итак, про слэш
Хороши все жанры, кроме скучного.
Вольтер
Без предисловия
Я скорее соглашусь с тем, что достоверность или правдоподобие конкретно-временного (исторического), этнического, социального или какого-то еще фона для данного жанра не требуется, чем пущусь в критику дремучести, в слэше процветающей. Но два, по крайней мере, требования к нему должны оставаться: знание родного языка и владение элементарной стилистикой и знание предмета изображения, то есть гомосексуальных отношений, их психологии и физиологии.
И что же?
О первом можно сказать лишь: слэшерам стоит учиться пользоваться орфографическим, фразеологическим и толковым словарями русского языка. Какой уж там стиль…
Что касается второго - здесь безоговорочно господствуют те же расхожие представления, что и в любой обывательской желтой газетке; неудивительно, что слэшеры оперируют сильно ограниченным набором ситуаций и позиций, повторяющихся с утомительной регулярностью, и, заменяя имена одной пары персонажей на другую, Францию на Средиземье, вы этого и не заметите. И это при том, что хотя бы несколько серьезных научных источников по теме есть, открой и читай (И.С.Кон, Дж.Уайт, Ганс Лихт), если нет возможности наблюдать или интервьюировать реальных людей нетрадиционной ориентации.
Эстетическая оценка, полагаю, ясна, а этической быть просто не может, по той причине, что слэшерские персонажи не производят впечатление живых литературных героев. Скажем, нелюбимейший мой персонаж в литературе - Анна Каренина - тем не менее вызывает у меня определенный эмоциональный отклик и мысли; но слэшерские марионетки ни возмущение, ни улыбку, ни сочувствие вызвать не способны.
Впрочем, вероятно, от порнографических жанров иного и не ждут. Но за счет чего, в таком случае, достигается разнообразие?.. Или - ставлю вопрос иначе - если не имеют значения нюансы и детали, характеризующие именно эту эпоху, страну, именно этих людей, к чему их менять? Пусть их совокупляются безымянные персонажи в условно-никаком времени и пространстве.
Но не о себе я пекусь и, может быть, напрасно думаю о сетевой читательской аудитории лучше, чем она есть. В конце концов, раз невежды-графоманы находят еще больших невежд-читателей и все взаимно удовлетворены, мне-то какое дело? Не попадись мне на глаза слэш с именами деятелей ВФР, очень возможно, я бы и не знала, что слэш существует. Если бы только не поползновения графоманов выйти за рамки своего жанра и претензии на то, что их опусы неким образом имеют отношение к жизни и к истории. Последнее обстоятельство, собственно, и подвигло меня высказаться.
Культурологическая проблема?
Насколько слэшеры отдают себе отчет в том, что их жанр - литературная игра, и, соответственно, насколько они убеждены, что данный персонаж «взаправду» был гомосексуалистом?
Для полноценного ответа следовало бы изучить, во-первых, круг персонажей, угодивших в слэш, во-вторых, мотивировку и уровень владения историческим материалом у слэшеров, в-третьих, зависимость подъемов и спадов слэша от общей сетевой и несетевой конъюнктуры.
Первое требует запаса терпения (и запаса времени, разумеется). Не имея ни того, ни другого, ни желания посвящать этому время и силы, с ходу я могу назвать немногих: пострадавшего номер один - Камила, которого разве что ленивый не эксплуатирует, кроме него - Максимильена Робеспьера, Сен-Жюста, Колло, Фукье-Тенвиля, Наполеона Бонапарта, Талейрана.
Со вторым, то есть с мотивировкой, все очень темно. «Мне так захотелось», - и, в общем-то, так может заявить любой автор любого уровня, и слэшер тоже. Но ведь по каким-то причинам слэшер выбирает ЭТОГО персонажа. По каким?..
Вновь употреблю выражение «трава растет там, где не ходят». Исторические мифы и околоисторические сплетни растут на недостатке достоверной информации. Так и слэш. Заметьте: никто не трогает Камбасереса, о котором наверняка известно, что он был гомосексуалистом (интересный, но не этим, исторический персонаж, интересный человек, к которому я прониклась уважением, познакомившись с его работами над законодательством). Никто не использует как героя слэша Шомета, честного гомосексуалиста или бисексуала, - правда, источником информации об этой его черте является главным образом Даниель Герен. Предполагаю, что буде вдруг появились бы «неопровержимые свидетельства» того, что МР или Колло были гомосексуалистами, интерес к ним быстро бы пропал.
Итак, недостаток информации, с лихвой восполняемый фантазией. * Почему же фантазия принимает такое именно направление?
Пансексуализм. Всякое более-менее значительное открытие в области науки, в том числе в гуманитарной, сопровождается бурным распространением на явления, даже по природе своей далекие. Открыли явление магнетизма - и все начали объяснять с точки зрения магнетизма, разработали концепцию «животного магнетизма», и так далее. Открыли ген - и принялись во всем искать «генетические корни». Теорию относительности приплетают абсолютно ко всему.
Нашим временем до сих пор правит пан-фрейдизм (как с полным на то основанием пишет Цвейг, нам уже просто не вырваться из этих мыслительных категорий, - естественно, речь о Европе и США, Азия - другой абсолютно мир). Латентный гомоэротизм - одно из положений Фрейда. Только он высказывался осторожно, как уважающий себя ученый и врач. Но паранаучная ментальность всегда безжалостно коверкает свой оригинал. **
Мода на гомоэротические трактовки. Нельзя сбрасывать со счетов и сравнительно недавнюю легализацию гомосексуалистов всех толков. Их положение всегда было одновременно положением отщепенцев в социуме и в то же время положением его авангардных элементов. А раз так, то действует закон подражания.
«Они сами дают повод»
Речь о разнице культурных контекстов. Камил - эмоциональный человек, в силу каких-то обстоятельств и условий воспитания следующий поведенческому сценарию вечного ребенка. Но на это нужно наложить сознание человека 20-го века с его пансексуализмом и «модными тенденциями», чтобы сделать вывод о его гомосексуальности.
МР активно используется слэшерами, очевидно, из-за отсутствия сведений о его гетеросексуальных контактах: то ли да, то ли нет, то ли была дочь Дюпле его любовницей, то ли не была. «А-а, он избегает женщин! Значит…» - незамысловатый ход слэшера. Да нет же, мизогения (женоненавистничество) вовсе не является ни однозначным признаком гомосексуальности, ни непременным ее атрибутом. Правда, в слэшах с МР можно обнаружить другое - ореол власти, окружающий его в мифах (и не мифах), определенным образом искажает - в восприятии наших современников - его отношения с коллегами. То же, возможно, происходит с Бонапартом. Это тема отдельная, в нее я сей момент углубляться не собираюсь, а еще лучше предоставлю слово товарищу Очевидцу, первому обратившему на это внимание.
Почему слэшеры используют Сен-Жюста? Все потому же: ни жены, ни любовницы, все время в обществе МР, еще и женоподобно красив. (Долго я молчала на этот счет, но, пусть съедят меня поклонницы Сен-Жюста, не нахожу я в нем - в его портретах - ни завораживающей красоты, ни неотразимой сексапильности, ни такого уж женоподобия, разве что на так наз. Грезовском портрете. Ломени де Бриен и тот выглядит более двусмысленно, из чего не следует, будто я приписываю ему гомосексуальность.) Но слэшерам придется разочароваться - даже человек с откровенно андрогинной внешностью совсем не обязательно гомосексуалист.
Колло д’Эрбуа - актер по профессии, «актеры все такие». Не факт, конечно, господа слэшеры, что «все» и «такие», а в отношении Колло - я думаю, изучать еще и изучать этого персонажа, заклеванного историками и беллетристами и превращенного черт знает в кого…
Из Фукье тоже сделали пугало по всем статьям; повесить на него гомосексуализм в придачу - пара пустяков, для этого не нужно ни ума, ни богатой фантазии.
И тем не менее, вернемся к культурному разрыву.
Да: Франция первая и единственная в Европе отменила уголовную ответственность за «содомию» (термином «содомия» в те времена обозначали все виды мужского гомосексуализма и гомоэротизма). Произошло это в 1791 году при реформе судебной системы, причем без дебатов. Выбросили эту варварскую статью «по умолчанию». И потом ни при Консулате, ни при Империи, ни при реставрации Бурбонов ее не вернули в уголовный кодекс. О чем-то это, безусловно, говорит. В том же 1791-м был опубликован анонимный памфлет, обвинявший все Национальное собрание в содомском грехе. Все собрание - оно, конечно, чересчур, но гомосексуализм был распространенным явлением во Франции 18-го века, и de facto за него не наказывали. ***
С другой стороны… С другой стороны, когда свидетель последних дней жирондистов в тюрьме Риуфф пишет:
«На этой суровой картине выделяются два брата Фонфред и Дюко и внушают еще более нежный и живой интерес; их молодость, дружба, неиссякаемая до последней минуты веселость Дюко, изящество его ума и наружности, делали еще более отвратительным бешенство их врагов. Дюко пожертвовал собой ради брата: он отправился в тюрьму, чтобы разделить с тем его участь. Часто они обнимали друг друга, и в этих объятиях почерпали новую силу. <…> Только один раз Фонфред отвел меня в сторону и потихоньку от брата плакал навзрыд, вспоминая имена тех, кто разбивает самые стоические сердца, имена своей жены и детей. Брат заметил это. «Что с тобой? - спросил он его. Фонфред, словно стыдясь своих слез и осушая их, ответил: «ничего, это он рассказывает мне». Они обнялись, поцеловали друг друга и стали еще тверже. Фонфред утер свои льющиеся слезы, его брат удержался от слез, готовых пролиться, и оба они снова стали римлянами», -
что же, он «оскверняет память» жирондистов указанием на их гомосексуальность?..
Когда Филиппото (это уже век 19-й) рисует сцену накануне казни, он демонстрирует их «противоестественные» склонности?..
Когда Эктор пишет своему кузену Б.Бареру: «Mon cœur et mon attachement pour toi ne veulent plus souffrir l’intermediaire d’une expression trop froide… Je cesse de parler d’un sentiment qui abonde en tells points dans mon cœur qu’il embrouille les idees… Tout à toi pour la vie…» - это признание в «сократической любви»?..
Когда у подножия эшафота Дантон, по преданию, бросает палачу: «…ты не помешаешь нашим [Дантона и Эро де Сешеля] головам поцеловаться в корзине», - это «улика»?..
Тогда следует увенчать список гомосексуалистов именем аббата Мабли, ибо он -
«Я уже хотел было ответить, сударь, что надо устроить так, чтобы в государстве процветало изучение юриспруденции, чтобы были основаны кафедры естественного права, что надо основать законодательный совет из честных людей; я хотел сказать и сотни других столь же важных вещей, когда заметил, к счастью, что милорд Стенхоп с любопытством следит, пошла ли мне на пользу беседа с ним. У меня хватило здравого смысла понять, что я найду свой ответ в тех принципах, которые я воспринял от него. Милорд, - сказал я ему шутя, - в ваших словах кроется какое-то лукавство; я не совсем знаю, что бы я ответил вам три дня тому назад, но сегодня я смело говорю вам, что государство может иметь хорошие законы только тогда, когда оно само является своим собственным законодателем.
Милорд обнял меня, сударь, и я, крайне обрадованный такой честью и открытием, в некотором роде, истины, злоупотребив его терпением, заставил его выслушать меня. Я доказывал ему то, что он знал лучше меня, - что смешно ждать при монархии или при аристократическом строе справедливых и разумных законов» (О правах и обязанностях граждан. Письмо четвертое).
Мужчины Европы 18-го века и первой трети 19-го сейчас могут казаться существами принципиально иной природы.
Они переживают и говорят о своих переживаниях, умеют говорить о них. Они вообще умеют говорить. Они пишут (друг другу, не только женщинам) длинные письма «ни о чем» - поверяют свои чувства и настроения, они трогательно выказывают участие по разным поводам, прогуливаются об руку, просто так, ради дружеской беседы. И эпистолярная формула «целую Вас и обнимаю, мой дорогой, всецело Ваш, вечно Вам преданный…» - общепринятое выражение приязни и расположения.
Наверное, подавление эмоций под влиянием гендерного стандарта маскулинности с конца 19-го века (артистическую элиту «серебряного века» выносим за скобки) вело постепенно к оскудению, деградации и атрофии эмоциональной сферы у мужчин, притом же отнюдь не восполнялось развитием интеллекта. Можно лишь сожалеть, что чувствительность, психологическая гибкость, такт остались уделом только «меньшинства». Что-то в ТОМ обществе раздражает нас, но то общество, бесспорно, эмоционально теплее и комфортнее.
Quis, cur, quomodo
Авторы слэша - кто они? и почему им нужно самовыражаться ни в каком другом, а в этом жанре?
Исследователи этой проблемы считают, что «слэшарят» главным образом дамы и девицы. А не следует ли пересмотреть причинно-следственную связь? Может быть, гомосексуальность персонажей генерируется не в последнюю очередь особенностями женского восприятия?
На такую мысль меня натолкнули давно, но не слэшерши.
Этель Лилиан Войнич известна как автор романа «Овод» (в детгизовском издании). Там есть и «странное» взаимное притяжение-отталкивание Ривареса и Мартини, и по накалу страсти близкие к любовным сценам эпизоды сюжетной линии Риварес-Монтанелли, и фраза полковника Равеннской крепости о солдатах «идиоты влюблены в него, как в женщину», но вырезать это не представлялось возможным, а главное - в отсутствие навязчивого «голубого» контекста в книге не было ничего, что ранило бы психику советского подростка. Говоря серьезно, я до сих пор люблю эту книгу, хотя, естественно, многое оцениваю иначе, чем в 11-12 лет. Другой роман - «Прерванная дружба» («Овод в изгнании») - куда как более двусмысленно может быть истолкован. На гомосексуальные отношения в тексте нет даже намека, но напряжение между центральными персонажами, Рене Мартелем, Маршаном и Риваресом сродни эротическому. Во всяком случае, допускает и провоцирует такую интерпретацию.
А вот другой автор - Станислава Пшибышевска, и тема непосредственно наша. И со всей ответственностью могу сказать, что товарищ Стася осознанно, целенаправленно и настойчиво (не побоюсь сказать - «навязчиво») изображает своих героев - МР, Сен-Жюста, Камила, Дантона, Бийо-Варенна, Вилата, в меньшей степени - Колло и Барера, оплетенными сетью сложных гомоэротических влечений, в центре этой «паутины» - Робеспьер. Этим содержание Стасиных произведений не исчерпывается, однако некоторые имевшие в действительности факты она объясняет и оценивает через призму своей психологической, или психосексуальной, концепции.
Что бы могла сказать нам Пшибышевска? Я представляю это так:
«Наши взаимоотношения определяются не только смыслом произносимых слов, но и языком взгляда, жеста, тела, интонациями - не только в любовных мелодрамах или на сцене театра, но и в зале заседаний революционного правительства. Влияние одного человека на других определяется не только его общественным положением, репутацией, авторитетом, личностными качествами - существует необъяснимое пока в полной мере и потому кажущееся или чем-то надуманным, или чем-то в высшей степени странным и даже ненормальным, влияние одной воли на другую. <…> Есть у меня еще основание пристально всматриваться в нюансы взаимоотношений - и показывать их как реалистичную и значимую подробность. Люди, месяцами и годами живущие в неимоверном напряжении, лишенные и лишившие себя обычных привязанностей, семьи, друзей - ведь за политическими союзами и сотрудничеством не обязательно стоит дружба! - свои не нашедшие выхода эмоции, неудовлетворенные потребности в эмоциональных контактах, в привязанностях, любви и дружбе, люди переносят на тех, с кем им приходится постоянно находиться рядом. Такой я вижу природу и причину эротической окраски взаимоотношений - достаточно прозрачно отраженной в ваших собственных свидетельствах.»
Согласившись, добавлю свой вывод: женщина-автор, влюбленная в своего героя, незаметно для самой себя, «влюбляет» в него прочих персонажей, иногда теряя чувство меры. Простейший вариант - автор отождествляет или сближает себя с героиней. Если героиня отсутствует, если ее почему-либо «недостаточно», тогда-то и появляются страдающий по Риваресу Рене Мартель или Камил, буквально преследующий Максимильена.
Таким образом, правомерно предполагать, что слэш для его авторов выполняет какую-то личностно-компенсаторную функцию.
Как же относятся слэшеры к своим героям и своим сюжетам, с позволения сказать?
Неоднозначно. У меня все-таки сложилось впечатление, что большинство из них осознают свою игру, осознают, что «так НЕ было на самом деле», даже «быть НЕ могло», но закон жанра позволяет изобразить это «то, чего не было».
Всегда ли слэш подразумевает унижение персонажей?.. Немногочисленные удачные слэши написаны с юмором, не давая простодушному читателю всерьез поверить в происходящее. И, как выше сказано, отношение к самой сущности гомоэротизма и гомосексуализма меняется, так что, возможно, автор ставит своим героям не «минус», а «плюс».
Среди вопросов осталось «зачем». Едва ли на него, как и на любой другой, есть точный - и общий для всех случаев - ответ. В каждом фэндоме свои особенности, контекст и цели, но слэш по Толкину или Гарри Поттеру - неинтересная для меня субкультура и, конечно, я не берусь их анализировать. А RPS **** по Великой французской революции - Вилат высказал справедливую мысль:
легализация и толерантность к гомосексуализму, даже серьезный интерес к этому сложному явлению при всем при том не уводят его из разряда сексуальных девиаций (отклонений от нормы). «Революция» в примитивном представлении - нагромождение девиаций разного рода. По сути слэш преследует ту же цель, что и не-слэш Маурина, «Роксаны Гедеон» и иже с ними, рисующий революционеров извращенцами, насильниками и прочая, и прочая, - дискредитировать историческое Событие и его участников, а далее - дискредитировать любую революционизацию умов в НАШЕМ обществе в НАШИ дни. Это, если угодно, неосознанная работа на соцзаказ, всеми и всяческими средствами завершающий формирование довольно жующего общества зрелищ. *****
И последнее…
Нужно ли с ЭТИМ бороться?
Слэш - паразитический жанр по определению. Имеет ли перспективу борьба с паразитами, тараканами, например, или мухами?..
Иногда мне хочется сказать негодующим фанатам ВФР: о, утешьтесь! Есть Дюма. Есть Маколей. Есть маурины. И есть слэш. То, что пишет каждый автор, говорит больше о нем самом, чем о ВФР, Робеспьере или Бонапарте.
Однако наиболее - пожалуй, что и единственно, - эффективный метод противостояния - не опровергать чужое, а утверждать свое.
Не критиковать (и тем самым пиарить противника), а создавать свое.
В любой форме. В любом жанре.
Кроме скучного.
Л. - ГлавВрач Шарантончика
нивоз-жерминаль CCXVI года
подпись и личная печать
* Есть понятие «гей-радар». Но, во-первых, способность узнавать друг друга приписывается самим «геям», а не всем и каждому. Во-вторых, эта способность проявляется при реальном контакте людей. Тем более сомневаюсь, что некие специфические флюиды доходят через толщу двух веков до слэшеров, прочитавших, в лучшем случае, Лексикон 18 века, где ошибка на ошибке и отсутствует индивидуальный образ персонажа.
** Не стану утверждать, что это - исключительно черта 20-го века, во времена Рабле тоже интересы помещались «ниже пояса», но век 20-й отмечен неизгладимой печатью пансексуализма.
*** Согласно исследованию C.Courouve, в 18-м веке во Франции было всего 17 процессов «по делу о содомии» (Sodomy Trials in France// Gay Books Bulletin, 1 (1978), pp.22-3, 26; «Les assemblees de la manchette: documents sur l''amour masculin au XVIIIe siecle», 1987). По замечанию этого автора, содомия чаще являлась предлогом и поводом для осуждения вольнодумцев, «безбожников» и политически инакомыслящих, либо преследовалась наряду с другими уголовно наказуемыми действиями (насилие, убийство, грабеж и т.п.).
**** real persons slash - такую аббревиатуру предлагают классификаторы слэша.
***** ББ справедливо дополнил этот вывод - слэш как способ возвращения исторических персонажей из мира абстракций в мир человеков, но, кажется мне, он имел в виду два конкретных слэша, а не слэш вообще.
* * *
Реплика Натали
* * *
Замечание Очевидца
* * *
Оксана и Э.П. резюмируют
