Sechs. Fehler.
Неотъемлемым и основополагающим правом человека является право на ошибку.
Основным правом человека, для защиты которого он присоединяется к договору, является право на жизнь. Но это мало о чём говорит. В чём выражается эта защита? В санкциях (будь они репрессивные или реститутивные)? Но это достаточно странный ответ. Если кто-то успешно посягает на моё право на жизнь (именно успешно, потому что только в этом случае он нарушает моё основное право; в противном случае невозможно доказать, что он не нарушает какие-то другие права, не столь существенные для моего бытия), то никакие санкции не могут защитить это моё право. Это дискретный акт, который полагает конец моей непрерывности. Если основным является такое право, суть которого состоит в его непрерывности, то неясно, как его можно обезопасить. Ни одно государство в мире никогда не было в состоянии защитить право человека на жизнь и никогда этим не занималось.
Государство начинает иметь значение только в ситуации, возникающей после нарушения права на жизнь. В этом случае оно призвано кодифицировать преступника и защитить его. Оно утверждает своё существование тем фактом, что сохраняет преступника как члена договора за счёт того, что объявляет совершённое им ошибкой. Именно в этом состоит значение государства и договора, который оно олицетворяет. Только по этой причине государство может иметь какой-то смысл для членов договора. Государство гарантирует, что к преступнику не будут применены те санкции, которые должны были бы быть к нему применены, если бы основным правом человека было право на жизнь. Оно обращает внимание на тот факт, что прежде права на жизнь, права на непрерывность, находится право на ошибку, право на дискретный акт. Оно легитимирует ошибку, легитимирует убийство как нормальное и естественное для договора явление.
Однако все эти рассуждения действительны в отношении участников договора лишь постольку, поскольку они признают право государства трактовать любое действие участников как ошибку и, следовательно, право других участников на ошибку. Если же кто-то отказывает человеку в праве на ошибку, то тем самым он однозначно противопоставляет себя договору. Он, во-первых, утверждает, что на самом деле в договор входят те, кто совершает убийства не по ошибке, что он способен и должен выявить таких членов договора и применить к ним соответствующие санкции без участия государства. Во-вторых, он отказывает в праве на ошибку самому себе и поэтому не нуждается в выгодах договора.
Если человек, отрицающий право каждого на ошибку, будет выпущен на свободу, среди нас будет находиться тот, кто открыто вышел из договора и не признаёт накладываемых договором ограничений. Он не ошибается и волен делать всё, что ему угодно.
Основным правом человека, для защиты которого он присоединяется к договору, является право на жизнь. Но это мало о чём говорит. В чём выражается эта защита? В санкциях (будь они репрессивные или реститутивные)? Но это достаточно странный ответ. Если кто-то успешно посягает на моё право на жизнь (именно успешно, потому что только в этом случае он нарушает моё основное право; в противном случае невозможно доказать, что он не нарушает какие-то другие права, не столь существенные для моего бытия), то никакие санкции не могут защитить это моё право. Это дискретный акт, который полагает конец моей непрерывности. Если основным является такое право, суть которого состоит в его непрерывности, то неясно, как его можно обезопасить. Ни одно государство в мире никогда не было в состоянии защитить право человека на жизнь и никогда этим не занималось.
Государство начинает иметь значение только в ситуации, возникающей после нарушения права на жизнь. В этом случае оно призвано кодифицировать преступника и защитить его. Оно утверждает своё существование тем фактом, что сохраняет преступника как члена договора за счёт того, что объявляет совершённое им ошибкой. Именно в этом состоит значение государства и договора, который оно олицетворяет. Только по этой причине государство может иметь какой-то смысл для членов договора. Государство гарантирует, что к преступнику не будут применены те санкции, которые должны были бы быть к нему применены, если бы основным правом человека было право на жизнь. Оно обращает внимание на тот факт, что прежде права на жизнь, права на непрерывность, находится право на ошибку, право на дискретный акт. Оно легитимирует ошибку, легитимирует убийство как нормальное и естественное для договора явление.
Однако все эти рассуждения действительны в отношении участников договора лишь постольку, поскольку они признают право государства трактовать любое действие участников как ошибку и, следовательно, право других участников на ошибку. Если же кто-то отказывает человеку в праве на ошибку, то тем самым он однозначно противопоставляет себя договору. Он, во-первых, утверждает, что на самом деле в договор входят те, кто совершает убийства не по ошибке, что он способен и должен выявить таких членов договора и применить к ним соответствующие санкции без участия государства. Во-вторых, он отказывает в праве на ошибку самому себе и поэтому не нуждается в выгодах договора.
Если человек, отрицающий право каждого на ошибку, будет выпущен на свободу, среди нас будет находиться тот, кто открыто вышел из договора и не признаёт накладываемых договором ограничений. Он не ошибается и волен делать всё, что ему угодно.