через годы, через расстоянья
ПО ЗНАКОМСТВУ
Глазырин Володя, а лучше Владимир Сергеевич, потому что ему уже было за сорок, сидел в кабинете Олега Никитича Ельченко, проректора по учебной работе МАПП - Московской академии промышленной политики.
Они были знакомы. Глазырин был, так сказать, младшим товарищем Ельченко. Младший - потому что и реально младше на двенадцать лет, и по должности тоже. Но все-таки товарищ! Их отцы когда-то вместе работали, и они пару раз встречались семьями, в том числе совсем уже юноша Олег и детсадовец Вовка. Это раз. А потом - но уже сильно потом! - они оказались вместе на стажировке в Штатах. Это два. Глазырин об этом напомнил с ностальгически-доброй улыбкой, и получил такую же добрую улыбку в ответ.
Но всё это было очень давно. Они не виделись уже лет пятнадцать. Поэтому Глазырин обращался к Ельченко на «ты», но по имени-отчеству.
Он пришел попроситься на работу в МАПП, тем более что он сам именно этот вуз и окончил, в начале двухтысячных. Ельченко его подробно расспрашивал: тема диссертации, публикации, прежние места работы, ну и все такое. Глазырин раскладывал на столе диплом, автореферат, ксероксы статей. Старался говорить по-дружески, но без панибратства; настойчиво, но без напора; почтительно, но без заискивания.
- Олег Никитич! - вдруг раздалось по громкой связи; это была секретарша.
- Да, слушаю.
- Олег Никитич, к вам Белозерская.
- Пусть подождет… Хотя ладно. Пусть заходит.
Дверь открылась, бодро вошла дама лет семидесяти, не меньше. Крупная, но худощавая. Красивая седая укладка. Одета почти официально - костюм английского стиля. Брошка. Лаковые туфли. Сумочка из блеклой кожи.
- Здравствуйте, я Белозерская! - красивым голосом сказала она, не обращая внимания на Глазырина, который сидел за приставным столом.
- Здравствуйте! - Ельченко поднялся с кресла. - Чем могу?
- Олег Никитич! - воскликнула она. - Я Белозерская. Я мать вашего студента, Игоря Белозерского. Олег Никитич, ему совершенно несправедливо занизили оценку по МВКО! Он знает на 98, клянусь вам! Я сама преподавала МВКО в МГИМО! Я не просто мать, я бывший доцент! Я его проверяла! А ему поставили 65. Умоляю вас, дайте ему допуск на пересдачу. В смысле, дайте указание, чтобы дали. А то на кафедре и в деканате со мной разговаривать не хотят.
- Инга Михайловна, это вы? - вдруг воскликнул Глазырин. - Вот так встреча! Вы меня узнаёте?
- После! - резко перебил его Ельченко. - После, после!
Глазырин осекся. Ельченко нажал клавишу на столе.
- Слушаю! - раздался голос секретарши.
- Марина Марковна, господину Глазырину дайте анкету, - и, обернувшись к нему, помахал рукой в направлении двери - уходи, мол.
Вслед ему несся низкий, но звонкий голос этой мадам Белозерской:
- И еще, дорогой Олег Никитич. Пожалуйста, помогите нам! Игорю не зачли спецкурс по грузовым перевозкам! Да, он пропускал семинары, каюсь… То есть он кается, а я каюсь за него. Как мать! Но он был болен, я вам клянусь!
Глазырин сидел в приемной и заполнял бумаги.
Искоса взглянул на промчавшуюся мимо мадам. Обернувшись к двери кабинета, она крикнула: «Спасибо! Спасибо!» - и выскочила из приемной. То ли она в самом деле его не узнала, то ли сделала вид. Ну, неважно. Тем более что по громкой связи раздалось:
- Володя! Иди сюда.
«О! Хорошо-то как! - обрадовался Глазырин. - По имени и на «ты»! А что? Почти что друг детства. Правильно: всё в этом мире делается по знакомству».
***
Вошел в кабинет.
- Ну что, Олег Никитич, берешь меня к себе? - спросил весело.
- Садись. Может, и возьму. Не исключено. В любом разе надо согласовать с кучей народа. Не все так сразу. Кофе выпьешь?
- Спасибо. Нет, не буду. А я знаю эту тетку. Это мамаша Игоря Белозерского.
- Какой наблюдательный! - усмехнулся Ельченко. - Она это сама сказала, вслух, разве нет?
- Ну да. Но я не о том. Мы же с Игорьком на одном курсе были! Выпуск 2003 года! Ему сорок один, как мне! Он сейчас в Берлине живет и прекрасно себя чувствует, что за бред?
- Самый обыкновенный, - сказал Ельченко. - Ну не бред, а так… Непонятно, что. Вернее, очень даже понятно.
- А?
- Лет двадцать назад, когда я был замдекана, она приходила просить за Игорька. Ну, я позвонил профессору, чтоб оценку повысить. Или допуск выписал, уже не помню…
Он вздохнул.
- И что потом?
- А потом у нее умер муж, а Игорек женился на немке и уехал. Одна осталась. Вот она и ходит ко мне каждую сессию. Просит за сына. Как мать! Да ты же слышал…
Глазырин восхищенно развел руками:
- Какой ты добрый, Олег Никитич.
- Да брось ты! - отмахнулся тот. - Понимаешь, тут такая штука. Ее дедушка был начальник КБ-2 в Первом управлении, у Легостаева. Не бери в голову, неважно. Короче, ее дедушка моего дедушку выписал в Москву из Харькова. Дал лабораторию, чин, квартиру, и что-то вроде охранной грамоты, чтоб МГБ не прикапывалось. Понятно?
- Правильно. Всё в этом мире делается по знакомству, - Глазырин вслух повторил свою мысль.
- Правильно, - покивал Ельченко. - Иначе я бы не велел ее пускать. Или психовозку бы вызвал.
- Какой ты злой, Олег Никитич, - осторожно улыбнулся Глазырин.
- Да, да, - рассеянно кивнул тот. - Анкету заполнил? Вот и славно. Документы отдашь Марине Марковне, она все объяснит. Ну, давай. Тебе позвонят.
«Не “я позвоню”, а “тебе позвонят”, - отметил в уме Глазырин. - Это плохо. Но вместе с тем не “вам”, а все-таки “тебе”. Это хорошо».
***
Инга Михайловна, седая и стройная, стояла на крыльце МАПП и громко говорила по мобильному. «Да, да, полнейший порядок!» - у нее был уверенный и красивый голос.
Глазырин испуганно подумал, что она звонит сыну и рассказывает, как договорилась с проректором о пересдаче с повышением балла.
Поэтому он обошел ее стороной.
Глазырин Володя, а лучше Владимир Сергеевич, потому что ему уже было за сорок, сидел в кабинете Олега Никитича Ельченко, проректора по учебной работе МАПП - Московской академии промышленной политики.
Они были знакомы. Глазырин был, так сказать, младшим товарищем Ельченко. Младший - потому что и реально младше на двенадцать лет, и по должности тоже. Но все-таки товарищ! Их отцы когда-то вместе работали, и они пару раз встречались семьями, в том числе совсем уже юноша Олег и детсадовец Вовка. Это раз. А потом - но уже сильно потом! - они оказались вместе на стажировке в Штатах. Это два. Глазырин об этом напомнил с ностальгически-доброй улыбкой, и получил такую же добрую улыбку в ответ.
Но всё это было очень давно. Они не виделись уже лет пятнадцать. Поэтому Глазырин обращался к Ельченко на «ты», но по имени-отчеству.
Он пришел попроситься на работу в МАПП, тем более что он сам именно этот вуз и окончил, в начале двухтысячных. Ельченко его подробно расспрашивал: тема диссертации, публикации, прежние места работы, ну и все такое. Глазырин раскладывал на столе диплом, автореферат, ксероксы статей. Старался говорить по-дружески, но без панибратства; настойчиво, но без напора; почтительно, но без заискивания.
- Олег Никитич! - вдруг раздалось по громкой связи; это была секретарша.
- Да, слушаю.
- Олег Никитич, к вам Белозерская.
- Пусть подождет… Хотя ладно. Пусть заходит.
Дверь открылась, бодро вошла дама лет семидесяти, не меньше. Крупная, но худощавая. Красивая седая укладка. Одета почти официально - костюм английского стиля. Брошка. Лаковые туфли. Сумочка из блеклой кожи.
- Здравствуйте, я Белозерская! - красивым голосом сказала она, не обращая внимания на Глазырина, который сидел за приставным столом.
- Здравствуйте! - Ельченко поднялся с кресла. - Чем могу?
- Олег Никитич! - воскликнула она. - Я Белозерская. Я мать вашего студента, Игоря Белозерского. Олег Никитич, ему совершенно несправедливо занизили оценку по МВКО! Он знает на 98, клянусь вам! Я сама преподавала МВКО в МГИМО! Я не просто мать, я бывший доцент! Я его проверяла! А ему поставили 65. Умоляю вас, дайте ему допуск на пересдачу. В смысле, дайте указание, чтобы дали. А то на кафедре и в деканате со мной разговаривать не хотят.
- Инга Михайловна, это вы? - вдруг воскликнул Глазырин. - Вот так встреча! Вы меня узнаёте?
- После! - резко перебил его Ельченко. - После, после!
Глазырин осекся. Ельченко нажал клавишу на столе.
- Слушаю! - раздался голос секретарши.
- Марина Марковна, господину Глазырину дайте анкету, - и, обернувшись к нему, помахал рукой в направлении двери - уходи, мол.
Вслед ему несся низкий, но звонкий голос этой мадам Белозерской:
- И еще, дорогой Олег Никитич. Пожалуйста, помогите нам! Игорю не зачли спецкурс по грузовым перевозкам! Да, он пропускал семинары, каюсь… То есть он кается, а я каюсь за него. Как мать! Но он был болен, я вам клянусь!
Глазырин сидел в приемной и заполнял бумаги.
Искоса взглянул на промчавшуюся мимо мадам. Обернувшись к двери кабинета, она крикнула: «Спасибо! Спасибо!» - и выскочила из приемной. То ли она в самом деле его не узнала, то ли сделала вид. Ну, неважно. Тем более что по громкой связи раздалось:
- Володя! Иди сюда.
«О! Хорошо-то как! - обрадовался Глазырин. - По имени и на «ты»! А что? Почти что друг детства. Правильно: всё в этом мире делается по знакомству».
***
Вошел в кабинет.
- Ну что, Олег Никитич, берешь меня к себе? - спросил весело.
- Садись. Может, и возьму. Не исключено. В любом разе надо согласовать с кучей народа. Не все так сразу. Кофе выпьешь?
- Спасибо. Нет, не буду. А я знаю эту тетку. Это мамаша Игоря Белозерского.
- Какой наблюдательный! - усмехнулся Ельченко. - Она это сама сказала, вслух, разве нет?
- Ну да. Но я не о том. Мы же с Игорьком на одном курсе были! Выпуск 2003 года! Ему сорок один, как мне! Он сейчас в Берлине живет и прекрасно себя чувствует, что за бред?
- Самый обыкновенный, - сказал Ельченко. - Ну не бред, а так… Непонятно, что. Вернее, очень даже понятно.
- А?
- Лет двадцать назад, когда я был замдекана, она приходила просить за Игорька. Ну, я позвонил профессору, чтоб оценку повысить. Или допуск выписал, уже не помню…
Он вздохнул.
- И что потом?
- А потом у нее умер муж, а Игорек женился на немке и уехал. Одна осталась. Вот она и ходит ко мне каждую сессию. Просит за сына. Как мать! Да ты же слышал…
Глазырин восхищенно развел руками:
- Какой ты добрый, Олег Никитич.
- Да брось ты! - отмахнулся тот. - Понимаешь, тут такая штука. Ее дедушка был начальник КБ-2 в Первом управлении, у Легостаева. Не бери в голову, неважно. Короче, ее дедушка моего дедушку выписал в Москву из Харькова. Дал лабораторию, чин, квартиру, и что-то вроде охранной грамоты, чтоб МГБ не прикапывалось. Понятно?
- Правильно. Всё в этом мире делается по знакомству, - Глазырин вслух повторил свою мысль.
- Правильно, - покивал Ельченко. - Иначе я бы не велел ее пускать. Или психовозку бы вызвал.
- Какой ты злой, Олег Никитич, - осторожно улыбнулся Глазырин.
- Да, да, - рассеянно кивнул тот. - Анкету заполнил? Вот и славно. Документы отдашь Марине Марковне, она все объяснит. Ну, давай. Тебе позвонят.
«Не “я позвоню”, а “тебе позвонят”, - отметил в уме Глазырин. - Это плохо. Но вместе с тем не “вам”, а все-таки “тебе”. Это хорошо».
***
Инга Михайловна, седая и стройная, стояла на крыльце МАПП и громко говорила по мобильному. «Да, да, полнейший порядок!» - у нее был уверенный и красивый голос.
Глазырин испуганно подумал, что она звонит сыну и рассказывает, как договорилась с проректором о пересдаче с повышением балла.
Поэтому он обошел ее стороной.