Fünf. Ernst sein.
Ирония - весьма удачная форма выражения. С одной стороны, она позволяет нечто утверждать. С другой - как бы снижает градус пропозиции. Самоирония позволяет застраховаться от излишне прямолинейной критики, заключив в текст ряд его опровержений.
Но что, если ирония превращается из удобного финта в целостный стиль письма? Как относиться к тексту, изложенному иронически от начала до конца? Такой подход можно назвать радикальной иронией. За ним просматривается уже не просто тактика, а кредо. Для того, чтобы быть просто шуткой, шутка должна где-то заканчиваться, с чем-то контрастировать. Чтобы адекватно оценить зашедшую далеко шутку, требуется нечто, соразмерное ей. Если шутка длится год, для её оценки нужно ответить себе, какова значимость года; если она затрагивает человеческую жизнь, придётся поразмыслить о ценности человеческой жизни.
Радикальная ирония бросает вызов некоторой основополагающей реальности: шутка, цирковой номер - это не лакуна внутри этой реальности и не исполнение роли. Это шутка всерьёз: никакой основополагающей реальности нет. Не существует и какого-то «настоящего» способа выражения того, что говорится иносказательно, иронически.
Казус Сокала хорошо иллюстрирует тот факт, что радикализованная ирония начинает качественно отличаться от иронии обычной, мимолётной. Задумай Сокал сострить по тому же поводу в более скромных масштабах, ему не пришлось бы впоследствии объяснять, в чём суть его демарша. Но он выбрал себе слишком большую сцену для того, чтобы иметь потом возможность обратить всё в фарс.
Казалось бы, всегда остаётся возможность обратиться к интенции говорящего и выяснить, иронизирует он или говорит всерьёз. (Именно таким интерпретатором себя самого Сокал стал на всю жизнь.) Но радикальная ирония выбивает из-под ног и этот фундамент. Она не только обесценивает само понятие об истине, но и закрывает от стороннего взгляда интенцию. Какие основания при интерпретации радикальной иронии могут быть для того, чтобы утверждать, что вот здесь автор просто иронизирует, вот тут имеет в виду то-то, а вон там - другое?
Но какие вообще могут быть основания для того, чтобы полагать, что некто иронизирует? Следование распространённому образцу иронии? Но в таком случае пришлось бы сначала определиться, что такое ирония, а именно это и мешает сделать радикальная ирония.
Определение шутки всегда остаётся делом шутника.
Но что, если ирония превращается из удобного финта в целостный стиль письма? Как относиться к тексту, изложенному иронически от начала до конца? Такой подход можно назвать радикальной иронией. За ним просматривается уже не просто тактика, а кредо. Для того, чтобы быть просто шуткой, шутка должна где-то заканчиваться, с чем-то контрастировать. Чтобы адекватно оценить зашедшую далеко шутку, требуется нечто, соразмерное ей. Если шутка длится год, для её оценки нужно ответить себе, какова значимость года; если она затрагивает человеческую жизнь, придётся поразмыслить о ценности человеческой жизни.
Радикальная ирония бросает вызов некоторой основополагающей реальности: шутка, цирковой номер - это не лакуна внутри этой реальности и не исполнение роли. Это шутка всерьёз: никакой основополагающей реальности нет. Не существует и какого-то «настоящего» способа выражения того, что говорится иносказательно, иронически.
Казус Сокала хорошо иллюстрирует тот факт, что радикализованная ирония начинает качественно отличаться от иронии обычной, мимолётной. Задумай Сокал сострить по тому же поводу в более скромных масштабах, ему не пришлось бы впоследствии объяснять, в чём суть его демарша. Но он выбрал себе слишком большую сцену для того, чтобы иметь потом возможность обратить всё в фарс.
Казалось бы, всегда остаётся возможность обратиться к интенции говорящего и выяснить, иронизирует он или говорит всерьёз. (Именно таким интерпретатором себя самого Сокал стал на всю жизнь.) Но радикальная ирония выбивает из-под ног и этот фундамент. Она не только обесценивает само понятие об истине, но и закрывает от стороннего взгляда интенцию. Какие основания при интерпретации радикальной иронии могут быть для того, чтобы утверждать, что вот здесь автор просто иронизирует, вот тут имеет в виду то-то, а вон там - другое?
Но какие вообще могут быть основания для того, чтобы полагать, что некто иронизирует? Следование распространённому образцу иронии? Но в таком случае пришлось бы сначала определиться, что такое ирония, а именно это и мешает сделать радикальная ирония.
Определение шутки всегда остаётся делом шутника.