Комфортабельная изоляция
Осенью в лужах нет неба. Я не знаю, кто написал сейчас эту строчку, но это точно не я. И не только потому, что мне не нравится как звучит - неннеба.
Хотя, я с ним согласен - неба нет.
Может эти, а может какие-то другие мысли скребли стенки плавательного пузыря у меня в голове, пока я стоял на улице пытаясь понять, где мне найти выпить.
Они никогда не смотрят в мою сторону. Мы как будто принадлежим не то что разным мирам, но даже - разным системам координат. Или - системам в которых совершенно разные понятия о системах координат.
Пока я стоял, перебирая свободной рукой свои копейки и думал о небе, которого нет, она... Вот сейчас я в затруднении. «Прошла» - это совсем не то, что она сделала. В общем, раз уж мы взялись за всякие там системы координат, то - она переместила свое тело из одной точки трехмерного пространства в другую, по траектории, пересекающую вектор моего движения.
И даже не взглянула на меня. А пока я нащупывал в кармане восемь рублей мелочью, она нащупывала в своем кармане - брелок от охранной системы.
Печально.
Тут играет Bitter Sweet Symphony и я иду по улице, освещенной осенним солнцем и пою о ней с равнодушным видом.
Но все это - не правда. Однако, так принято у «писателей» - редактировать реальность. Отстой.
В действительности, я шел «домой» с бутылкой дешевого вина в дурацком желтом пакете, и попав в облако парфюмерии, чисто инстинктивно определил источник происхождения - она только что положила на пассажирское сиденье бумажный пакет с логотипом ювелирного магазина. И я не подумал ничего из того, о чем написал выше. Но это беспроигрышный прием, так?
Ненавижу
беспроигрышные
приемы.
И они часто смотрят на меня. По-разному. Кто-то с интересом, кто-то - едва-ли не вздергивая верхнюю губу.
Но я не покупаюсь на всю эту гофрированную бумагу. Я знаю что у нее торчит нитка из шва на трусиках, что у нее в коридоре обои слегка отстали от стены, и что в прошлом месяце она уронила телефон в унитаз в туалете какого-то ночного клуба, пока блевала после восьмого мохито, я так же знаю, что она понятия не имеет как пишется слово «мохито», даже несмотря на то, что она пьет его каждые выходные. Мне известно, что у нее отломана одна ручка на дверце кухонного шкафа и что она до сих пор не может запомнить, в какую сторону откручивается крышка бензобака, и что у нее не возникает ни малейшего порыва узнать, что значат эти значки на внутренней стороне солнцезащитного козырька над пассажирским сиденьем.
Я прекрасно понимаю что все это - оберточная бумага - все эти «лабутены» с чулками на которых сзади полоска по всей длине.
Короче, меня не вводит в заблуждение ни ее френч ни ее маникюр ни. Не надо третьего. Никаких приемов.
Пока я смотрел, как она пытается попасть своими коготками по кнопочкам телефона, я снова подумал, что где-то, наверное, я свернул не туда.
Ведь это не сон. Я не очнусь ото сна, прячась от солнца под льняным черным одеялом без пододеяльника, не спущу ноги на прохладный паркет, не пойду спотыкаясь в ванную, по пути прихватив недопитый грейпфрутовый сок. У меня не будет стального полотенцесушителя с электро-подогревом (у кого я это спиздил?) У меня не будет стеклянной ручной соковыжималки (не хочу менять эти два слова местами). И все же, мне до сих пор кажется, что это все есть, но я сам не хочу протянуть руку.
Я не проснусь в комфортабельной изоляции.
А еще она с успехом играет роль любящей жены, складывая бумажные пакеты с покупками (обычные пакеты это не круто) на стол с неизменной вазой, полной фруктов, в бликах от пузатых винных бокалов. И эти багровые салфетки на столе. Зачем они тут, если за этим столом все равно практически никто не ужинает?
Вот видишь, как сложно мне воздерживаться от беспроигрышных приемов? Я не хочу ими пользоваться. И именно поэтому, мне пришлось научиться это делать.
Это все не сон. Моя жизнь вот она - сейчас. В этом желтом целлофановом пакете в этой мостовой, мерцающей как гроздь черного винограда, в этих исцарапанных очках в этих никогда не модных штанах. Сейчас, где я не знаю, где моя зубная щетка, сейчас, когда я не знаю, где я буду спать.
Ну вот опять. Я оставлю, иначе, эти приемы.
Хотя, я с ним согласен - неба нет.
Может эти, а может какие-то другие мысли скребли стенки плавательного пузыря у меня в голове, пока я стоял на улице пытаясь понять, где мне найти выпить.
Они никогда не смотрят в мою сторону. Мы как будто принадлежим не то что разным мирам, но даже - разным системам координат. Или - системам в которых совершенно разные понятия о системах координат.
Пока я стоял, перебирая свободной рукой свои копейки и думал о небе, которого нет, она... Вот сейчас я в затруднении. «Прошла» - это совсем не то, что она сделала. В общем, раз уж мы взялись за всякие там системы координат, то - она переместила свое тело из одной точки трехмерного пространства в другую, по траектории, пересекающую вектор моего движения.
И даже не взглянула на меня. А пока я нащупывал в кармане восемь рублей мелочью, она нащупывала в своем кармане - брелок от охранной системы.
Печально.
Тут играет Bitter Sweet Symphony и я иду по улице, освещенной осенним солнцем и пою о ней с равнодушным видом.
Но все это - не правда. Однако, так принято у «писателей» - редактировать реальность. Отстой.
В действительности, я шел «домой» с бутылкой дешевого вина в дурацком желтом пакете, и попав в облако парфюмерии, чисто инстинктивно определил источник происхождения - она только что положила на пассажирское сиденье бумажный пакет с логотипом ювелирного магазина. И я не подумал ничего из того, о чем написал выше. Но это беспроигрышный прием, так?
Ненавижу
беспроигрышные
приемы.
И они часто смотрят на меня. По-разному. Кто-то с интересом, кто-то - едва-ли не вздергивая верхнюю губу.
Но я не покупаюсь на всю эту гофрированную бумагу. Я знаю что у нее торчит нитка из шва на трусиках, что у нее в коридоре обои слегка отстали от стены, и что в прошлом месяце она уронила телефон в унитаз в туалете какого-то ночного клуба, пока блевала после восьмого мохито, я так же знаю, что она понятия не имеет как пишется слово «мохито», даже несмотря на то, что она пьет его каждые выходные. Мне известно, что у нее отломана одна ручка на дверце кухонного шкафа и что она до сих пор не может запомнить, в какую сторону откручивается крышка бензобака, и что у нее не возникает ни малейшего порыва узнать, что значат эти значки на внутренней стороне солнцезащитного козырька над пассажирским сиденьем.
Я прекрасно понимаю что все это - оберточная бумага - все эти «лабутены» с чулками на которых сзади полоска по всей длине.
Короче, меня не вводит в заблуждение ни ее френч ни ее маникюр ни. Не надо третьего. Никаких приемов.
Пока я смотрел, как она пытается попасть своими коготками по кнопочкам телефона, я снова подумал, что где-то, наверное, я свернул не туда.
Ведь это не сон. Я не очнусь ото сна, прячась от солнца под льняным черным одеялом без пододеяльника, не спущу ноги на прохладный паркет, не пойду спотыкаясь в ванную, по пути прихватив недопитый грейпфрутовый сок. У меня не будет стального полотенцесушителя с электро-подогревом (у кого я это спиздил?) У меня не будет стеклянной ручной соковыжималки (не хочу менять эти два слова местами). И все же, мне до сих пор кажется, что это все есть, но я сам не хочу протянуть руку.
Я не проснусь в комфортабельной изоляции.
А еще она с успехом играет роль любящей жены, складывая бумажные пакеты с покупками (обычные пакеты это не круто) на стол с неизменной вазой, полной фруктов, в бликах от пузатых винных бокалов. И эти багровые салфетки на столе. Зачем они тут, если за этим столом все равно практически никто не ужинает?
Вот видишь, как сложно мне воздерживаться от беспроигрышных приемов? Я не хочу ими пользоваться. И именно поэтому, мне пришлось научиться это делать.
Это все не сон. Моя жизнь вот она - сейчас. В этом желтом целлофановом пакете в этой мостовой, мерцающей как гроздь черного винограда, в этих исцарапанных очках в этих никогда не модных штанах. Сейчас, где я не знаю, где моя зубная щетка, сейчас, когда я не знаю, где я буду спать.
Ну вот опять. Я оставлю, иначе, эти приемы.