Пуччини-пост
Все, совершенно все пишут про события в Питере и Москве. Увы, из далёкой Англии я присоединилась к митингующим лишь в том, что послушала две новые «Тоски» и поспекулировала за чаем о том, что неудивительно будет, если в России эту оперу сейчас запретят как пропагандирующую сопротивление полиции. На этом политическая линия в этом блоге иссякает и блекнет, а разговор смещается в сторону Пуччини. Я хочу пожаловаться на свои с его музыкой сложные отношения!
Это удивительно, насколько я люблю «Тоску», при моём в целом прохладном отношении к пуччиниевскому стилю. То есть я люблю Пуччини - но довольно странною любовью. «Тоску» я считаю чем-то исключительным, единственным в своём роде, неповторимым и прекрасным. Очень люблю «Турандот», хотя не так сильно, как «Тоску». Но всё остальное, что я когда-либо слушала у него, по сравнению с этими двумя вещами мне всегда казалось в целом приятным, но каким-то маленьким - вроде мюзиклов с оперными требованиями к пению. Лишь отдельные арии составляют исключение.
Я долго пыталась перебороть это впечатление, казавшееся мне каким-то неправильным. Всем так нравятся «Богема» и «Мадам Баттерфляй» - так отчего же у меня они вызывают неодолимую сонливость, иногда прерываюмую особо громкими и долгими верхними нотами? Я послушала ещё несколько записей того и другого, честно пытаясь проникнуться, но увы: уши восприняли звук, но сердце осталось глухо. Вслушаться в ныне любимого «Тристана» мне в своё время было гораздо легче, хотя это и не было легко. Даже Рихард Штраус с его Саломеями, Электрами и другими ужасными женщинами вызвал куда больший отклик. После Пуччини-терапии я немного лучше стала относиться к Баттерфляй (и ещё хуже - к Манон и к Богеме, любимой, кажется, всеми поголовно кроме меня). В целом же всё осталось, как было. Я сдалась и решила продолжать любить «Тоску», а слушать помимо неё хоть Вагнера, хоть Верди, хоть Моцарта, хоть Бетховена, хоть Генделя и Пёрселла, или вообще митол - иными словами, что-нибудь для меня постижимое...
Вновь возвращаясь к «Турандот» и к тому, почему я не могу вполне любить эту оперу: мне кажется, это очень жестокая вещь, даже злая, хотя и неимоверно красивая. Она в этом плане хуже любого Вагнера, который всё-таки верил в человечество, хотя силы в ней много меньше. Если проникнуть глубже её поверхностного, эффектного, блестящего уровня, начинается чернуха и треш. Безусловно, герой, которому я там могу и хочу симпатизировать - это Калаф (даже если Калаф - не Корелли XD). Потому что я, чёрт возьми, верю в любовь героическую, которая не только полностью собою жертвует, но и сражается как-то за своё счастье! Но когда Калаф безоглядно принимает такую жертву как Лю, и она бесследно исчезает из оперы вместе со своею музыкой, это вызывает самые горькие чувства. И даже дизбелиф, если честно. Мне сразу хочется общества своих любимых Амнерис и Эболи, и прочих им подобных: гораздо больше ложится мне на душу ситуация, когда чья-то неразделённая любовь губит героя, чем когда он легко принимает принесённую ради него жертву...
Случай Калафа и Лю похож диким образом на случай Джильды и герцога. Случай Джильды и герцога понятен и печально естественен. Но я не могу видеть там, где должен быть герцог, столь мною любимый оперный героический идеал! Мне тут же начинает казаться, что мне нанесли личное оскорбление, жестоко обидев всех живущих в моём сердце зигмундов и радамесов XD Но, может быть, не умри Пуччини преждевременно, «Турандот» была бы другой...
Это удивительно, насколько я люблю «Тоску», при моём в целом прохладном отношении к пуччиниевскому стилю. То есть я люблю Пуччини - но довольно странною любовью. «Тоску» я считаю чем-то исключительным, единственным в своём роде, неповторимым и прекрасным. Очень люблю «Турандот», хотя не так сильно, как «Тоску». Но всё остальное, что я когда-либо слушала у него, по сравнению с этими двумя вещами мне всегда казалось в целом приятным, но каким-то маленьким - вроде мюзиклов с оперными требованиями к пению. Лишь отдельные арии составляют исключение.
Я долго пыталась перебороть это впечатление, казавшееся мне каким-то неправильным. Всем так нравятся «Богема» и «Мадам Баттерфляй» - так отчего же у меня они вызывают неодолимую сонливость, иногда прерываюмую особо громкими и долгими верхними нотами? Я послушала ещё несколько записей того и другого, честно пытаясь проникнуться, но увы: уши восприняли звук, но сердце осталось глухо. Вслушаться в ныне любимого «Тристана» мне в своё время было гораздо легче, хотя это и не было легко. Даже Рихард Штраус с его Саломеями, Электрами и другими ужасными женщинами вызвал куда больший отклик. После Пуччини-терапии я немного лучше стала относиться к Баттерфляй (и ещё хуже - к Манон и к Богеме, любимой, кажется, всеми поголовно кроме меня). В целом же всё осталось, как было. Я сдалась и решила продолжать любить «Тоску», а слушать помимо неё хоть Вагнера, хоть Верди, хоть Моцарта, хоть Бетховена, хоть Генделя и Пёрселла, или вообще митол - иными словами, что-нибудь для меня постижимое...
Вновь возвращаясь к «Турандот» и к тому, почему я не могу вполне любить эту оперу: мне кажется, это очень жестокая вещь, даже злая, хотя и неимоверно красивая. Она в этом плане хуже любого Вагнера, который всё-таки верил в человечество, хотя силы в ней много меньше. Если проникнуть глубже её поверхностного, эффектного, блестящего уровня, начинается чернуха и треш. Безусловно, герой, которому я там могу и хочу симпатизировать - это Калаф (даже если Калаф - не Корелли XD). Потому что я, чёрт возьми, верю в любовь героическую, которая не только полностью собою жертвует, но и сражается как-то за своё счастье! Но когда Калаф безоглядно принимает такую жертву как Лю, и она бесследно исчезает из оперы вместе со своею музыкой, это вызывает самые горькие чувства. И даже дизбелиф, если честно. Мне сразу хочется общества своих любимых Амнерис и Эболи, и прочих им подобных: гораздо больше ложится мне на душу ситуация, когда чья-то неразделённая любовь губит героя, чем когда он легко принимает принесённую ради него жертву...
Случай Калафа и Лю похож диким образом на случай Джильды и герцога. Случай Джильды и герцога понятен и печально естественен. Но я не могу видеть там, где должен быть герцог, столь мною любимый оперный героический идеал! Мне тут же начинает казаться, что мне нанесли личное оскорбление, жестоко обидев всех живущих в моём сердце зигмундов и радамесов XD Но, может быть, не умри Пуччини преждевременно, «Турандот» была бы другой...