3 года борьбы - за мечту о небе
Итак, ровно три года назад я смотрел, как мне казалось, в широкое окно своего будущего: да, не безоблачное небо, но взлётная полоса - в порядке, самолёты готовы.
Я жил на аэродроме, трудился шесть дней в неделю, постигал лётные теоретические дисциплины, проходил тренажёрную подготовку и лётную практику - всё ради того, чтобы "безопасно, надёжно и точно выполнять полёт на воздушном судне по установленной траектории с выходом в заданные точки маршрута в назначенное время", чтобы работать в российской гражданской авиации.
Федеральное агентство воздушного транспорта, с которым у меня нежные отношения, имело другие планы, только с нами оно ими не поделилось - было не то время. Теперь недомастера вязания белыми нитками всяких крючков в судах выглядят неубедительно, однако - "а судьи кто?"
И вот - через три года, вместо работы пилотом, я вижу замечательнейшие перспективы всяких кассаций (а может быть, кстати, и повторного рассмотрения по вновь открывшимся обстоятельствам). При этом, я уже почти год как должен был работать в одной из известных российских авиакомпаний.
Знаете, что я никогда не прощу крючкотворцам?
В начале 2015 года тяжело и неизлечимо заболел мой отец - Николай Семченко. Он благословил меня учиться скорее, я как сейчас помню этот момент - и ждал, как мог - ждал, а я лишь урывками мог навестить его в далёком Хабаровске или на курсе лечения в Санкт-Петербурге. И вот, за два месяца до того, как я получил своё заветное пилотское в Екатеринбурге, мой папа умер.
Я не прощу, даже если мне вернут моё свидетельство (хотя я не питаю иллюзий на этот счёт), всех этих подлецов и негодяев, которые украли время и у меня, и у моего отца. Во имя ровного, гладкого ничего. Есть вещи, за которые просто нельзя простить. Есть те, кто не нуждается в прощении, потому что они понимают только силу страха. Это когорта засучивших рукава исполнительных и туповатых прихлебателей, которые получают деньги из бюджета, чтобы воевать с нами, гражданами, и в суде ехидно подмечать: "ну, до встречи в суде!"
Помню, спорил я с отцом, что у нас-де всё хорошо, мы ещё всем покажем. На что мне неизменно следовал мудрый ответ: "Придёт время, и ты всё поймёшь."
Вот так.
Я жил на аэродроме, трудился шесть дней в неделю, постигал лётные теоретические дисциплины, проходил тренажёрную подготовку и лётную практику - всё ради того, чтобы "безопасно, надёжно и точно выполнять полёт на воздушном судне по установленной траектории с выходом в заданные точки маршрута в назначенное время", чтобы работать в российской гражданской авиации.
Федеральное агентство воздушного транспорта, с которым у меня нежные отношения, имело другие планы, только с нами оно ими не поделилось - было не то время. Теперь недомастера вязания белыми нитками всяких крючков в судах выглядят неубедительно, однако - "а судьи кто?"
И вот - через три года, вместо работы пилотом, я вижу замечательнейшие перспективы всяких кассаций (а может быть, кстати, и повторного рассмотрения по вновь открывшимся обстоятельствам). При этом, я уже почти год как должен был работать в одной из известных российских авиакомпаний.
Знаете, что я никогда не прощу крючкотворцам?
В начале 2015 года тяжело и неизлечимо заболел мой отец - Николай Семченко. Он благословил меня учиться скорее, я как сейчас помню этот момент - и ждал, как мог - ждал, а я лишь урывками мог навестить его в далёком Хабаровске или на курсе лечения в Санкт-Петербурге. И вот, за два месяца до того, как я получил своё заветное пилотское в Екатеринбурге, мой папа умер.
Я не прощу, даже если мне вернут моё свидетельство (хотя я не питаю иллюзий на этот счёт), всех этих подлецов и негодяев, которые украли время и у меня, и у моего отца. Во имя ровного, гладкого ничего. Есть вещи, за которые просто нельзя простить. Есть те, кто не нуждается в прощении, потому что они понимают только силу страха. Это когорта засучивших рукава исполнительных и туповатых прихлебателей, которые получают деньги из бюджета, чтобы воевать с нами, гражданами, и в суде ехидно подмечать: "ну, до встречи в суде!"
Помню, спорил я с отцом, что у нас-де всё хорошо, мы ещё всем покажем. На что мне неизменно следовал мудрый ответ: "Придёт время, и ты всё поймёшь."
Вот так.