Хатынь и Дальва
«В назначенное время появляется Екатерина Алексеевна Фурцева.
- Как? Кто? Почему Москва не знала? Это что за работа? Это же издевательство над искусством! Что скажут потомки, когда увидят такого старика? Оборванного, несчастного… Неужели нельзя было поставить фигуру солдата, спасшего детей? …Кто разрешил все это?.. Здесь и близко нет НАШЕГО искусства! Работу нельзя выдвигать на премию, тем более - Ленинскую. Памятник нужно сносить. Под бульдозер».
Леонид Левин. "Хатынь".
22 марта 1943 года подразделения 118-го охранного полицейского батальона (шуцманшафт-118) и зондеркоманды СС "Дирлевангер" в рамках карательной операции "Винтерзаубер" ("Зимнее волшебство") окружили деревню Хатынь, находившуюся в 50 км севернее Минска в нынешнем Логойском районе. Все находившиеся в деревне жители (около 150 человек) были согнаны в колхозный сарай, который был затем подожжен. Пытавшиеся из него выбраться расстреливались, сама деревня также была сожжена.
В январе 1966 года ЦК КПБ приняло решение об увековечении памяти всех уничтоженых оккупантами в годы войны деревень республики. Местом создания нового мемориального комплекса, ставшего в итоге одним из самых крупным и наиболее известных (наряду с Брестской крепостью) военных памятников Беларуси, была выбрана Хатынь. Почему именно она, сейчас наверное точно никто не скажет. Вероятно, свою роль сыграли ряд факторов, среди которых наверняка и относительная близость деревни с одной стороны к столице БССР, а с другой - к Витебщине, где в годы войны партизанил только что назначенный (в 1965-м) 1-м секретарем ЦК КПБ Петр Машеров.
В марте 1967-го был объявлен республиканский конкурс на проектирование мемориала. Победили в нем машеровские фавориты, авторский коллектив состоял из совсем молодых архитекторов "Минскпроекта" Леонида Левина (30 лет), Юрия Градова (32 года), Валентина Занковича (30 лет) и уже куда более заслуженного скульптора, народного художника БССР, 50-летнего Сергея Селиханова. Первая очередь комплекса была открыта в конце 1968 года, а торжественного открытие всего мемориала состоялось 5 июля 1969-го.
Уже в следующем, 1970, году авторский коллектив "Хатыни" получил Ленинскую премию, высшую творческую награду Советского Союза в области архитектуры (что характерно). Кстати, параллельно другую Ленинскую премию 1970 года, только в области монументального искусства получил "Мамаев курган" Евгения Вучетича и Якова Белопольского. Согласитесь, достойная компания молодым белорусским архитекторам, каждому из которых не исполнилось еще даже 35 лет. Ребята в одночасье проснулись знаменитыми, а "Хатынь", несмотря на реакцию советского министра культуры, вынесенную в эпиграф, очень быстро стала одной из самых известных достопримечательностей БССР. Остается таковой и поныне.
Недалеко от Хатыни в том же Логойском районе есть еще один, куда более камерный, мемориальный комплекс на месте сожженой деревни - "Дальва". В Хатынь и Дальву заехали мы с archigrafo по пути в Лепель и Новолукомль.
В посте я использовал материалы статьи "Мемориальный комплекс "Хатынь". На соискание Ленинской премии" из журнала "Строительство и архитектура Белоруссии, №1, 1970. Этот текст выделен курсивом.
Расположена Хатынь в 5 километрах от трассы М3 (Минск-Витебск). Монументальный указательный знак из монолитного железобетона сложно не заметить.
На 54-м километре шоссе Минск-Витебск на фоне зеленого ельника огромное слово серо-пепельного цвета "Хатынь" невольно останавливает внимание проезжих. Этот знак-указатель вызывает не осознанную еще тревогу. Отсюда по дорогу, ведущей к месту трагедии, начинают свой отсчет необычные по форме белые километровые столбы.
Дорога к шоссе М3. Справа за границей кадра стоянка комплекса, слева - "необычный по форме километровый столб". archigrafo, как мы до этого не додумались? :)
На стоянке два одноэтажных здания: административное (справа) и экспозиционное (длинное слева).
Вид из противоположного угла. Слева - хатынская администрация.
А в этом корпусе - фотоэкспозиция.
Стильное здание, даже несмотря на ужасный зеленый цвет. Белый бы ему пошел куда больше.
План комплекса.
Вид в сторону входа на территорию мемориала.
"Символический плетень".
Брутальный голый железобетон со следами опалубки выглядит очень мощно и честно. Проектировалась бы "Хатынь" сейчас, наверняка по-богатому бы облицевали чем-нибудь гламурным. Впрочем, такая архитектура сейчас уже невозможна.
Характер события и природный ландшафт во многом определили композиционное построение мемориального комплекса. Ансамбль не только становится органической частью окружающей среды, но и по-новому формирует существующий ландшафт, придавая ему художественную стройность, строгость и торжественность.
Авторами очень удачно найдена внутренняя структура мемориала. Весь ансамбль при знакомстве с ним оказывает на посетителя постепенное, продолжительное и исключительно сильное эмоциональное воздействие.
Общий вид комплекса.
Символ "Хатыни" - "Непокоренный человек" Сергея Селиханова, знаменитая скульптура, изображающая единственного выжившего взрослого жителя деревни, деревенского кузнеца Иосифа Каминского, нашедшего в остатках сарая своего мертвого сына.
Справа от монумента "Венец памяти", символизирующий все сожженые дома деревни.
К месту трагедии ведет дорога из плит белого мрамора. Она сужается, как клин, и обрывается у плиты-крыши. А чуть дальше, слева от аллеи, на месте братской могилы - беломраморный венец. На нем высечены слова, которые нельзя читать без боли в сердце: «Люди добрые, помните: мы любили жизнь и Родину, и вас, дорогие. Мы сгорели живыми в огне. Наша просьба ко всем: пусть траур и печаль превратятся в мужество и силу, чтобы могли увековечить вы мир и покой на Земле, чтобы нигде и никогда в пламени пожаров жизнь, не умирала!». Венец-сруб - символ веры человека в новую жизнь, символ народной памяти, Белый венец - черная плита. Жизнь - и смерть.
Плита, облицованная черным мрамором - на месте сарая, где сожгли хатынцев.
Справа - плита из черного мрамора, напоминающая рухнувшую двухскатную крышу сарая, в котором были сожжены жители. Сколы на плите - это пролом в крыше сарая. Через него обезумевшие люди пытались вырваться из огня и падали, подкошенные фашистскими пулями. Теперь здесь всегда лежат живые цветы.
Цветы, правда, лежат искусственные.
Перед глазами открывается зловещая картина погорелища. На поляне среди леса возвышаются обгоревшие, обрубленные снизу трубы, оставшиеся после пожара. Уже никогда из них не будет идти дым с запахом, напоминающим деревенское детство. Это трубы-обелиски, увенчанные колоколами. Их 26. Столько, сколько было когда-то деревенских домов. На месте каждого сожженного дома - символический венец-сруб из бетона серо-пепельного цвета. Композиционный остов комплекса (авторы восстановили подлинную планировку деревни) - бывшие улицы, которые обрываются неожиданно. Так же, как внезапно оборвалась жизнь деревни. Улицы выложены крупными черными плитами. Это, как пишут сами творцы мемориального комплекса, "позволяет сохранить в неприкосновенности для нас землю".
Бетонные калитки (мемориальные знаки) открыты. Они не закрываются и никогда уже не закроются. Они как бы приглашают пришедших на осиротевшие подворья. Зайдите, люди, постойте здесь, прочтите на трубах-обелисках имена тех, кто жил когда-то в доме, стоявшем вот на этом месте! "Іётка Казімір - 54 гады, Іётка Алена - 50 год, Іётка Альберт- 16 год, Іётка Марыя - 15 год, Іётка Стася - 12 год, Іётка Дамінік - 5 год, Іётка Рэня - 4 гады, Іётка Сцёпа - 3 гады, Іётка Юзік - 1 год». Нет, не забыть мертвых детей! Боль ранит человека. И кажется, что едкий дым и пепел пожарища ест глаза. Потому что все увиденное - суровая правда, большая правда искусства.
Расположение улиц-тропинок, срубов-обелисков, символических колодцев повторяет оригинальную планировку деревни.
Один из железобетонных срубов с обелиском-колокольней на месте уничтоженного дома. Колокола звенят раз в 30 секунд или минуту, хотя раньше все было несколько по-другому:
Ярче, эмоциональнее выразить основную идею помогает и колокольный звон. Колокола звучат по определенной программе: к звукам первого колокола, который на самом краю деревни, присоединяется второй, и они звучат вместе. Затем присоединяется третий, затем с другого конца - четвертый, пятый... Звон нарастает к центру. Стонут колокола. Тревожные и траурные звуки усиливают драматизм случившегося. Это - очень удачно найденный авторами идейно-художественный элемент.
На местах бывших колодцев - мемориальные плиты, в которых вырублен квадрат. В углублении его бьет родник - вечный родник жизни.
Родник уже не бьет, зато деньги в яму понакиданы.
Идем далее.
Следующий элемент комплекса - т.н. "Кладбище деревень", где в черных кубических капсулах на алом основании собраны урны с землей всех уничтоженных в годы войны населенных пунктов республики.
И вид с противоположной стороны.
За "Кладбищем деревень" "Стена памяти".
«Стена памяти» напоминает о прошлом, заставляет размышлять. Это железобетонное сооружение (длина его 128 метров, высота от 3 до 6 метров) выполнено в характере пластического языка всего комплекса. В огромных нишах стены-мемориальные плиты с названиями лагерей смерти и цифрами погибших там людей. И здесь же надпись - клятва народа «Память о вас на века».
От "Стены памяти" обернемся назад ко входу в комплекс. Вдалеке виден "Непокоренный человек".
Символическая решетка.
В больших нишах - увековечены крупнейшие лагеря смерти на территории республики.
В нишах поменьше - и лагеря поменьше.
Вновь обернемся.
Фрагмент решетки справа уж очень напоминает наш классический шестиконечный крест. Вообще, Левин рассказывал в интервью, что партхозактив вменял в свое время авторам в вину аллюзии на религию, в основном упирая на колокольный звон
Правее "Стены памяти" "Площадь памяти" с тремя березами ("Деревья жизни") и вечным огнем вместо четвертой ("в годы ВОВ погиб каждый четвертый житель республики").
Старая плохонькая фотография из "АиС"а 1970 года. Посмотрите, как вымахали за 43 года березы.
Перпендикулярно к главной аллее расположена «стена памяти возрожденных деревень». Строгая и простая форма ее не нарушает гармонию всего комплекса. Она - последняя торжественная нота в архитектурной симфонии, великолепно исполненной авторами.
Общий вид завершающей части комплекса.
И красивейшие места вокруг.
Еще в 30 км севернее (и в 5 км от трассы) - Дальва. Мемориальный комплекс куда менее известный, чем Хатынь, да и сам по себе меньше в разы.
На удивление в эту субботу главный элемент мемориала - четырехметровая женская фигура из какого-то металла находилась на реставрации. Рабочие были конечно шокированы нашей неожиданной высадкой.
История Дальвы повторяет хатынскую, только погибла она годом позже, уже перед самым освобождением. Новодельная плита с восьмиконечным крестом недвусмысленно намекает, что деревня была православная. В отличие, кстати, от Хатыни, как известно католической.
Три черные бетонные балки сиволизируют обугленные остатки дома, в котором сожгли 44 дальвинца.
Мемориальный комплекс "Дальва" был открыт 15 июля 1973 года (автор - скульптор Владимир Теребун, третьекурсник Белорусского театрально-художественного института в то время). У молодого автора получилась работа, очень похожая на недавно открытую соседнюю Хатынь. Можно назвать это плагиатом или, наоборот, оммажем, как угодно.
Та же восстановленная улица с железобетонными срубами на месте домов, только вместо обелисков бытовые детали, вместо крыши сарая - обгоревшие балки, а вместо "Непокоренного человека" абстрактная мать.
Вот на этом срубе медвеженок.
А тут кувшин (была еще скрипка, клубки ниток, а пятый сруб и вовсе без всего, наверное что-то сперли). На заднем плане в деревянном здании что-то типа музея.
Автор получил за "Дальву" премию Ленинского комсомола БССР.
