Рождественское застолье
Был день рождения Бога.
Мы пили вязкий портвейн,
стекающий понемногу
по трубкам аорт и вен.
Из наклонённого сосуда
по закону сообщающихся полостей
он проливался в сосуды
хозяев и пьяных гостей.
Там превращался в веселье
или хотя бы сон,
дымящийся в ночь сквозь щели
неутеплённых окон.
Пар замерзал мгновенно
и оседал на стекло.
Снова катилось по венам
розовое тепло.
А в дебрях морозных узоров
cкрывался внимательный взгляд,
исполненный то ли укора,
то ли - обычный взгляд.
Ещё там бродили олени,
обгладывали кусты
закрученной, как растенье,
смёрзнувшейся пустоты.
Точки стеклянной морошки,
полосы и холмы
теснились в глубинах окошка:
их всех надышали мы.
Как знать, из какого вертепа
родится искрящийся мир?
Мы бродим, глупы и нелепы,
по тесным пещерам квартир.
Но в каждом зловонном дыхании,
растапливающем глаза, -
способности к миросозданью
и мирро, и соль, и лоза.