Магический реализм Тбилиси
Первый полный день в Тбилиси, конечно же, опять был посвящён знакомству с городом. Хотя до самых-самых туристических мест мы в этот день так и не добрались, но зато познакомились с экспозицией музея современного искусства Зураба Церетели и начали немного ориентироваться в местной географии.
С утра Лена вновь убежала исследовать ближайшие окрестности, пока Андрей отчаянно лечился, чтобы хотя бы к вечеру выбраться из дома. Сегодня ей хотелось испробовать новый маршрут. По случаю утра на проспекте Давида Агмашенебели было не так людно, и получилось пройтись пару кварталов от центра. Там оказался сквер, зелёный и тенистый. В сквере играли дети и сидели на лавках старики и молодые родители. Пышно цвели на клумбах анютины глазки. На входе висели круглые фото с видами старого Тбилиси. А ещё - у ворот была интересная скульптура, изображающая танцующих лезгинку мужчину и женщину. Ещё одна скульптурная пара, навевающая ассоциации с Орфеем и Эвридикой, затерялась в мозаике светотени посреди парка…
Сквер оказался не проходным, пришлось вновь выйти на проспект. Но по ближайшей же улочке Лена свернула вверх.
В этой части города следы ветхости были заметней. Но яркое утреннее солнышко делало заборы, калитки и облупившиеся деревянные балконы весёлыми и нарядными. Дорога упорно вела вверх, через заросшие цветущей акацией старенькие кварталы, и вскоре привела к тёмному туннелю, ныряющему под железку. Вид туннеля вызывал у Лены сомнения. Где-то над другим его концом высились серые бетонные здания, навевавшие ассоциации с какими-то заводами и вовсе не вызывавшие желания к ним приближаться. И потому Лена сочла за благо свернуть вдоль железнодорожной насыпи вправо.
Вдоль ветхих домов с тёмными туннелями арок потянулась малообнадёживающая тропка. Здесь, среди всеобъемлющих разрухи и бедности, тоже жили люди, проходили старушки с сумками, женщины развешивали бельё. Дома подступали к насыпи вплотную, и целых три минуты Лене казалось, что тропка вот-вот закончится тупиком. Но она вынырнула вдруг на открытое солнечное пространство, и оказалось, что впереди людная площадь, шумящая машинами магистраль, магазины, ларьки… Трасса убегала под железнодорожный мост. Пешеходного перехода тут не было, движение было оживлённым - но делать крюк не хотелось, и Лена, улучив момент, самым хулиганским образом перебежала дорогу.
На другой стороне трассы подметал дорогу рабочий в оранжевом жилете. Увидев Лену, он заулыбался, поздоровался и спросил: «Вы откуда?» В результате завязалась оживлённая беседа, продолжавшаяся довольно долго. Мужчина рассказал, что он бывший спортсмен, что хочет уехать работать и жить в Россию, рассказал о достопримечательностях Тбилиси и о том, как куда добраться. В конце концов он пожелал приятного путешествия и вернулся к своей работе, а Лена продолжила прогулку - по извилистой улице вверх.
Прихоти дороги и метаний в поисках удачных ракурсов вывели на крутую улочку, с которой открывался чудесный вид на город внизу. Дома на улице стояли замечательные, нарядные и какие-то уютные и тёплые. С коваными решётками балконов, со свешивающимися на улицу сушащимися коврами. По этой улице получалось идти только задом наперёд - всё время останавливаясь, чтобы сделать фото под новым углом. Потом поманил узкий переулок, заросший кустарником, и на одной из его обшарпанных стен Лена с весёлым удивлением обнаружила надпись «Крымская ул.».
Крымская улица, круто забирая вверх, решительно отказывалась предоставлять какую-либо возможность свернуть вправо или влево. Впереди, за домом с высокими ярусами деревянных балконов, уже отчётливо замаячил тупик. Навстречу спускалась пара пожилых дам в сопровождении большой лохматой собаки, которая не преминула с лаем кинуться к Лене. Хозяйка - с нависающего над улицей балкона - принялась собаку усмирять, Лена присела и стала гладить и чесать пушистые уши, а гуляющие дамы сообщили, что выход на соседнюю улицу есть, нужно только подняться до конца переулка и свернуть на лестницу.
Лестница и вправду пряталась за поворотом. Крутой подъём вверх - и Лена упёрлась в стену Кукийского кладбища. Вдоль него, густо заросшего цветущим багряником, вела улочка, прижимаясь к кладбищенскому забору, увенчанному на фоне синего неба крупными ирисами.
Улица вывела к развилке, в самом центре которой красовался причудливой формы дом. Впрочем, что это именно дом, Лена поняла только выйдя из-за угла - с торца же строение больше напоминало сарай. Дом был колоритен. Он был слеплен из самых разных фрагментов - похоже, что в ход при его укреплении шло всё попадавшееся под руку. Это был этакий корабль, созданный по прихоти фантазии самодеятельного корабела, и он плыл в знойном мареве дня, поворачивая к Лене то один свой бок, то другой. И Лена, очарованная этим шатким чудом архитектуры, надолго зависла у перекрёстка, снимая дом на все лады - в надежде когда-нибудь написать его в красках.
Однако время как-то незаметно успело приблизиться к обеденному, и пора было выпутываться из лабиринтов частных улиц. Предстояло ещё спуститься в нижнюю часть города, а Лена вовсе не была уверена, что отыщет вчерашний переход через рельсы. К тому же следовало купить каких-никаких продуктов - и посетить давешнюю столовую, в которой так удачно удалось приобрести сытной и вкусной еды для обеда.
Выйти на правильную дорогу удалось не с первой попытки. Улицы здесь норовили закончиться тупиками, а Лена всё время норовила поддаться магии манящих поворотов. Но в конце концов петляющая крутыми петлями дорога повела-таки вниз. Открылась улица с оживлённым движением, и среди автомобилей Лена с облегчением увидела маршрутные автобусы.
Расположенный на склонах над Курой Тбилиси устроен так, что улицы его к северу от станции Марджанишвили широко разбегаются по сторонам, а в центре, вплоть до района Авлабари, сближаются, прижимаясь к реке. И оттого, оказываясь в этой узкой части, всякий раз удивляешься тому, как внезапно схлопывается пространство. Вот и теперь Лена, готовая к долгому спуску к железной дороге, была немного обескуражена, когда обнаружила над готовой в тени деревьев ажурный металлический мостик. Так незаметно ныряла дорога под железку. И всё оказалось вдруг очень близким. Правда, обманутая снятым с проспекта асфальтом, Лена в этой части не узнала его, и опять немного заблудилась, сделав петлю среди окрестных улиц. И, выбравшись наконец на знакомую площадь перед станцией метро, заспешила в столовую - купить еды и бежать домой обедать.
А после обеда - уже вместе - мы наконец-то отправились на правый берег реки, где расположен исторический центр города.
Мы впервые пешком переходили Куру. Вода её была бурой и мутной, но всё равно река была красива в солнечном свете, в обрамлении ярко-зелёных деревьев по берегам. Зелёные металлические львы стояли на мосту. А когда мы перешли мост и начали движение по противоположному от нас берегу, оказалось, что почти всё солнце осталось за рекой. Там лежали яркие солнечные кварталы, исхоженные Леной за два минувших дня. А здесь, в центре города, была уже вечерняя тень. И в этой тени простирался перед нами проспект Руставели, широкий и масштабный, с высоченными зданиями, очень красивыми, парадными. Это был совсем другой город, столичный, презентабельный, весь какой-то большой - по контрасту со старыми квартальчиками и нашей тихой, уютной улочкой.
Мы шли теперь в тени Святой горы Мтацминда и высоких зданий. Толпы гуляющих и спешащих куда-то людей наполняли широкий тротуар, шумела и смеялась нарядная молодёжь, под сенью платанов на другой стороне проспекта раскинулась пёстрая ярмарка чего-то очень колоритного… Мы вдруг увидели музей Зураба Церетели. До закрытия оставалось совсем немного времени - меньше двух часов - и мы поспешили внутрь.
На первом этаже проходила выставка Мераба Абрамишвили.
Мераб Абрамишвили, грузинский художник, жил в Грузии (1957 - 2006). Работы написаны темперой на левкасе. В юности, Мераб Абрамишвили принимал участие в научной экспедиции, организованной для исследования фресок храма Атенский Сион. Храм Успения Богородицы в селе Атени, недалеко от города Гори в Грузии, построен в VII веке, роспись - в конца XI-го. Эту экспедицию возглавлял отец Мераба, доктор философии искусствовед Гурам Абрамишвили. Мераб был ещё очень молод, когда впервые начал рисовать копии фресок храма Атени Сиони. И он продолжает эту работу в течение многих лет. 80-е годы были для него годами становления как профессионального художника. В 1981 году он заканчивает Тбилисскую государственную академию искусств, факультет рисования. А в 1987 году он пишет свою первую значительную работу «Триста арагвиан».
В творчестве художника важное место занимают работы на религиозную тему. Но наряду с любовью к грузинской фреске, во многих его работах видны мотивы восточного декоративно-прикладного искусства. «На определенном этапе своего творческого развития, мое художественное мышление изменилось, требуя от меня обилие цветов. Так я начал изучать восточную (персидскую) миниатюры». Увлекался художник и анималистической тематикой. В органическом слиянии этих двух художественных направлений (грузинская фреска и персидская миниатюра) воплотился совершенно своеобразный стиль картин Мераба Абрамишвили.
Залы наполняли завораживающие холсты. Леопарды, гиены, жирафы, антилопы и танцовщицы сменялись батальными сценами, картинам Эдема и Страшного Суда. Всё это, слагаясь из мельчайших деталей и орнаментов, словно мерцало, переливаясь тончайшими кристаллами колоритов. Так что к Зурабу Церетели мы смогли перейти не скоро.
Церетели могуч. Впечатляющ, широк, смел, хлёсток. Эмоции и впечатления широкими волнами выплёскивались на нас с его полотен. Какая же это мощь красок! - и мы очень явственно видели, как он купается в их волнах, абсолютно свободный в этой ничем не сдерживаемой мощи. Она была во всём - и в пейзажах, и в портретах, и в ярко расписанных рельефах, этаком симбиозе скульптуры и живописи. И в графике, и в скульптуре.
Для искусства Церетели характерна изобразительная и энергетическая среда, свойственная так называемому «магическому реализму». Прошлое вступает в контраст с настоящим, важность обретают самые незначительные детали, происходит возвращение почти сакральной ценности самым простым объектам. Визуальное многоточие произведения позволяет зрителю определить самому, что же было более правдивым и соответствующим строению мира - фантастическое или повседневное. Как писал Марк Шагал: «Искусство - не может быть реальным без толики ирреального. Я всегда ощущал, что красота - наоборотна. Я не знаю, как это вам объяснить... Вспомните, как выглядит наша планета. Мы парим в пространстве и не падаем. Что же это, не сон?»
Выстраивать образы, играя элементами разных стилей и направлений, находить и выразительно раскрывать вселенский масштаб в малых формах повседневной жизни, погружаться в лабиринты мифологии, а по возвращению проецировать фантазии на плотную ткань холста, сочинять возможные миры, все эти и многие другие особенности художественного метода можно отнести к характерным чертам искусства Зураба Церетели. (Татьяна Кочемасова)
Многовековая народная культура, национальные вариации традиций скоморошничества, возвращение к изначальному первоначалу через гротеск, смех, ради раскрытия потаённого, но от того не менее реального мира - всё это можно найти практически в каждом живописном произведении или рисунке Зураба Церетели. Романтическая фантазия сливается с обыденностью и порой торжествует над ней, исповедуя непоколебимую веру в добро, - таковы сверхзадачи магического реализма Церетели. Гротеск - одно из характерных свойств его искусства. Не найти портретов, где художник, как он сам говорит, не «утрировал» бы реальную натуру. В то же время узнаваемость большинства портретов практически стопроцентная. «Всякий хороший портрет, - говорил Жан Огюст Доминик Энгр, - должен иметь в себе нечто от карикатуры». Художник создаёт образ вроде бы реального человека, но видимое сходство для него не самоцель. Истинное удовлетворение мастеру приносит другое ощущение, которое он формулирует как «поймать характер».
Мы спешили увидеть всё, насколько это было возможно за столько краткий промежуток времени. Тут вполне можно было провести и целый день - но всё равно мы вышли их музея крайне довольные. Очень удачно повстречался нам в это вечер Церетели!
На улице меж тем всё отчётливей вечерело. Мы прошли по проспекту мимо очень красивого храма Кашвети, где было оживлённо и людно.
Обошли площадь Свободы и попали на уютную узкую улочку Котэ Абхази - вот он туристический центр Тбилиси! Сувениры и обменнники (с лучшим курсом в городе!), кафе и лавочки, рестораны и турфирмы, хостелы и гостиницы - здесь можно найти всё, что может понадобиться гостю города. Мы собрали программки экскурсий от разных фирм, чтобы дома внимательно поизучать и посравнивать, но одну фирмочку (самого презентабельного вида) приметили, как самого вероятного кандидата для своих дальнейших путешествий по Грузии.
Где-то за лабиринтами переулков, кажется, уже состоялся закат, и небо в случайных просветах меж домами светилось нежно-розовым. Удивительная смесь разрухи и очень искренней красоты и тепла проглядывала из прилегающих кварталов. Переулки манили, и вот мы уже шли в их темнеющие недра.
Зажигались оранжевые огни в окнах над резными деревянными балконами. Сиреневые гроздья глициний испускали в воздух тонкий аромат. Синие мостовые шаманили, уводя в глубины переулков.
Быстро смеркалось, надо было выбираться к реке. Облагороженная старина, выкрашенная и отремонтированная, подсвеченная яркой иллюминацией, засияла на празднично освещённй улице Николая Бараташвили. Каменная кладка, старая и могучая, деревянное кружево, увитое плющом… Кафе и рестораны, скульптуры среди буйной зелени. Самое место для памятника главному архитектору города Шота Кавлашвили.
А рядом с театром марионеток металлический фонарщик на фоне тёмно-синего неба сосредоточенно творит какое-то своё действо с фонарём, стоя на приставной лесенке.
Справа от нас остались заманчивые кварталы: домики, вернадочки, балкончики… Но всё это уже погрузилось во тьму, и мы оставили эту прогулку на потом. Мы шли вдоль высоченной каменной стены казино Шангри-Ла, очень похожей на крепостную, слева от нас была река, а над головами, подсвеченные фонарями, высились кипарисы, сосны и пушистые ели.
Мы двигались к Мосту Мира, сиявшему в ночи подобно гигантской новогодней ёлке, которую для чего-то перекинули через Куру. Весь из металла и стекла, переливающийся волнами огней, мост изгибался над рекой, и людские толпы текли в его прозрачном нутре, занятые не столько движением, сколько созерцанием и фотографированием. Мы стояли в центре этой футуристической прозрачной трубы, под нами бежала Кура, по обе стороны текли сияющие автомобильные потоки, и светились оба склона берегов. А к крепости над скалой, подсвеченной оранжево-жёлтым, ползли вверх светлячки вагончиков канатки. Жаль, что наша фототехника оказалась бессильна передать эту ночную красоту…
Мост вывел нас в современный парк Рике на противоположном берегу. Мы погуляли в его тёмных недрах по причудливым дорожкам, и поняли, что цивилизованного выхода наверх, к городу, не находим. Наверное, так сделано специально - ведь наверху над нами Президентский дворец! Тогда мы организовали небольшой квест с перебеганием, перелезанием - вдоль каких-то строек, вдоль и поперёк трассы. И в конце концов выбрались в зелёный лабиринт из подстриженного кустарника у подножия храма.
Нас поманила узкая улочка, уютно светящаяся редкими фонарями и ведущая параллельно реке в сторону нашего дома. Мы полюбовались картинно прибежавшим сверху извилистыми мощёным переулком и купили по маленькой баночке местного пива в маленьком магазинчике.
Заметив, что наша улочка начала ползти вверх, мы свернули левее к убегающей реке и на первом же доме изогнутой улицы обнаружили аншлаг «L. Tolstoy St.», в очередной раз подивившись, как тесен мир. Мало того, что для Тулы Ясная Поляна и Толстой - главные достопримечательности, так ведь и улица его имени проходит рядом с нашим домом, а в Ереване всю прошлую неделю мы вообще прожили на улице Льва Толстого!
Потом мы снова опять угодили в западню реставрирующихся кварталов, перегороженных лесами и техникой - значит, наша улочка где-то совсем рядом. Пара кварталов, и вот мы в нашем новом доме, где нас уже поджидало застолье в компании наших новых знакомых.
Тбилиси. 23 апреля 2016 г.
ЧИТАТЬ ПРОДОЛЖЕНИЕ...