***
"Ещё ни один пешеход не задавил автомобиля".
Нервы ни к чёрту.
Вчера возвращались поздненько вечером с ребенком из кружка развития творческих способностей на общественном транспорте. Общественном, потому что на своем ездить уже невозможно, субботние пробки стали такие, что всегда опаздываем. Ребенок по дороге обратно в монорельсе заснул.
Пришлось будить. На руках уже не донести, велика. Даже от монорельса, хотя он в одном перекрестке от дома. И спросонья идет, ноет, "мне холодно, хочу к маме, прямо щас!", торопимся.
Походим к замечательному перекрёстку ул. Сергея Эйзенштейна с Продольным пр., который идет вдоль ВДНХ. Перекресток этот славен тем, что по Сергея Эйзенштейна можно очень хорошо разогнаться в сторону пр. Мира, и когда пешеходам включается зелёный, как раз на огромной скорости их всех можно переехать.
Сменили бы они, что ли, эту адскую последовательность в обратную сторону… Чтоб сначала пешеходы, потом по Эйзенштейна прямо, потом… Там четыре положения светофоров всего… Надо письмо, пожалуй, написать…
И вот, как обычно, стоим, ждем зеленый, там еще цыферки мигают теперь так модно 10, 9, 8, 7, 6, 5, 4, 3, 2, 1, 0 - иди, дорогой, не стесняйся. Но я-то знаю этот перекрёсток, стою всё же, сбоку-снизу ребенок ноет, стою смотрю налево за перекресток вдаль зорко - не появится ли кто, поспешающий в субботний вечер по неотложнейшим делам. Его пока не видно из-за тех, кто на правый поворот там стоит, но он должен себя проявить, и он проявляет, как обычно.
Загорается зеленый пешеходам, и не знакомый с местными обычаями пешеход уже бы начал свой путь, но мы еще ждем, пропускаем спешащего на вокзал или в родильный дом со скоростью не менее 80 км/ч (разогнался, чтоб успеть на мигающий зеленый) автолюбителя. Делаем шаг на проезжую часть и тут замечаем, что и этот отчаявшийся не последний. За ним, уже давно ни на какой не мигающий зелёный, а на полноценный уже секунды три горящий красный, врывается еще один долбоёб и так же быстро несётся навстречу своей судьбе. А у нас уже давно зеленый и нервы, напоминаю, ни к чёрту.
Я в секундном приступе ярости думаю: "На тебе, дорогой", и швыряю ему в лобовое стекло пакет с барахлом, который у меня в руках, как если бы этот пакет был малоопытный пешеход, любитель ходить на недавно включившийся зеленый свет, отсчитав 9-8-7-6-5-4-3-2-1-0.
Но Господь отвел руку: подарочный прочный бумажный пакет внезапно рвется ровно посередине на две равные части и всё его богатое содержимое разлетается по проезжей части.
Вот ведь повезло: если б увесистый том Ирины Одоевцевой "На берегах Невы / На берегах Сены" с предисловием Анны Колоницкой, почти тысячестраничный фолиант в твердой обложке влетел на скорости не менее 80 км/ч в лобовое стекло торопливому товарищу, опаздывающему на свадьбу, крестины и похороны, никакой учебник по физике не ответил бы на вопрос, чем закончилось бы взаимодействие всех физических тел участников событий.
А может, помог Махатма Ганди, известный сторонник ненасильственных действий, автобиография которого тоже стала одним из разорвавших пакет факторов.
Так я потом и собирал их по всей проезжей части, фрагменты пакета, Ирину Одоевцеву, суперобложку от нее, Махатму Ганди, пони-единорога и его детский стульчик, незадолго выпрошенные со скандалом ребенком в ларьке с игрушками, пластиковую прозрачную коробку от него, сменную обувь для кружка развития творческих способностей, разлетевшуюся как-то особенно далеко, всё это под изумлёнными взорами других пешеходов, которые взялись постоять это время на обочине с ребёнком.
Один мальчик был особенно потрясён происшедшим и спрашивал у взрослых: "Что это было?! Что произошло?! Как это так всё разлетелось?!", но никто не отвечал на его вопрос, как если бы его никогда не было.