О том, как являет себя нечистая сила
Меня давно занимает вопрос: что такого есть в российской действительности, что всякий из нее происходящий, как нечто, само собой разумеющиеся, воспринимает факт существования нечистой силы. Нет, суеверия есть всюду в мире, но речь не совсем о них: просто русского человека совершенно не удивляет то, что вокруг него происходит черт знает что, и он на эту тему даже как-то особо и не задумывается.
Ну вот взять хотя бы самое банальное: потеряв где-то в квартире ключи, человек первым делом обращается к черту - произносит “Черт-черт, поиграй, да отдай!” и уверенно стучит по деревяшке. Так делали все члены моей семьи перед моими глазами с самого детства, и практически всегда это работало - ключи находились почти сразу, причем никто и не сомневался в том, что так оно и будет. Такая же процедура применялась и к другим исчезнувшим предметам, при этом про них всегда говорилось, что они “куда-то запропастились”, как будто само собой разумеется, что в нашей квартире есть пропасть, а может даже и не одна. Вообще сношения с потусторонними силами попадаются в конве русской жизни буквально на каждом шагу, но удивительно не это, само по себе, а то, что решительно никого это не смущает. А взять нашу литературу… хотя нет - литературу лучше даже не брать.
Сегодня утром я в очередной раз задумалась на эту тему, одеваясь, чтобы выйти из дому, и, судя по тому, что происходило со мной немедленно после того, как я оказалась на улице, случайно запросила ответ, и не только запросила, но и получила его.
Начнем с того, что до обеда накануне я была уверена, что нынче утром поеду на вокзал London Bridge, где встречусь с подругами, и оттуда мы поедем в небольшой поход. Затея эта была и здоровой, и невинной, и, казалось бы, что могло быть препятствием к ее реализации? ан нет. Меня упорно грызло что-то, когда я представляла, как буду карабкаться к подножию древнего замка в лучах уже почти летнего солнца (погода накануне была прекрасной и, при этом, совершенно неизменной) - почему-то этого точно не могло быть, и в душу заползали самые необъяснимые предчувствия. А потом я вспомнила! У меня же, оказывается, гребаный звонок по зуму с коллегами, на котором, как выяснилось позже в тот же день, еще и будут присутствовать наши владыки, так что уедь я все-таки в сторону замка, вышел бы большой скандал. Ну, пока что в истории этой ничего необъяснимого не было: просто забыла я про этот звонок, потому что очень на него не хотела - бывает. Но вот стоило в последний момент отменить поездку, как начало твориться странное: во-первых, я испытала мощную и неожиданную волну облегчения, рационально объяснить которое я решительно никак не могла. И погулять съездить ведь я очень хотела, и подруг давно не видела, и замки в хорошую погоду я люблю, а тем не менее ощущение было такое, будто бы я избежала какой-то страшной беды. Дичь, одним словом, как говорил мой дедушка.
Так вот, осознав, что я не поеду к замку, я решила вместо этого с утра, до звонка, отправиться за чаем. Я покупаю крупнолистовой чай у турок, на другом конце Лондона, и он как раз на днях у меня закончился. Едва выйдя на улицу, предварительно сверив температуру за бортом и немало подивившись тому, что за ночь она упала аж на десять градусов, я удивилась вторично: в принципе безобидные с виду плюс шесть ощущались, как минус восемь, причем темнело и явно поднимался ветер. Подумав, что на пути надо будет зайти еще в русский магазин за колбасою, я нервно посмеялась, подметив мистическую связь: колбаса - русский магазин - отчизна - мороз. И тут стемнело уж совсем как-то резко, а ветер, не размениваясь на то, чтобы просто мерзко залезать мне под пальто, начал натурально сдувать с ног. А потом пошел снег…
Я чуть было там и тогда не плюнула на всю эту затею и не развернулась, чтобы пойти домой, но мысль о жизни без крепкого чая, которая в таком случае у меня сегодня же бы уже наступила, надбавила мне решимости, и, кутаясь и тихо чертыхаясь, я мужественно, как советский ледоход, стала прокладывать дорогу к метро. Зайдя в него и осуществив кульбит с кошельком, сыплющейся из него мелочью и масочкой, я была уже абсолютно уверена: там меня ожидают какие-то новые приключения - видно день уж сегодня такой, и не ошиблась.
Поезд, подъехавший почти тут же, шел только до следующей станции-пересадки, и, если верить табло, два следующих тоже не довезли бы меня дальше. Ну, странно конечно, но что поделать: на дворе пасхальные выходные, и в это время у нас всегда в метро чего-нибудь чинят, вот видно и теперь тоже. К тому же ветка, на которую я была вынуждена пересесть, как раз и ехала, куда мне надо, да еще и быстрее.
Благополучно и безо всяких диковинных происшествий пересев на другую ветку, я даже и не подумала достать книжку, как обычно поступаю, оказавшись в метро; мое внимание было приковано ко всему, что меня окружало, как бы обыкновенно это ни казалось, ибо я точно знала: необыкновенно сегодня решительно все. Впрочем, подтверждения этого, а так же необычайной преднамеренности, даже предначертанности всего происходящего не заставили себя долго ждать. Во-первых, едучи в вагоне, я вдруг отчетливо представила, что было бы, если б я не отменила свою поездку к замку: ввиду того, что, по невыясненным причинам (эх, знала бы я тогда, по каким) метро дальше одной станции от меня напрямую сегодня не ходит, моя запланированная и хорошо рассчитанная по времени поездка, превратилась бы в сущий ад: я ненавижу опаздывать и подводить людей, а стало быть, прибыв на станцию метро в девять утра с копейками и обнаружив сие досадное обстоятельство, я бы непременно начала метаться в тщетной попытке как-нибудь все-таки доехать до вокзала вовремя, и было бы это плохо, очень плохо. Я бы вспотела, изнервничалась, возможно потратила бы лишних денег и в связи с этим еще больше расстроилась, но скорее всего бы все равно не успела. Тут только вздохнуть с облегчением мне и оставалось.
Доехав до Finsbury Park, я, краем уха, услышала, что и та линия, по которой я планировала возвращаться, сделав небольшой крюк по району и зацепив и русский магазин, и турок, сегодня тоже закрыта как раз от той станции, что мне была нужна. Уже ничему не удивляясь и в мыслях не имея на что-то жаловаться, я отдалась судьбе и решила, что от меня требуется лишь внимательно смотреть по сторонам, чтобы не упустить намек на то, что надо делать в следующий момент. А тут объявляющие еще и добавили, что, дескать, моя ветка закрыта не просто так, а потому, что кто-то попал под поезд…
Выйдя из метро и совершенно не узнав столь знакомую мне площадь у станции, неподалеку от которой я когда-то жила, я вообще не удивилась: сегодня был совершенно необычный день, это было ясно, и удивляться при таких обстоятельствах попросту бессмысленно. Осмотревшись и сообразив, наконец, как отсюда идти в русский магазин, я была неожиданно потревожена: какой-то обезумевший гражданин со всех ног мчался вон из станции, расталкивая всех на своем пути (чего конечно же в британской жизни никогда не бывает); отшатнувшись от него, я увидела, как он обогнал меня, налету срывая маску, вдруг увидел угол магазина перед мостом, от души плюнул в него и пустился бежать еще быстрее. “Ну да, все сходится,” - только и подумала я.
Можно ли еще удивить читателя чем-то в этой истории? Ну конечно же русский магазин был наглухо закрыт, и железные жалюзи на его витрине были заперты на увесистый амбарный замок, и хотя прежде, за все семь или восемь лет знакомства с этим заведением и его почтенными хозяевами я ни разу подобного не видела, я даже притормаживать возле него не стала - значит так сегодня надо, вот и все.
Покупка чая в принципе ничем сверхъестественным не отличилась, но по дороге пришла в голову мысль, что не худо бы купить на обед мяса - как раз только что читала у Булгакова про то, что жарили на шпаге у Воланда, и вожделела такого с тех самых пор, - но, как назло, ни у знакомых шотландских мясников, ни у турок купить его не получилось: у первых, как я помнила, не брали карту, а у вторых мясо на вид ничем не походило на искомое шкварчащее и сочное яство.
Уже ни о чем себя не спрашивая, я поплелась в сторону станции Holloway Road, почти уверенная, что и там мне не сесть на метро, и не ошиблась: зайдя в очередной гастроном по пути, где никакого мяса вообще не было, что, конечно же, фантастично, но, тем не менее, факт, я заглянула в вековой изразцовый вестибюль станции, некогда бывшей почти моим домом (я жила в квартире за углом), встретилась глазами с грустной девушкой в форме, в растерянности стянувшей с себя маску, и ни о чем не спросила. Путь мой, стало быть, лежал дальше, на следующую.
Путь до этой следующей был как-то необыкновенно долог, и я уже откровенно мечтала в второсортных стейках, которыми мог меня побаловать гастроном прямо перед ней (других магазинов со свежим мясом по пути точно не было, это я помнила); руки мне оттягивал огромный пакет с чаем и купленным по-дешевке у турок кефиром, да и чертов звонок был уже не за горами; словом, хотелось домой. Добредя, наконец, до симпатично отремонтированной площади между останками старого здания станции Highbury And Islington, почти подчистую снесенного артобстрелом, и нового, ничем не примечательного, я вдруг увидела две вещи: во-первых, в гастроном, куда я нацелилась, стояла и мялась с ноги на ногу невеселая очередь, а во-вторых, через дорогу был другой, подороже и поменьше, куда очереди не было. Тут я раздумывать не стала и молнией устремилась туда, где были не второсортные стейки и не было очереди. Черт с ней с разницей в цене!
Особенно ясно ощущая предначертанность своего сегодняшнего путешествия, я устремилась вглубь магазина и не была разочарована: именно нужные мне, прекрасные абердинские (лучшие в Великобритании!) стейки там уценили! От радости взяв два, я стала любопытно оглядываться - и точно: уценили еще и зеленый лук, которого мне тоже хотелось. Заметим, что все остальное, что было с уценкой, было явно подпорчено, а вот стейки и лук выглядели так, будто и вам желают. С добычей я снова вышла на улицу, где к этому моменту сияло солнце, да так, будто никакого снега и не было, причем вообще никогда.
Без происшествий обойдя двоих каких-то сборщиков податей (собирали, наверняка, на благотворительность, но я не стала выяснять), я приобрела ванильный кофе в вечно пустой сетевой кофейне и, резво лавируя в сторону метро, снова обошла тех же, но на этот раз мне в ответ на мой решительный отказ пожелали доброго дня - и я тут же выронила кошелек, из которого веером разлетелась все та же клятая мелочь, которую я уже собирала сегодня с утра, а вдобавок еще и выплеснулся из крошечной дырочки кофе. Поставив кофе на тротуар, я стала спешно собирать мелочь, при этом хитро глядя на мужика, который крутил сигарету и тоже вяло отбивался от сборщиков, и при этом промолвила: “Ну, если это и есть добрый день, то так тому и быть”. Мужик одобрительно усмехнулся уголками глаз.
Стоит ли вообще добавлять, что в метро по-прежнему творилось черт знает что? Мой поезд благополучно прибыл на ту самую станцию-пересадку в одной остановке от меня, причем все время в вагоне я пребывала в легком, но не тягостном беспамятстве, никого вокруг не видя и размышляя о чем то, скажем так, ином. Поспешно выйдя, я пересекла станцию и зашла в поезд, который, если верить табло, шел до конечной, как и два последующих, и стоило мне зайти туда, как машинист загнусил, что поезд дальше не идет, и вообще - движение поездов по нашей ветке приостановлено в связи с упавшим на рельсы. Я покорно вышла из вагона обратно.
Все пребывающее население станции входило в вагон, слышало гнусение машиниста, выходило, смотрело на табло, пыталось зайти обратно, или топталось на перроне в нерешительности. Мне же все уже было ясно, и я твердым шагом возглавила колонну поднимающихся из тьмы и неясности к свету - идти отсюда точно можно было только наружу, и ничего не поделаешь - придется мне, опять же, чертыхаясь, тащиться до дому пешком, с кефиром, чаем и уцененными стейками с зеленым луком. Выйдя наружу, в ослепляющий солнечный свет и совершенно несовместимый с ним холод, а лишь пожала плечами: если задаешь глупые вопросы, неизменно получаешь соответствующий ответ.
Ну вот взять хотя бы самое банальное: потеряв где-то в квартире ключи, человек первым делом обращается к черту - произносит “Черт-черт, поиграй, да отдай!” и уверенно стучит по деревяшке. Так делали все члены моей семьи перед моими глазами с самого детства, и практически всегда это работало - ключи находились почти сразу, причем никто и не сомневался в том, что так оно и будет. Такая же процедура применялась и к другим исчезнувшим предметам, при этом про них всегда говорилось, что они “куда-то запропастились”, как будто само собой разумеется, что в нашей квартире есть пропасть, а может даже и не одна. Вообще сношения с потусторонними силами попадаются в конве русской жизни буквально на каждом шагу, но удивительно не это, само по себе, а то, что решительно никого это не смущает. А взять нашу литературу… хотя нет - литературу лучше даже не брать.
Сегодня утром я в очередной раз задумалась на эту тему, одеваясь, чтобы выйти из дому, и, судя по тому, что происходило со мной немедленно после того, как я оказалась на улице, случайно запросила ответ, и не только запросила, но и получила его.
Начнем с того, что до обеда накануне я была уверена, что нынче утром поеду на вокзал London Bridge, где встречусь с подругами, и оттуда мы поедем в небольшой поход. Затея эта была и здоровой, и невинной, и, казалось бы, что могло быть препятствием к ее реализации? ан нет. Меня упорно грызло что-то, когда я представляла, как буду карабкаться к подножию древнего замка в лучах уже почти летнего солнца (погода накануне была прекрасной и, при этом, совершенно неизменной) - почему-то этого точно не могло быть, и в душу заползали самые необъяснимые предчувствия. А потом я вспомнила! У меня же, оказывается, гребаный звонок по зуму с коллегами, на котором, как выяснилось позже в тот же день, еще и будут присутствовать наши владыки, так что уедь я все-таки в сторону замка, вышел бы большой скандал. Ну, пока что в истории этой ничего необъяснимого не было: просто забыла я про этот звонок, потому что очень на него не хотела - бывает. Но вот стоило в последний момент отменить поездку, как начало твориться странное: во-первых, я испытала мощную и неожиданную волну облегчения, рационально объяснить которое я решительно никак не могла. И погулять съездить ведь я очень хотела, и подруг давно не видела, и замки в хорошую погоду я люблю, а тем не менее ощущение было такое, будто бы я избежала какой-то страшной беды. Дичь, одним словом, как говорил мой дедушка.
Так вот, осознав, что я не поеду к замку, я решила вместо этого с утра, до звонка, отправиться за чаем. Я покупаю крупнолистовой чай у турок, на другом конце Лондона, и он как раз на днях у меня закончился. Едва выйдя на улицу, предварительно сверив температуру за бортом и немало подивившись тому, что за ночь она упала аж на десять градусов, я удивилась вторично: в принципе безобидные с виду плюс шесть ощущались, как минус восемь, причем темнело и явно поднимался ветер. Подумав, что на пути надо будет зайти еще в русский магазин за колбасою, я нервно посмеялась, подметив мистическую связь: колбаса - русский магазин - отчизна - мороз. И тут стемнело уж совсем как-то резко, а ветер, не размениваясь на то, чтобы просто мерзко залезать мне под пальто, начал натурально сдувать с ног. А потом пошел снег…
Я чуть было там и тогда не плюнула на всю эту затею и не развернулась, чтобы пойти домой, но мысль о жизни без крепкого чая, которая в таком случае у меня сегодня же бы уже наступила, надбавила мне решимости, и, кутаясь и тихо чертыхаясь, я мужественно, как советский ледоход, стала прокладывать дорогу к метро. Зайдя в него и осуществив кульбит с кошельком, сыплющейся из него мелочью и масочкой, я была уже абсолютно уверена: там меня ожидают какие-то новые приключения - видно день уж сегодня такой, и не ошиблась.
Поезд, подъехавший почти тут же, шел только до следующей станции-пересадки, и, если верить табло, два следующих тоже не довезли бы меня дальше. Ну, странно конечно, но что поделать: на дворе пасхальные выходные, и в это время у нас всегда в метро чего-нибудь чинят, вот видно и теперь тоже. К тому же ветка, на которую я была вынуждена пересесть, как раз и ехала, куда мне надо, да еще и быстрее.
Благополучно и безо всяких диковинных происшествий пересев на другую ветку, я даже и не подумала достать книжку, как обычно поступаю, оказавшись в метро; мое внимание было приковано ко всему, что меня окружало, как бы обыкновенно это ни казалось, ибо я точно знала: необыкновенно сегодня решительно все. Впрочем, подтверждения этого, а так же необычайной преднамеренности, даже предначертанности всего происходящего не заставили себя долго ждать. Во-первых, едучи в вагоне, я вдруг отчетливо представила, что было бы, если б я не отменила свою поездку к замку: ввиду того, что, по невыясненным причинам (эх, знала бы я тогда, по каким) метро дальше одной станции от меня напрямую сегодня не ходит, моя запланированная и хорошо рассчитанная по времени поездка, превратилась бы в сущий ад: я ненавижу опаздывать и подводить людей, а стало быть, прибыв на станцию метро в девять утра с копейками и обнаружив сие досадное обстоятельство, я бы непременно начала метаться в тщетной попытке как-нибудь все-таки доехать до вокзала вовремя, и было бы это плохо, очень плохо. Я бы вспотела, изнервничалась, возможно потратила бы лишних денег и в связи с этим еще больше расстроилась, но скорее всего бы все равно не успела. Тут только вздохнуть с облегчением мне и оставалось.
Доехав до Finsbury Park, я, краем уха, услышала, что и та линия, по которой я планировала возвращаться, сделав небольшой крюк по району и зацепив и русский магазин, и турок, сегодня тоже закрыта как раз от той станции, что мне была нужна. Уже ничему не удивляясь и в мыслях не имея на что-то жаловаться, я отдалась судьбе и решила, что от меня требуется лишь внимательно смотреть по сторонам, чтобы не упустить намек на то, что надо делать в следующий момент. А тут объявляющие еще и добавили, что, дескать, моя ветка закрыта не просто так, а потому, что кто-то попал под поезд…
Выйдя из метро и совершенно не узнав столь знакомую мне площадь у станции, неподалеку от которой я когда-то жила, я вообще не удивилась: сегодня был совершенно необычный день, это было ясно, и удивляться при таких обстоятельствах попросту бессмысленно. Осмотревшись и сообразив, наконец, как отсюда идти в русский магазин, я была неожиданно потревожена: какой-то обезумевший гражданин со всех ног мчался вон из станции, расталкивая всех на своем пути (чего конечно же в британской жизни никогда не бывает); отшатнувшись от него, я увидела, как он обогнал меня, налету срывая маску, вдруг увидел угол магазина перед мостом, от души плюнул в него и пустился бежать еще быстрее. “Ну да, все сходится,” - только и подумала я.
Можно ли еще удивить читателя чем-то в этой истории? Ну конечно же русский магазин был наглухо закрыт, и железные жалюзи на его витрине были заперты на увесистый амбарный замок, и хотя прежде, за все семь или восемь лет знакомства с этим заведением и его почтенными хозяевами я ни разу подобного не видела, я даже притормаживать возле него не стала - значит так сегодня надо, вот и все.
Покупка чая в принципе ничем сверхъестественным не отличилась, но по дороге пришла в голову мысль, что не худо бы купить на обед мяса - как раз только что читала у Булгакова про то, что жарили на шпаге у Воланда, и вожделела такого с тех самых пор, - но, как назло, ни у знакомых шотландских мясников, ни у турок купить его не получилось: у первых, как я помнила, не брали карту, а у вторых мясо на вид ничем не походило на искомое шкварчащее и сочное яство.
Уже ни о чем себя не спрашивая, я поплелась в сторону станции Holloway Road, почти уверенная, что и там мне не сесть на метро, и не ошиблась: зайдя в очередной гастроном по пути, где никакого мяса вообще не было, что, конечно же, фантастично, но, тем не менее, факт, я заглянула в вековой изразцовый вестибюль станции, некогда бывшей почти моим домом (я жила в квартире за углом), встретилась глазами с грустной девушкой в форме, в растерянности стянувшей с себя маску, и ни о чем не спросила. Путь мой, стало быть, лежал дальше, на следующую.
Путь до этой следующей был как-то необыкновенно долог, и я уже откровенно мечтала в второсортных стейках, которыми мог меня побаловать гастроном прямо перед ней (других магазинов со свежим мясом по пути точно не было, это я помнила); руки мне оттягивал огромный пакет с чаем и купленным по-дешевке у турок кефиром, да и чертов звонок был уже не за горами; словом, хотелось домой. Добредя, наконец, до симпатично отремонтированной площади между останками старого здания станции Highbury And Islington, почти подчистую снесенного артобстрелом, и нового, ничем не примечательного, я вдруг увидела две вещи: во-первых, в гастроном, куда я нацелилась, стояла и мялась с ноги на ногу невеселая очередь, а во-вторых, через дорогу был другой, подороже и поменьше, куда очереди не было. Тут я раздумывать не стала и молнией устремилась туда, где были не второсортные стейки и не было очереди. Черт с ней с разницей в цене!
Особенно ясно ощущая предначертанность своего сегодняшнего путешествия, я устремилась вглубь магазина и не была разочарована: именно нужные мне, прекрасные абердинские (лучшие в Великобритании!) стейки там уценили! От радости взяв два, я стала любопытно оглядываться - и точно: уценили еще и зеленый лук, которого мне тоже хотелось. Заметим, что все остальное, что было с уценкой, было явно подпорчено, а вот стейки и лук выглядели так, будто и вам желают. С добычей я снова вышла на улицу, где к этому моменту сияло солнце, да так, будто никакого снега и не было, причем вообще никогда.
Без происшествий обойдя двоих каких-то сборщиков податей (собирали, наверняка, на благотворительность, но я не стала выяснять), я приобрела ванильный кофе в вечно пустой сетевой кофейне и, резво лавируя в сторону метро, снова обошла тех же, но на этот раз мне в ответ на мой решительный отказ пожелали доброго дня - и я тут же выронила кошелек, из которого веером разлетелась все та же клятая мелочь, которую я уже собирала сегодня с утра, а вдобавок еще и выплеснулся из крошечной дырочки кофе. Поставив кофе на тротуар, я стала спешно собирать мелочь, при этом хитро глядя на мужика, который крутил сигарету и тоже вяло отбивался от сборщиков, и при этом промолвила: “Ну, если это и есть добрый день, то так тому и быть”. Мужик одобрительно усмехнулся уголками глаз.
Стоит ли вообще добавлять, что в метро по-прежнему творилось черт знает что? Мой поезд благополучно прибыл на ту самую станцию-пересадку в одной остановке от меня, причем все время в вагоне я пребывала в легком, но не тягостном беспамятстве, никого вокруг не видя и размышляя о чем то, скажем так, ином. Поспешно выйдя, я пересекла станцию и зашла в поезд, который, если верить табло, шел до конечной, как и два последующих, и стоило мне зайти туда, как машинист загнусил, что поезд дальше не идет, и вообще - движение поездов по нашей ветке приостановлено в связи с упавшим на рельсы. Я покорно вышла из вагона обратно.
Все пребывающее население станции входило в вагон, слышало гнусение машиниста, выходило, смотрело на табло, пыталось зайти обратно, или топталось на перроне в нерешительности. Мне же все уже было ясно, и я твердым шагом возглавила колонну поднимающихся из тьмы и неясности к свету - идти отсюда точно можно было только наружу, и ничего не поделаешь - придется мне, опять же, чертыхаясь, тащиться до дому пешком, с кефиром, чаем и уцененными стейками с зеленым луком. Выйдя наружу, в ослепляющий солнечный свет и совершенно несовместимый с ним холод, а лишь пожала плечами: если задаешь глупые вопросы, неизменно получаешь соответствующий ответ.