ВОСКРЕСНЫЙ ОБЕД И КИНО. ПРЕЗРЕНИЕ (1963)
Так бывает. "Они сошлись. Волна и камень".
Непокорный молодой гений французской "новой волны", брехтианец, социалист и провокатор Жан-Люк Годар - и миллиончик (почти) долларов продюсера Карло Понти.
Такого бюджета у Годара раньше не бывало.
Правда, надо было делать не своё и что хочешь, как он привык, а экранизировать книгу.
Годар, само собой, книгу облил презрением:
"Роман Альберто Моравиа - это милое вульгарное чтиво для поездов.
Но именно из таких романов часто получаются самые лучшие фильмы".
И тут тоже так вышло.
Получилось кино, где каждый всё понимает по-своему и видит нечто своё.
Просто удивительно, насколько все по-разному воспринимают то, что там происходит.
А самое лучшее кино именно то, которое не объяснить словами.
Когда не очевидно, "чему учит эта книга".
"Чтиво для поездов", естественно, всегда про женщину и про любовь:
Сюжет простой, но это как сказать.
Писатель Поль Жаваль (Мишель Пикколи) соглашается доработать сценарий некоего фильма про Одиссея для американского продюсера Джерри Прокоша.
Вот он сидит и дорабатывает:
Поль с молодой женой Камиллой недавно въехали в роскошную - не до конца, но очень дизайнерски обставленную - квартиру.
За которую ещё платить и платить:
Потому выгодное предложение американца очень кстати.
Самоуверенный, энергичный, изрядно вульгарный продюсер Прокош (Джек Пэланс) - воплощение Голливуда, который и притягивал, и вызывал омерзение у Годара:
Прокош проявляет интерес к Камилле:
Но всё вполне в рамках приличий - "ничего такого".
Ни страсти, ни харрасмента.
Однако Камилла из-за пассивности мужа в этой ситуации и из-за того, что он старается с продюсером сработаться (ипотека!), испытывает к Полю презрение:
Такова завязка.
Мужское-женское Годара (да и Карло Понти) всегда интересовало.
Но не до такой степени, чтобы этим ограничиться.
Потому история писателя, который подгоняет под голливудский стандарт сценарий фильма об Одиссее, вылилась в большое кино о кино.
Оно о вечно лгущем, но единственно верном взгляде на мир. Стеклянным глазом камеры.
И на наших глазах не только сценарий пишется, но и само кино снимается:
А главное, режиссёр этого фильма в фильме - Фриц Ланг.
Да, тот самый Фриц Ланг, который снял некогда "Нибелунгов", "М" и "Метрополис":
Тогда, в 1920-е, он бы таким:
Теперь - в 1963 году - это спокойный старец.
Играет самого себя. Под своим собственным именем:
И это меняет всё.
Ведь одно дело писать про Одиссея для дежурного ноунейма, другое - для гения.
Гения, который уже прошёл все девять кругов Голливуда, сумев и в голливудских колодках снять выдающиеся фильмы и показать неукротимый нрав (нрав сочли скверным).
Которому в Америке дали денег, но так и не дали вернуться к прежней дерзкой свободе.
Фриц Ланг уже всему знает цену:
И потому он вполне может работать даже с дубоватым Прокошем.
Он знает: кино это режиссёр.
А Одиссея для Ланга не про шашни.
Она о силе судьбы.
Судьбу - богов - олицетворяют раскрашенные, как было принято у древних, античные статуи.
Бесстрастные и грозные:
И Годар с этим согласен.
Он даже мелькнул в роли помощника высоко ценимого им Ланга.
Ну, а Ланг согласился сниматься в этом фильме, потому что ценил Годара.
Во время съёмок Годар записал интервью с Лангом и назвал его "Динозавр и дитя".
Динозавр - это Ланг.
Дитя, стало быть, Годар.
Дитя на съёмках:
Продюсер же всегда думает иначе - что именно он главный.
Не только Прокош из фильма, но и реальный продюсер "Презрения" Карло Понти:
Понти мечтал об ответе Голливуду, который тогда буквально наводнил Европу своими фильмами.
Мечтал том, чтобы всё было наоборот - чтобы этот его фильм смотрели в Америке.
Потому выбрал и роман про любовь, и модного француза-режиссёра.
Это должно было быть дорогое продюсерское кино.
И постер сделали в стиле китч:
Потому-то Понти не пожалел на фильм миллион (почти) долларов.
Впрочем, половина этого миллиона ушла на гонорар Брижит Бардо.
За который она сделала всё, что могла.
То есть полфильма снималась нагишом:
Плыла в море нагишом:
Или ходила нагишом, но пикантно задрапированной:
Но эта роль считается лучшей в её карьере.
Кажется, она не вполне понимала, что играет, а это всегда даёт непредсказуемо впечатляющий результат.
Нет здесь в Бардо её привычной эмоциональности и бушующих вольных стихий, нет отчаянной непосредственности.
Только презрение.
Бесконечные сцены выяснения отношений ничего не проясняют:
- Ты меня презираешь? Почему?
- Ты не узнаешь этого никогда.
У Камиллы/Бардо привычка богини к невозмутимой наготе и полная самодостаточность:
Эта блондинка с копной спутанных волос из презрения вдруг надевает строгий чёрный парик:
И глядит из этого мрака мстительными глазами Эринии:
Она с другой планеты.
Где нет никаких Гомера и Фрица Ланга. Да и Годара.
Или они есть, но не значат ровно ничего.
Есть только она, и она полна презрения:
Она прекрасна, что называется "без извилин" - и дальше по тексту.
Да о любви ли это кино?
Или о том, что никакой любви не существует?
Мы не знаем, как и почему Камилла любит Поля.
Если это и было, то до того, как мы её впервые увидели.
Поль любит Камиллу? Пишут, что да - и "ревнует", но это не так.
Он только мучается и изводится оттого, что его презирают.
Этот странный человек в шляпе:
Разгар итальянского лета, а он всегда в этой дурацкой шляпе:
Даже моется в ней (тут он только собирается принять ванну, но потом и принимает её - в шляпе!)
Обычное дело - комплексы, начало облысения.
Правда, считается, что он носит шляпу в подражание Джеймсу Дину.
Но где "бунтарь без причины" Дин, а где этот задумчивый покладистый человек:
Ему нужна Камилла, но в жизни мужчины всегда есть не только женщина.
Насколько Камилла раскованна и безусловна в своём презрении, настолько Поль старается одеться "по шейку" - ну, и эта шляпа.
Драма же:
Что до любви, то её недостаток заметила не только я.
Но и Карло Понти в своё время.
Потому, когда всё уже было готово, он распорядился доснять эротический эпизод, когда пара ещё вместе и счастлива.
Если кино о смерти любви, то должна же быть где-то и сама любовь?
Годар на это требование рассердился и в состоянии крайнего раздражения таки эту сцену снял.
"Получите, распишитесь!"
Эта сцена открывает фильм и очень знаменита:
Камилла и Поль (он наконец без шляпы; её, наверное, уже сдали на склад).
Она выжимает из него похвалы своим лодыжкам, коленям, бёдрам и т.д.
Поразительно, насколько по-разному эту сцену воспринимают.
Для кого-то она нежна и трепетна, для кого-то крайне черства. Для кого-то это буржуазная объективация женского тела, для кого-то единение душ.
Вот и весь фильм такой. Не дважды два четыре.
При этом чрезвычайно красивый.
Порой почти медитативный.
Душевная морока героев на фоне благородной обшарпанности послевоенной Италии.
Красоты Капри в античной незыблемости моря и неба:
Об обшарпанности.
Тут есть то, что я так люблю - прекрасные локации. Те, что сами по себе герои, сами по себе отдельная партия в полифонии сложно замешанного кино.
Которое при этом не выглядит сложным.
Во-первых, студия "Чинечитта" под безжалостным солнцем, вся в воспоминаниях о помпезных пеплумах ушедшей эпохи:
Во-вторых - из той же эпохи Муссолини - Красный дом на Капри:
То есть вилла писателя Курцио Малапарте, построенная в 1937-1942 г.
Это странное здание на неприступном утёсе (если поднимутся волны, сюда не попасть - причала нет).
Оно напоминает ковчег, застрявший в скалах.
Или угрюмый форт, который мнит себя неприступным.
В нём даже окна - бойницы:
Или древнее святилище с широкой лестницей, ведущей к площадке для кровавого заклания.
Почти как в "Метрополисе":
Впрочем, это всего лишь лестница в солярий:
А от воды к дому ведут 99 крутых ступеней:
Но здесь ещё и снимается тот самый фильм про Одиссея.
Подходящее место. Лишённое всякой утилитарности, быта и уюта.
Здесь и завершается история нелюбви.
Отсюда бежит Камилла, снедаемая презрением - а продюсер Прокош просто едет по каким-то делам.
Почему бы не подвезти даму.
Но разве боги вникают в такие мелочи?
У богов свои резоны. Нам их не понять:
А уничтоженный презрением Поль в своей нелепой шляпе остаётся в Красном доме:
Он работает. У него есть кино.
А кино это и есть жизнь.