3 цвета политики: красный, коричневый, зеленый.
Я тоже решил внести свой скромный вклад в обсуждение 90-летия Октябрьской революции (и вообще метафизических проблем политики).
Для начала представим себе круг, разбитый на 3 сектора: красный, коричневый, зеленый. Это - три политических метафизики: коммунистическая, фашистская и натуралистическая.
Коммунистическая: государство существует для блага человека, оно должно силовым путем устранить угнетение, обобществляя и обезвреживая все механизмы косвенного насилия и унижения (образование, средства производства и каналы распределения).
Фашистская: государство существует для реализации собственного идеала, оно должно реализовать тотальное принуждение к этому идеалу, мобилизуя на службу идеалу все инструменты прямого (армия, полиция) и косвенного (см. выше) насилия.
Натуралистическая: любое государство - это ошибка, социальное регулирование должно быть передано саморегулируемым ассоциациям, обеспечивающим реальные потребности людей и не имеющим никаких иных концептуальных (идеологических) задач.
«Красная» коммунистическая идея замечательна, поскольку ставит на первый план благо людей, заведомо отрицая любые другие социальные ценности (поэтому коммунизм так любим всеми авторами, рисующими светлое будущее человечества). В философии истории коммунизм отрицает также и государство, теоретически сливаясь с «зеленым» натурализмом. Однако, в своей практической реализации коммунистическое государство стремится не к благу человека, а к имущественному, бытовому и трудовому равенству, как к идеалу. Это логично: неравенство в таких областях как раз и есть основа угнетения.
Стремясь к идеалу, коммунизм автоматически «коричневеет» (существование государства ради реализации своего идеала, вопреки желаниям людей, является фашизмом).
«Коричневый» фашизм, в свою очередь, «краснеет» и сближается с коммунизмом, когда он выбирает в качестве идеалов государства стремление к социальному равенству. Его отличие сохраняется в манифесте государственного идеала, как приоритетной ценности.
Если фашизм принимает за идеал неприкосновенность частных интересов (частной собственности и свободы договора), то он «зеленеет», и сближается с натурализмом. Но он остается фашизмом, поскольку ради защиты этого государственного идеала готов приносить в жертву интересы любого количества людей. Демократическое правление ничего не меняет - оно лишь формально перекладывает на народ вину за фашистские методы поддержания насильственного равенства или насильственного неравенства.
«Зеленый» натурализм, отрицает государство, но признает необходимость насилия для принудительного исполнения соглашений, заключенных в ходе деятельности свободных ассоциаций. Если инструменты принуждения становятся институциональными, а сам принцип обязательности договоров превращается в идеал их деятельности, то они становятся de facto государством, а натурализм «коричневеет» до явного фашизма.
Идеал натурализма, лежащий ближе к границе зеленого с красным, прекрасен, но он, к сожалению, не имеет понятных рецептов разрешения жестких социальных конфликтов.
Создается полное впечатление, что общество обречено вечно скакать между красно-коричневой (социал-демократической) и зелено-коричневой (буржуазно-либеральной) полосами, регулярно шлепаясь в самую середину коричневой фашистской лужи.
Собственно, только невыразимый ужас, охватывающий цивилизованного благополучного человека при мысли о возможности такого падения, удерживает развитые западные общества от того или иного злоупотребления управляемостью демократии. Стоит социал-демократам переборщить с социальными программами и налогами, или буржуазным либералам переборщить с частной собственностью и свободой предпринимательства - как все вместе окажутся в этой луже, и те, кто останутся в живых, позавидуют мертвым.
Мечты о том, что всеобщее изобилие за счет НТР, автоматически сделает конфликты бессмысленными, лишены оснований. Даже если любые вещи будут производиться нажатием кнопки «material» на персональном компьютере (подобно тому, как сейчас любой текст воспроизводится путем нажатия кнопки «print»), люди не избавятся от социально-экономического неравенства. Мы уже наблюдаем конфликты вокруг «copyright», социального престижа, и диктата профессиональных кланов. Есть только один надежный способ уравнять людей - пропустить их через печь крематория.
Есть ли выход? Мне представляется, что есть - при условии, что чисто материальное изобилие будет действительно достигнуто в ходе НТР. Но это, как я сказал, не произойдет автоматически. Причина для серьезных конфликтов в условиях изобилия исчезнет, лишь если будут уничтожены социальные идеалы и стандарты, а неравенство в стиле жизни станет не предметом гордости одних и зависти других, а социальной нормой. Только ликвидация единой шкалы ценностей исключит из общественной практики погоню за этими ценностями. Учитывая, что в сверхбогатых странах эта погоня уже носит некий условный, не вполне материальный характер, такой путь представляется реальным.
Разумеется, такой переход к радикальному ценностному плюрализму является далеко не безболезненным. Как бы это не было неприятно, но он даже может оказаться сопряжен с физическим насилием - а как прикажете ликвидировать сферы деятельности, предметом которых является установление шкалы престижа и социального успеха? Расставание с социальным статусом источника авторитетных суждений и законодателя мод может быть не менее болезненным, чем лишение материальных ценностей. Опять революция, и экспроприация экспроприаторов, только уже в «духовной» сфере. Иного пути я не вижу.
Для начала представим себе круг, разбитый на 3 сектора: красный, коричневый, зеленый. Это - три политических метафизики: коммунистическая, фашистская и натуралистическая.
Коммунистическая: государство существует для блага человека, оно должно силовым путем устранить угнетение, обобществляя и обезвреживая все механизмы косвенного насилия и унижения (образование, средства производства и каналы распределения).
Фашистская: государство существует для реализации собственного идеала, оно должно реализовать тотальное принуждение к этому идеалу, мобилизуя на службу идеалу все инструменты прямого (армия, полиция) и косвенного (см. выше) насилия.
Натуралистическая: любое государство - это ошибка, социальное регулирование должно быть передано саморегулируемым ассоциациям, обеспечивающим реальные потребности людей и не имеющим никаких иных концептуальных (идеологических) задач.
«Красная» коммунистическая идея замечательна, поскольку ставит на первый план благо людей, заведомо отрицая любые другие социальные ценности (поэтому коммунизм так любим всеми авторами, рисующими светлое будущее человечества). В философии истории коммунизм отрицает также и государство, теоретически сливаясь с «зеленым» натурализмом. Однако, в своей практической реализации коммунистическое государство стремится не к благу человека, а к имущественному, бытовому и трудовому равенству, как к идеалу. Это логично: неравенство в таких областях как раз и есть основа угнетения.
Стремясь к идеалу, коммунизм автоматически «коричневеет» (существование государства ради реализации своего идеала, вопреки желаниям людей, является фашизмом).
«Коричневый» фашизм, в свою очередь, «краснеет» и сближается с коммунизмом, когда он выбирает в качестве идеалов государства стремление к социальному равенству. Его отличие сохраняется в манифесте государственного идеала, как приоритетной ценности.
Если фашизм принимает за идеал неприкосновенность частных интересов (частной собственности и свободы договора), то он «зеленеет», и сближается с натурализмом. Но он остается фашизмом, поскольку ради защиты этого государственного идеала готов приносить в жертву интересы любого количества людей. Демократическое правление ничего не меняет - оно лишь формально перекладывает на народ вину за фашистские методы поддержания насильственного равенства или насильственного неравенства.
«Зеленый» натурализм, отрицает государство, но признает необходимость насилия для принудительного исполнения соглашений, заключенных в ходе деятельности свободных ассоциаций. Если инструменты принуждения становятся институциональными, а сам принцип обязательности договоров превращается в идеал их деятельности, то они становятся de facto государством, а натурализм «коричневеет» до явного фашизма.
Идеал натурализма, лежащий ближе к границе зеленого с красным, прекрасен, но он, к сожалению, не имеет понятных рецептов разрешения жестких социальных конфликтов.
Создается полное впечатление, что общество обречено вечно скакать между красно-коричневой (социал-демократической) и зелено-коричневой (буржуазно-либеральной) полосами, регулярно шлепаясь в самую середину коричневой фашистской лужи.
Собственно, только невыразимый ужас, охватывающий цивилизованного благополучного человека при мысли о возможности такого падения, удерживает развитые западные общества от того или иного злоупотребления управляемостью демократии. Стоит социал-демократам переборщить с социальными программами и налогами, или буржуазным либералам переборщить с частной собственностью и свободой предпринимательства - как все вместе окажутся в этой луже, и те, кто останутся в живых, позавидуют мертвым.
Мечты о том, что всеобщее изобилие за счет НТР, автоматически сделает конфликты бессмысленными, лишены оснований. Даже если любые вещи будут производиться нажатием кнопки «material» на персональном компьютере (подобно тому, как сейчас любой текст воспроизводится путем нажатия кнопки «print»), люди не избавятся от социально-экономического неравенства. Мы уже наблюдаем конфликты вокруг «copyright», социального престижа, и диктата профессиональных кланов. Есть только один надежный способ уравнять людей - пропустить их через печь крематория.
Есть ли выход? Мне представляется, что есть - при условии, что чисто материальное изобилие будет действительно достигнуто в ходе НТР. Но это, как я сказал, не произойдет автоматически. Причина для серьезных конфликтов в условиях изобилия исчезнет, лишь если будут уничтожены социальные идеалы и стандарты, а неравенство в стиле жизни станет не предметом гордости одних и зависти других, а социальной нормой. Только ликвидация единой шкалы ценностей исключит из общественной практики погоню за этими ценностями. Учитывая, что в сверхбогатых странах эта погоня уже носит некий условный, не вполне материальный характер, такой путь представляется реальным.
Разумеется, такой переход к радикальному ценностному плюрализму является далеко не безболезненным. Как бы это не было неприятно, но он даже может оказаться сопряжен с физическим насилием - а как прикажете ликвидировать сферы деятельности, предметом которых является установление шкалы престижа и социального успеха? Расставание с социальным статусом источника авторитетных суждений и законодателя мод может быть не менее болезненным, чем лишение материальных ценностей. Опять революция, и экспроприация экспроприаторов, только уже в «духовной» сфере. Иного пути я не вижу.