Тютчевский Цицерон (часть 7: Смерть Цицерона)
Определившаяся ко времени Тютчева характеристика «римского оратора» представляла собой довольно сложный комплекс: великий оратор и «слабый» Цицерон-человек. Горячий республиканец, патриот, мудрец-стоик, он вместе с тем болезненно честолюбив, мелочно тщеславен, безудержно хвастлив, неустойчив, нерешителен, легко воспламеняется, но так же легко и при малейшей неудаче падает духом, поддается влияниям, лицемерен, лжив и, наконец, даже труслив. Один из основателей европейской культуры (в качестве «отца» классического языка) и не очень удачливый и не очень чистоплотный политик своей эпохи.
Стихотворение «Цицерон» и демонстрирует полемическое сопоставление различных статусов великого римлянина. У Тютчева он назван оратором, но приведены слова, представляющие не оратора, а, скорее, испуганного человека, охваченного тревогой "темных" исторических времен.
И при этом, охваченный ночью, сетующий на судьбу путник, он в то же время занимает позицию на священной высоте, равного со всеблагими, вкусившего напиток бессмертия. Тютчев, давая философское утешение с Капитолийской высоты двухтысячелетней дистанции, говорит:
«Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!»
Но в чем это блаженство?
Будучи сторонником твердой линии, Цицерон всю свою жизнь метался, перебегал из лагеря в лагерь.
Ибо, когда в неподобающей обстановки распри ты пытаешься добиться единства, то избежать того, что будет видеться другим как отступничество - невозможно.
На краткий миг ему действительно удалось сплотить вокруг себя «согласие сословий»: это было в его консульство в 63 г., когда сенат и всадники, напуганные заговором Каталины, временно забыли свои разногласия; но когда опасность миновала, согласие вновь нарушилось и Цицерон с его утопической программой остался одинок.
Как пишет Михаил Гаспаров: «Он обращался то к сенату с призывами поступиться узкосословными интересами во имя общего блага, то к Цезарю с советом использовать свою силу не для достижения личной власти, а для восстановления республики, пытался сотрудничать то с одной, то с другой стороной. Но, сотрудничая с сенатом, он чувствовал тщету своих усилий, а содействуя Цезарю, не мог подавить угрызений совести».
Он пытался сотрудничать со всеми, его преследовали, отправляли в изгнание. Он принимал сторону Сената, когда надо было стать на сторону Триумвиров (Юлий Цезарь, Помпей и Красс), в противостояние между Цезарем и Помпеем он занял сторону Помпея… Он был в изгнании. Многое из того, что ему прощали, ценя его таланты, иному бы стоило жизни.
Во время правления Цезаря он ушёл с политической сцены Рима, так и не сумев примириться с диктаторством, и занялся сочинением и переводом философских трактатов.
Но после Мартовских Ид, когда надежды на республику вновь показались и кажется овладели умами, Цицерон вернулся к политической деятельности.
Он ждал и жадал смерти тирана, надеялся на нее, писал вслед за Платоном, что душу тирана может излечить только смерть. Цицерон был из тек, кто неоднократно напоминал Бруту о его предках-тираноубийцах.
В день убийства он писал Луцию Минуцию Базилу, одному из заговорщиков: «Поздравляю тебя и радуюсь сам».
Казалось бы пришло его время. Убит был второй (более) великий человек эпохи - Цезарь. Большинство убийц Цезаря в той или иной степени считали себя учениками Цицерона, исповедовали его идеи.
Позже Брут писал Цицерону, что, стремясь к царской власти, Цезарь поступал так, как поступал, ибо к тому подстрекало его малодушие всех в Риме и Цицерона в том числе.
Древние авторы уверяют, будто заговорщики собирались ввести в заговор и Цицерона, но отказались от этой мысли, не будучи по-настоящему в нем уверены. Так декабристы (к счастью!) не доверяли Пушкину.
Весьма вероятно, что они даже не делились с оратором своими планами. Но при всем том Цицерон бесспорно оставался в их глазах символом и воплощением иделов республики - того государственного устройства, которое они оплакивали, хотя по молодости своей по-настоящему его и не знали.
Но убийцы Цезаря не задавали себе вопроса, что они станут делать после осуществления своего замысла. Они плохо понимали, что убийством первого лица не завершается, а начинается борьба.
Цицерон, отдавая должное их мужеству, не зря называл их намерения детскими.
Надежды, что народ и сенат с восторгом встретят убийство тирана, не оправдались. Перепуганные сенаторы разбежались, в Риме началась паника, убийства, насилия; народ не поддержал заговорщиков, но на первых порах не поддержал и цезарианцев. Люди запирались в домах и готовились защищаться…
И заговорщики, и Цицерон, и многие другие в Риме полагали, что со смертью тирана политическая жизнь вернется в русло, по которому текла до начала гражданской войны. Но слишком многое изменила диктатура Цезаря, и невозможно было обратить историю вспять.
Невозможно было восстановить республиканскую форму правления после Мария, Суллы, Помпея и Цезаря. Байрон хорошо сравнил это с невозможностью восстановить рассыпавшуюся яичную скорлупу.
Затем начался реванш цезарианцев.
Цицерон понял, что о свободе говорить не приходится. Распоряжения Цезаря, пишет он, исполняются с большей готовностью, чем когда-либо раньше. «О, всеблагие боги, - пишет Цицерон 15 апреля, - тиран мертв, но тирания жива!»
Цицерон пишет: «мы повинуемся записной книжке того, чьими рабами не в состоянии были быть».
В борьбе за власть между Марком Антонием и молодым Октавианом, наследником Цезаря, Цицерон принял сторону последнего, считая, что сможет манипулировать юношей и с его помощью добиться власти.
Плутарх подробно описывает как отчим молодого Октавиана Филипп и его зять Марцелл пришли вместе с юношей к Цицерону и уговорились, что Цицерон будет поддерживать Цезаря в сенате и перед народом, употребляя на это всю силу своего красноречия и все влияние, каким он пользуется в государстве, а Цезарь, в свою очередь, обеспечит ему безопасность с помощью денег и оружия.
Очевидно, имела место элементарная политическая сделка. Цицерона сблизила с Октавианом прежде всего ненависть к Антонию, а затем собственная натура, столь жадная до почестей. Он твердо рассчитывал присоединить к своему опыту государственного мужа силу Цезаря, ибо юноша заискивал перед ним настолько откровенно, что даже называл отцом. Брут в полном негодовании писал Аттику, что Цицерон угождает Октавиану единственно из страха перед Антонием, а стало быть, ищет не свободы для отечества, а доброго господина для себя.
Никогда сила и могущество Цицерона не были столь велики, как в ту пору. Распоряжаясь делами по собственному усмотрению, он обрушил на Антония весь пыл своей убедительности, разразился циклом речей «Филиппик». Он умел обличать. Цицерон разбирает пункт за пунктом жизнь Антония: говорит о пороках его молодости, о его любовных похождениях с Гаем Курионом (погибшим в Африке легатом Цезаря). Наизнанку оказалась вывернутой вся личная жизнь Антония, его пьянство, обжорство, привычка сорить деньгами, вызывавшая его ненасытную алчность. После этого примирение Антония с Цицероном стало невозможным; пройдет время, и Цицерон расплатится за свои обличения жизнью.
Цицерон добился изгнания Антония из Рима. Потом выслал против него войско во главе с двумя консулами, Гирцием и Пансой, и убедил сенат облечь Октавиана, который, дескать, защищает отечество от врагов, всеми знаками преторского достоинства, не исключая и ликторской свиты.
Но когда после битвы, в которой Антоний был разгромлен, а оба консула погибли, победившие войска присоединились к Цезарю и перешли под его начальство, сенат, испуганный беспримерными удачами этого юноши, попытался с помощью подарков и почестей отторгнуть от него воинов и уменьшить его силу - под тем предлогом, что не нуждается больше в защитниках, ибо Антоний бежал. Октавиан, встревожившись в свою очередь, через доверенных людей убеждал Цицерона домогаться консульства для них обоих вместе, заверяя, что, получив власть, править Цицерон будет один, руководя каждым шагом мальчика, мечтающего лишь о славе и громком имени.
Октавиан и сам признавал впоследствии, что, боясь, как бы войско его не было распущено и он не остался в одиночестве, он вовремя использовал в своих целях властолюбие Цицерона и склонил его искать консульства, обещая свое содействие и поддержку на выборах.
Эти посулы соблазнили и разожгли Цицерона, и он, старик, дал провести себя мальчишке - просил за него народ, расположил в его пользу сенаторов. Друзья бранили и осуждали его еще тогда же, а вскоре он и сам почувствовал, что погубил себя и предал свободу римлян, ибо стоило юноше получить должность и возвыситься, как он и слышать больше не хотел о Цицероне, заключил дружбу с Антонием и Лепидом.
Возник новый политический союз. Октавиан предал и Цицерона и сенат. Новый Триумвират, слив свои силы воедино, поделили верховную власть, точно какое-нибудь поле или имение.
Составили они и список осужденных на смерть, включив в него больше двухсот человек. В своем «Жизнеописании Цицерона» Плутарх утверждает, будто Октавиан в течение двух дней боролся за то, чтобы исключить из списка имя Цицерона, но вынужден был уступить настояниям Антония, на сторону которого встал и Лепид. Первые два дня Октавиан отстаивал Цицерона, а на третий сдался и выдал его врагам, получив от них каие-то иные выгоды.
Взаимные уступки были таковы: Октавиан жертвовал Цицероном, Лепид согласился включить в список собственного брата Павла, Антоний пожетвовал Луцием Цезарем, дядею со стороны матери.
«Так, обуянные гневом и лютой злобой, они забыли обо всем человеческом или, говоря вернее, доказали, что нет зверя свирепее человека, если к страстям его присоединяется власть» - пишет Плутарх.
По всей Италии началась охота за людьми. Происходили человеческие трагедии, ломались судьбы, кому-то удавалось бежать, кто-то попадал в руки солдатни или кончал жизнь самоубийством, кого-то выдавали на лютую смерть, а кого-то спасали рабы, соседи, жены, сыновья.
Цицерон погиб 7 декабря 43 г. до н. э. на 64-м году жизни, после многдневного и утомительного бегства. Когда подоспели палачи со своими подручными - центурион Геренний и военный трибун Попилий, которого Цицерон когда-то защищал от обвинения в отцеубийстве, великий оратор, услышав топот, приказал рабам остановиться и опустить носилки на землю. Не сумев сбежать, подперев, по своему обыкновению, подбородок левою рукой, он пристальным взглядом смотрел на палачей, грязный, давно не стриженный, с иссушенным мучительной заботою лицом, и большинство присутствовавших отвернулось, когда палач подбежал к носилкам. Цицерон сам вытянул шею навстречу мечу, и Геренний перерезал ему горло. Так он погиб на шестьдесят четвертом году жизни. По приказу Антония, Геренний отсек ему голову и руки, которыми он писал «Филиппики» против Антония.
Его голову и руки доставили Антонию. Жена Антония, Фульвия, исколола язык Цицерона булавкой. Позже голову и руку выставили около ростр, с которых знаменитый оратор произносил свои речи. Убийцы получили от Антония награду в шестикратном размере.
Видимо, чтение произведений Цицерона долгое время было опасным занятием.
Плутарх рассказывает, как один из племянников Октавиана (тогда давно уже Августа), застигнутый им за чтением Цицерона, попытался было спрятать в рукаве недозволенный свиток. Октавиан взял его, почитал и, возвращая, сказал: «Красноречивый это был человек, дитя, красноречивый и любивший отечество».102 Здесь характерно все: и высказывание Октавиана, хорошр понимавшего, на кого триумвиры подняли руку (уж не раскаивался ли он, что уступил настояниям Антония? не зря ведь он потом оказывал милость Цицерону-младшему и даже назначил его консулом и наместником Сирии), и первое движение юнца, прячущего опасную - даже для него! - и, возможно, запрещенную книгу.
После всего вышеописанного слова Тютчева:
«Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!»
- не выглядят ли они скорее не философским выводом, а горькой насмешкой?!