматист. Он хочет управлять миром на расстоянии. Теперь он может заставить других ждать, как он сам был вынужден ждать в период своей молодости, так он может почувствовать себя выше. Он может спрятаться за своими официальными инструкциями и обязанностями. И в то же время, он должен все время убеждать других в своей незаменимости, так как он не испытывает желания покидать свой пост.
Как бы в защиту от своей относительной неважности, он должен расширять свой штат, увеличивая бюрократический аппарат. Каждому нужен большой офис, чтобы стать важной персоной. Каждый новый сотрудник просит новых секретарей и новые пишущие машинки. Все выходит из-под контроля, но всем нужно управлять; нужно поставить новые и лучшие папки, созвать новые конференции и создать новые комиссии. Комиссия по взаимодействию персонала говорит беспрерывно. Создаются новые наблюдатели, чтобы контролировать старых наблюдателей и держать целую группу в состоянии инфантильного рабства. И то, что раньше делал один человек, теперь делает целый штат. В итоге, бюрократическая напряженность становится слишком сильной и организаторское деспотическое начало ищет разрядки в нервном срыве.
Ползучий тоталитаризм кабинетов и папок распространен в мире почти повсюду. Сражение за административную власть начинается сразу же после того, как только государственные служащие разучиваются гуманно и радушно общаться, начинают все упрощать до черно-белых тонов и надолго задерживаться в переполненных папках. Принуждающие законы, канцелярщина и регламентация, станут важнее, чем свобода и справедливость, и в то же время между управлением, сотрудниками и человеком вырастет недоверие.
Письменные и печатные документы, отчеты, стали опаснейшими объектами в мире. После разговора, даже на повышенных тонах, глупости быстро забываются. Но на бумаге эти слова увековечиваются и могут стать частью системы растущего подозрения.
Множество людей становятся публичными деятелями из своих идеалистических чувств служения и призвания. Другие пытаются избежать сложностей жизни и становятся частью коллектива государственных служащих. Такая служба обеспечивает их надежным доходом, регулярным продвижением и чувством обеспеченности работой. Это чувство безопасности очень соблазнительно. Гладкий автоматизм и полированная жесткость бюрократического мира очень привлекательны для определенных типов людей, но это может лишить жизнеспособности других, все еще верящих в трудности и прямоту.
Насущный психологический вопрос состоит в том, справится ли в конечном счете человек со своими учреждениями так, чтобы они ему служили, а не управляли им. В тоталитарных странах никому не разрешается шутить над собственными недостатками. Система, канцелярщина и разнообразные дела становятся более важными, чем бедные существа, потерянные в своих креслах за огромном столом, ищущие что-то важное для своего психического поведения. Искусство быть ведущим администратором, быть подлинным представителем людей - трудное, оно требует многократного сопереживания и идентификации себя с другим людьми и их мотивациями.
Дипломаты и политики все еще верят в словесное убеждение и тактику споров. Это - очень старая и заманчивая игра, эта стратегия политического маневрирования официальными формулировками и лозунгами, тонкого обхода правды для служения своим пристрастиям, искажения значений, умения танцевать вокруг отсеянных аргументов, достижения личных пропагандистских или партийных целей. Рано или поздно, почти все политики заражаются этим вирусом. Под бременем их обязанностей, они подаются жажде играть в дипломатические игры. Они идут на компромисс со своими взглядами, прогибаются и становятся осмотрительным, иначе их замечания подвергнутся критике руководящими кругами. Или они впадают в инфантильное ощущение магического всемогущества. Они хотят наложить свои руки на весь пирог и слева и справа.
Вся эта опасная психиатрия, из-за растущего воздействия современных правительственных методов и угрозе свободному выражению, оставляет след в каждом человеке, облегчая ему возможность стать стать политиком и администратором. Когда человека запугивают в стратегической и политической беседе, в его состоянии что-то меняется. Он больше не прямолинеен; он не говорит и выражает, что он думает, но его волнует то, что другие внутри себя думают о нем.
Он становится слишком благоразумным и начинает строить все виды психической защиты и оправдания вокруг себя. Если кратко, то он учится принимать стратегические взгляды. Забудьте спонтанность, отрицайте энтузиазм; не требуйте у себя и других внутренней честности, никогда не раскрывайтесь, никогда не подставляйте себя, играйте в стратега. Будьте осторожны и чаще используйте отговорки и увиливания. Никогда не соглашайтесь.
Я помню одного лидера оппозиции, который стал абсолютно запутанным и почти сломался, когда после долгого периода бездействия, его партия победила на выборах и он взял на себя государственную ответственность. Из агрессивного, откровенного критика, он стал колеблющимся, вкрадчивым невротиком, игравшим тактичного стратега, но не имевшего реальной инициативы.
Некоторые политики - это марионетки, представители своих боссов. Некоторые - кавалер жонглеры словами, переделывающие человеческую агрессию в лозунги. Есть также горластые предсказатели погибели, раздувающие панические доводы. Современная политика работает по устаревшими правилами переговоров, коммуникаций и дискуссий; и слишком мало политиков знает о семантических ловушках и эмоциональной лживости инструмента слова, который они используют для убеждения других.
И все же, взаимопонимание может стать основой политической стратегии. Это не власть политиков с необходимым им словесным обманом и лозунгами, это психическое зондирование, с целью поиска путей, которыми предложения и предположения могут пройти сквозь сопротивление различных мнений и мотиваций.
Политики слишком часто забывают, что их борьба за административную власть может стать формой психологической войны с целостностью разума тех, кто вынужден это слышать. Бесконечная взаимная клевета, так часто используемая во время выборов, постепенно подрывает демократическую систему и приводит к убеждению в необходимости авторитарного контроля. Стратегические слухи и подозрения, которые сеют политики, являются нападением на целостность человека.
Когда население больше не доверяет своим лидерам, оно хочет сделать своим лидером человека с грубой силой. Где найти такого политика, который готов признать, что его оппонент, по крайней мере, так же образован, как и он и возможно, что даже еще более образован чем он? В свободном признании равенства в способностях и мудрости со своим оппонентом, у политика есть шанс добиться сотрудничества. Истинное сотрудничество может получиться только при взаимном сострадании, симпатии и понимании человеческих ошибок.
В апреле 1951 года в Нью-Йорке, группа психологов, психоаналитиков и социологов, связанных с Организацией Объединенных Наций, Мировой Федерацией Психического здоровья, ЮНЕСКО и Всемирной организации здравоохранения, была гостями Фонда Джозии Мэйси Младшего. Это была встреча на которой исследовались, обсуждались и позднее публиковались в отчетах, проблемы правительства и проблемы влияния правительственных систем. Эксперты много узнали о потребности психологического образования и отсева государственных деятелей.
Должны ли подвергаться психоанализу наши администраторы? Этот почти утопический вопрос не заявляет о непосредственном стремлении к психологическому обучению политиков и администраторов, но он действительно указывает на будущие периоды, когда практическое осмысление и озвучивание психологических знаний, будет сопровождать человека в различных аспектах его жизни.
В образование более полно войдет надежное психологическое знание. Психология и психоанализ - пока еще молодые науки, но уже множество наших нынешних политиков могли бы получить от нее пользу. Через пользу от понимания самих себя, они стали бы более осторожными в стратегии мирового господства. Они взяли бы больше ответственности, не только за свои успехи, но также и за свои неудачи. И они взяли бы на себя больше ответственности, для всеобщей пользы и благосостояния, с меньшим количеством приступов внутренней растерянности.
В этот самый момент, наш отказ решать проблемы государственной неэффективности и бюрократического вмешательства в поступки людей, может препятствовать развитию разума гражданина. Потребность человека приспосабливаться находится в постоянном сражении с потребностью человека самовыражаться. Должна изучаться связь нашего непосредственного вольнодумства с несмелым административный мышлением и проблема, которую она представляет, будет решена психологией будущего.