Zwei. Selbstmord.
Раздвоение личности - это не с-ума-сшествие, а триумф ума.
Высказывания типа "я лгу, что..." или "я льщу, что..." являются иллокутивными самоубийствами. Но это совсем не значит, что они немыслимы (так же, как не является немыслимым настоящее самоубийство).
В общепринятом понимании преамбула "Должно быть, я ошибаюсь, но..." означает сомнение или косвенное выражение почтения, нежелания обидеть оппонента (потому что если я ошибаюсь, то ты не ошибаешься). Но понятая в буквальном смысле, она является признанием ошибочности своей позиции и, следовательно, осознанием и признанием причин, по которым эта позиция является ошибочной. Потому что если эта ошибочность только допускается (я такой же человек, как и ты, я могу ошибаться), то это снова только выражение почтения и, следовательно, переносный смысл. Если же речь идёт именно о буквальном смысле, то говорящий осознаёт причины, по которым он ошибается.
В этот момент ему следует замолчать. Однако если говорящий осознаёт возможность ошибочности всех своих суждений и, главное, причины этой ошибочности (для каждого отдельного суждения), то ему следует молчать вечно. Что, конечно, не будет решением проблемы, поскольку ничто не может быть более красноречивым, чем умышленное молчание.
Если, впрочем, этот говорящий всё же замолчит (или, лучше, незаметно исчезнет), дискуссия между остальными участниками быстро зайдёт без него в тупик. В рамках дискуссии каждый её участник имеет свою позицию и не желает её менять. Когда кому-то из них удаётся убедить другого, этот другой вынужден признать, что только что он был неправ. Он наверянка прибегнет к спасительному "но теперь-то я всё понял и стал прав". Тем самым он незаметно начнёт утверждать, что это уже другой "я" - в противном случае, ему придётся покончить иллокутивным самоубийством. А так появляется хорошая возможность свалить всё на предыдущего "я" и "начать новую жизнь".
Проблема тем самым нисколько не решается, а только затемняется. Потому что всегда есть то мгновение, когда человек осознаёт, что в данный момент он не прав и должен сменить позицию. Это мгновение абсолютно коррелятивно фазе полёта самоубийцы с верхнего этажа: решение уже необратимо, но ещё не реализовано.
Осознание того, что ты был не прав, является настоящим осознанием только тогда, когда ты понимаешь причины, по которым был не прав ("я просто не расслышал", "меня сбили с толку", "я не додумался, что..."). Простая смена позиции не означает осознания неправоты. В момент осознания собственной неправоты происходит объективация и деконструкция собственной (всё ещё) позиции с новой позиции (которая в этот момент представляется "более высокой"). Это тот единственный момент, когда осуществляется рефлексия. Рефлексия, таким образом, вовсе не взгляд на себя со стороны, а просто период смены позиции. Способность к рефлексии - это не способность смотреть на себя со стороны, а способность менять позиции. Дело не следует представлять так, как будто некто выходит из дома, а потом входит обратно. Никакого "дома" не существует. Пожалуй, наиболее удачным будет слово "dislocation", смещение и перемещение.
Таким образом, если в дискуссии произошёл какой-то сдвиг (смещение), то можно быть уверенным, что произошло dislocation. И если, следовательно, разум добился изменения (если все остались при своих, разум как источник изменения проиграл), то оно достигнуто ценой самоубийства одного из участников. В самый момент самоубийства этот участник занимал одновременно две позиции.
На самом деле, однако, никогда не происходит точного перемещения с собственной позиции на позицию противника. Именно за счёт осознания своей неправоты и её причин dislocation обеспечивает связь между первой и второй позициями. Вторая позиция есть видоизменение первой - это значит не то, что они близки, но то, что между ними непременно существует связь; вторую позицию невозможно помыслить без первой. С другой стороны, позиция противника тоже неотъемлемо связана с какой-то его предыдущей, преодолённой позицией. Если же кто-то претендует на то, что он после того, как был переубеждён, буквально занял позицию своего противника - значит, он не осознаёт причин своей прежней неправоты и, следовательно, вообще не менял позиции. Это в особенности опасно, когда некто утверждает, что дважды полностью принял позицию противника: в этом случае трудно распознать, что на самом деле он ни разу не менял позиции и по-прежнему находится на некой третьей, исходной позиции.
Если же dislocation всё-таки происходит, формируется новая, прежде не существовавшая позиция. Она возникает как синтез собственной позиции и позиции противника. При этом нужно учитывать, что позиция противника здесь есть только то, что субъект видит в позиции противника. Ни при каких условиях субъект не может принять позицию противника.
Психоанализ стремится к тому, чтобы пациент овладел своим бессознательным, познал его. После этого он сможет управлять своим бессознательным. Значит ли это, что он излечится? Нет, потому что психоанализ не знает здоровых людей. Бессознательное существует всегда - следовательно, всегда может быть приложен психоанализ. Аналогично, человек, который прямо говорит о своих комплексах (деконструирует себя), больше не может считаться носителем этих комплексов. Но, вероятно, у него при этом формируются (или уже есть) другие комплексы.
Так называемая "амбивалентность социальных норм в науке" (отстаивай свою позицию vs. будь готов пожертвовать ей в пользу достижения "прироста знания") не может заменить стремление индивидуального разума к dislocation. Если у участников дискуссии (членов сообщества учёных) это стремление отсутствует, ничего нового в науке не появится. При этом вполне возможно, что "амбивалентность" будет наблюдаться: каждый будет отстаивать свою позицию и в какой-то момент соглашаться, наконец, с противником (что будет расцениваться как одновременное и противонаправленное действие обеих норм). Однако никаких новых позиций при этом не появится, будут только сохраняться исходно заданные позиции. Эти позиции в риторике будут быстро сведены к оппозиции, поскольку она наиболее удобна для того, чтобы один из участников в конце заявил о своём согласии с противником.
В этой ситуации того, кто будет готов на самоубийство, сочтут сумасшедшим.
Высказывания типа "я лгу, что..." или "я льщу, что..." являются иллокутивными самоубийствами. Но это совсем не значит, что они немыслимы (так же, как не является немыслимым настоящее самоубийство).
В общепринятом понимании преамбула "Должно быть, я ошибаюсь, но..." означает сомнение или косвенное выражение почтения, нежелания обидеть оппонента (потому что если я ошибаюсь, то ты не ошибаешься). Но понятая в буквальном смысле, она является признанием ошибочности своей позиции и, следовательно, осознанием и признанием причин, по которым эта позиция является ошибочной. Потому что если эта ошибочность только допускается (я такой же человек, как и ты, я могу ошибаться), то это снова только выражение почтения и, следовательно, переносный смысл. Если же речь идёт именно о буквальном смысле, то говорящий осознаёт причины, по которым он ошибается.
В этот момент ему следует замолчать. Однако если говорящий осознаёт возможность ошибочности всех своих суждений и, главное, причины этой ошибочности (для каждого отдельного суждения), то ему следует молчать вечно. Что, конечно, не будет решением проблемы, поскольку ничто не может быть более красноречивым, чем умышленное молчание.
Если, впрочем, этот говорящий всё же замолчит (или, лучше, незаметно исчезнет), дискуссия между остальными участниками быстро зайдёт без него в тупик. В рамках дискуссии каждый её участник имеет свою позицию и не желает её менять. Когда кому-то из них удаётся убедить другого, этот другой вынужден признать, что только что он был неправ. Он наверянка прибегнет к спасительному "но теперь-то я всё понял и стал прав". Тем самым он незаметно начнёт утверждать, что это уже другой "я" - в противном случае, ему придётся покончить иллокутивным самоубийством. А так появляется хорошая возможность свалить всё на предыдущего "я" и "начать новую жизнь".
Проблема тем самым нисколько не решается, а только затемняется. Потому что всегда есть то мгновение, когда человек осознаёт, что в данный момент он не прав и должен сменить позицию. Это мгновение абсолютно коррелятивно фазе полёта самоубийцы с верхнего этажа: решение уже необратимо, но ещё не реализовано.
Осознание того, что ты был не прав, является настоящим осознанием только тогда, когда ты понимаешь причины, по которым был не прав ("я просто не расслышал", "меня сбили с толку", "я не додумался, что..."). Простая смена позиции не означает осознания неправоты. В момент осознания собственной неправоты происходит объективация и деконструкция собственной (всё ещё) позиции с новой позиции (которая в этот момент представляется "более высокой"). Это тот единственный момент, когда осуществляется рефлексия. Рефлексия, таким образом, вовсе не взгляд на себя со стороны, а просто период смены позиции. Способность к рефлексии - это не способность смотреть на себя со стороны, а способность менять позиции. Дело не следует представлять так, как будто некто выходит из дома, а потом входит обратно. Никакого "дома" не существует. Пожалуй, наиболее удачным будет слово "dislocation", смещение и перемещение.
Таким образом, если в дискуссии произошёл какой-то сдвиг (смещение), то можно быть уверенным, что произошло dislocation. И если, следовательно, разум добился изменения (если все остались при своих, разум как источник изменения проиграл), то оно достигнуто ценой самоубийства одного из участников. В самый момент самоубийства этот участник занимал одновременно две позиции.
На самом деле, однако, никогда не происходит точного перемещения с собственной позиции на позицию противника. Именно за счёт осознания своей неправоты и её причин dislocation обеспечивает связь между первой и второй позициями. Вторая позиция есть видоизменение первой - это значит не то, что они близки, но то, что между ними непременно существует связь; вторую позицию невозможно помыслить без первой. С другой стороны, позиция противника тоже неотъемлемо связана с какой-то его предыдущей, преодолённой позицией. Если же кто-то претендует на то, что он после того, как был переубеждён, буквально занял позицию своего противника - значит, он не осознаёт причин своей прежней неправоты и, следовательно, вообще не менял позиции. Это в особенности опасно, когда некто утверждает, что дважды полностью принял позицию противника: в этом случае трудно распознать, что на самом деле он ни разу не менял позиции и по-прежнему находится на некой третьей, исходной позиции.
Если же dislocation всё-таки происходит, формируется новая, прежде не существовавшая позиция. Она возникает как синтез собственной позиции и позиции противника. При этом нужно учитывать, что позиция противника здесь есть только то, что субъект видит в позиции противника. Ни при каких условиях субъект не может принять позицию противника.
Психоанализ стремится к тому, чтобы пациент овладел своим бессознательным, познал его. После этого он сможет управлять своим бессознательным. Значит ли это, что он излечится? Нет, потому что психоанализ не знает здоровых людей. Бессознательное существует всегда - следовательно, всегда может быть приложен психоанализ. Аналогично, человек, который прямо говорит о своих комплексах (деконструирует себя), больше не может считаться носителем этих комплексов. Но, вероятно, у него при этом формируются (или уже есть) другие комплексы.
Так называемая "амбивалентность социальных норм в науке" (отстаивай свою позицию vs. будь готов пожертвовать ей в пользу достижения "прироста знания") не может заменить стремление индивидуального разума к dislocation. Если у участников дискуссии (членов сообщества учёных) это стремление отсутствует, ничего нового в науке не появится. При этом вполне возможно, что "амбивалентность" будет наблюдаться: каждый будет отстаивать свою позицию и в какой-то момент соглашаться, наконец, с противником (что будет расцениваться как одновременное и противонаправленное действие обеих норм). Однако никаких новых позиций при этом не появится, будут только сохраняться исходно заданные позиции. Эти позиции в риторике будут быстро сведены к оппозиции, поскольку она наиболее удобна для того, чтобы один из участников в конце заявил о своём согласии с противником.
В этой ситуации того, кто будет готов на самоубийство, сочтут сумасшедшим.