К принципу буквальности
По мотивам обсуждений с gadyuka, staerum…
Лет 10 - 15 назад для меня важна была "теория микровопросов". По ней значилось - это замечание очень важно для меня и поныне, - что красота слога выражается не в том, как пишет писатель, а в том, что он пишет. Это очень важно при переводе: немыслимо объявить про какой-то фрагмент текста, что это некое "украшательство", в переводе на этом же месте выдумать какое-то другое "украшательство", свойственное уже своему языку, и объявить, что это красиво. Это будет отсебятина - и это не будет красиво. Если "украшательства" отделены от "содержания", то красиво не будет. Красивым текст получается именно из-за содержания - но различия между тем или иным содержанием надо проводить намного более тонко, чем это принято. Итак, стиль писателя - "магия его текста" - состоит в том, на какие вопросы отвечают выбираемые им слова и обороты речи - как в большом, так и в очень малом… Например, у Достоевского: дать оценочное суждение; или у Булгакова: разместить в этическом мире, в мире добра и зла (это не то же самое, что стремление к суждению); или у Толстого: упорядочить посреди истинной действительности, разъяснить объективное положение дел в душе человека (объективность субъективного!..)… Функция слова никогда не состоит в том, чтобы что-то украсить, усилить или подчеркнуть; она никогда не бывает количественная, она всегда качественная; слово наводит читателя на какой-то круг вопросов, представлений, побуждений и мыслей - вот его всегдашняя функция. Собственно говоря, эта функция не пребывает в каком-нибудь "идеальном мире", в "мире значений", и вместо того она есть "функция" в прямом смысле слова: "действие", совмещение причины и следствия. Слово подействовало на восприятие в какой-то момент времени - следствием (пожалуй, до какой-то степени опосредованным, а не прямым, но всё-таки свойственным именно языку как части души) стало сосредоточение внимания на таком-то круге вопросов, на рассмотрении каких-то соседних друг к другу соображений… Что за круг вопросов?.. Именно эту функцию слова - его смысл в наиболее рафинированном виде - и излагают хорошие толковые словари: в каких именно душевных, мыслительных ситуациях такое слово на самом деле бывает естественно…
Сейчас этой теории в прежнем виде я уже не держусь, но принципиально думаю так же. Различие в том, что прежняя "теория языка" вовлекалась частью в тогдашнюю "теорию души": места, в которых может что-то наблюдаться, полагались тогда похожими на слова языка и соединёнными между собою в сеть соотношений (тут прежде всего - наследование динамических свойств, то есть таких, которые привязаны к способности слова или узла оказать дальнейшее действие на какие-либо другие узлы). Эту "дискретную" "теорию души" я отверг в 2017-м году, а вместо неё тогда принял представление о пространственном устройстве души: душа как соединение трёх "аналоговых" пространств - "где", "когда" и "зачем", - по которым опять-таки движется "момент сознания". Сейчас уже и этой теории я не держусь - всё же полагая верными проявления обеих теорий, - и "душу" нынче я полагаю тем аспектом человека, при котором он сам глядит на себя и накапливает выводы непосредственно. При рассмотрении "тела", напротив, имеется опосредованность: мы не видим напрямую своей нервной системы… Собственно говоря, теория души - это и есть теория интроспекции; но это так предполагалось и с самого начала. Суть наблюдения: тщательно отслеживать то, как душевные движения воздействуют друг на друга, как они оказываются - в этом же смысле взаимного во времени влияния, воздействия - друг для друга соседними (независимо от тех действий воли и тех принципов, по которым мы влияли на порождение таковых движений). "Сети", "пространства" и проч. - это всего лишь термины для отслеживания, способы записи результата… Тут смысл состоит в том, чтобы подобрать такой "объективный" способ записи, который вполне можно отделить - без всяких даже самых малейших пересечений - от каких бы то ни было "субъективных" принципов нашей воли. Искусство же можно охарактеризовать теми наблюдательными позициями, с которых положительное воздействие произведения оказывается в наилучшей степени обнаружимо.
Лет 10 - 15 назад для меня важна была "теория микровопросов". По ней значилось - это замечание очень важно для меня и поныне, - что красота слога выражается не в том, как пишет писатель, а в том, что он пишет. Это очень важно при переводе: немыслимо объявить про какой-то фрагмент текста, что это некое "украшательство", в переводе на этом же месте выдумать какое-то другое "украшательство", свойственное уже своему языку, и объявить, что это красиво. Это будет отсебятина - и это не будет красиво. Если "украшательства" отделены от "содержания", то красиво не будет. Красивым текст получается именно из-за содержания - но различия между тем или иным содержанием надо проводить намного более тонко, чем это принято. Итак, стиль писателя - "магия его текста" - состоит в том, на какие вопросы отвечают выбираемые им слова и обороты речи - как в большом, так и в очень малом… Например, у Достоевского: дать оценочное суждение; или у Булгакова: разместить в этическом мире, в мире добра и зла (это не то же самое, что стремление к суждению); или у Толстого: упорядочить посреди истинной действительности, разъяснить объективное положение дел в душе человека (объективность субъективного!..)… Функция слова никогда не состоит в том, чтобы что-то украсить, усилить или подчеркнуть; она никогда не бывает количественная, она всегда качественная; слово наводит читателя на какой-то круг вопросов, представлений, побуждений и мыслей - вот его всегдашняя функция. Собственно говоря, эта функция не пребывает в каком-нибудь "идеальном мире", в "мире значений", и вместо того она есть "функция" в прямом смысле слова: "действие", совмещение причины и следствия. Слово подействовало на восприятие в какой-то момент времени - следствием (пожалуй, до какой-то степени опосредованным, а не прямым, но всё-таки свойственным именно языку как части души) стало сосредоточение внимания на таком-то круге вопросов, на рассмотрении каких-то соседних друг к другу соображений… Что за круг вопросов?.. Именно эту функцию слова - его смысл в наиболее рафинированном виде - и излагают хорошие толковые словари: в каких именно душевных, мыслительных ситуациях такое слово на самом деле бывает естественно…
Сейчас этой теории в прежнем виде я уже не держусь, но принципиально думаю так же. Различие в том, что прежняя "теория языка" вовлекалась частью в тогдашнюю "теорию души": места, в которых может что-то наблюдаться, полагались тогда похожими на слова языка и соединёнными между собою в сеть соотношений (тут прежде всего - наследование динамических свойств, то есть таких, которые привязаны к способности слова или узла оказать дальнейшее действие на какие-либо другие узлы). Эту "дискретную" "теорию души" я отверг в 2017-м году, а вместо неё тогда принял представление о пространственном устройстве души: душа как соединение трёх "аналоговых" пространств - "где", "когда" и "зачем", - по которым опять-таки движется "момент сознания". Сейчас уже и этой теории я не держусь - всё же полагая верными проявления обеих теорий, - и "душу" нынче я полагаю тем аспектом человека, при котором он сам глядит на себя и накапливает выводы непосредственно. При рассмотрении "тела", напротив, имеется опосредованность: мы не видим напрямую своей нервной системы… Собственно говоря, теория души - это и есть теория интроспекции; но это так предполагалось и с самого начала. Суть наблюдения: тщательно отслеживать то, как душевные движения воздействуют друг на друга, как они оказываются - в этом же смысле взаимного во времени влияния, воздействия - друг для друга соседними (независимо от тех действий воли и тех принципов, по которым мы влияли на порождение таковых движений). "Сети", "пространства" и проч. - это всего лишь термины для отслеживания, способы записи результата… Тут смысл состоит в том, чтобы подобрать такой "объективный" способ записи, который вполне можно отделить - без всяких даже самых малейших пересечений - от каких бы то ни было "субъективных" принципов нашей воли. Искусство же можно охарактеризовать теми наблюдательными позициями, с которых положительное воздействие произведения оказывается в наилучшей степени обнаружимо.