Пятница. Белошвейка Мадленка
Вот добью польский - возмусь за чешский, право слово. Дивный язык - как и все славянские, впрочем (чего я в своё время в славистику не пошла?).
Я вот читаю читательские дневники френдов и всё только вздыхаю - отстала я от жизни, причём совершенно сознательно.
Пытаюсь открыть для себя что-то новенькое - скучно.
Всё это было-было-было. Писано-переписано, говорено-переговорено, сто раз растолковано, и никто ничему не учится.
Ничего не охота - только старые книги читать...
Чтоб безмолвно воздеть к небу руки: всё уже написано, и нет ничего нового под солнцем!
Посмотрела на то, что на тумбочке лежит: Грин, Пантелеев, Лесков. Из музея «Ану» привезла альбом про бухарскую вышивку, из музея Иланы Гур - альбом, где в том числе картины и кабинет её отца - нету сейчас больше таких людей, хоть я и пытаюсь убедить себя в обратном. Буду в шабат листать, наслаждаться и брюзжать в своё удовольствие.
А на неделе перечла Вайля с Генисом «Мир советского человека». Про 60-е, которые закончились раньше времени в 1968-м - танками в Праге.
Вот и отгораживайся после этого от политики - если последняя глава вышедшей из моды книжки читается, как последний выпуск новостей, и фиг кто-то чему-то на этом научится!
Хоть переиначивай сладкозвучную песню Тухманова на новый лад:
Как безумен этот мир, посмотри!
(Сладким фальцетом):
Как безу-ууу-умен этот мир! - ля-ля-ля...
А к Чехии-Словакии (они ведь нынче в разводе?) я необъяснимую слабость питаю. За умение препарировать абсурд и смеяться от отчаяния. Начиная с Гуса с его горьким взохом на костре: «Santa Simplicita!». (Памятнику Гусу пражане к приходу советских танков милосердно завязали глаза). Ну, и Голем - страшный-то, страшный, но только представьте себе, как уморительно двигается укрупнённый глиняный человечек, и Гашек с Чапеком, и отдельно - чудовищно, адски, трагически смешной Кафка - всё-то они видели, и всё понимали, и смеялись, а что делать, плакать, что ли, если другого мира у Б-га для нас пока что нет? Не случайно «чёрный театр», где-то в Азии зародившийся, прижился и стал визитной карточкой именно Праги.
Ну, и вздохнув ностальгически, отыскала любимого своего Ивана Младека с Банджо Бэнд - между прочим, он до сих пор поёт, в 80-то лет!
Но здесь ему ещё далеко до 80-ти. Кафка с Гашеком могут им гордиться.
Инджойте - Švadlenka Madlenka - Белошвейка Мадленка, перевод - дорогой редакции.
Шьёт белошвейка Мадленка,
Песенку грустно поёт,
Двигает мерно коленкой,
Слёзы горючие льёт.
Мимо пройти мне случилось,
Песенку я услыхал,
Сердце от боли забилось,
И я Мадленке сказал:
Что же, дитя, так грустны вы?
Сердце, что рвёте своё?
Словно не нитки, а жилы,
Тянет из тела шитьё?
Коль вас любовь успокоит,
Слёзы сотрите с лица,
С вашей красой неземною-
Жизнь я пройду до конца!
И расцветает Мадленка,
Видя любви моей знак,
Вот уж кроит на коленке
Бежевый к свадьбе пиджак!
Сядет Мадленка прилежно,
Низко склонясь над шитьём,
Я обниму её нежно,
Ох уж, как мы запоём!
Click to viewШабат шалом!
Апдейт: Спасибо le_taa за поправку. В спешке приписала «Как прекрасен этот мир» Таривердиеву. Абыдна, да - у меня ведь все диски Тухманова были, наизусть выученные. Бью себя в грудь и каюсь. Исправила, хоть и с опозданием.