The days go on and on - 11
Гуляли с Улей по Бульвару. Обсудили туман, Уля объяснила, что в нем много-много капелек воды. Покатались на паровозике. Поговорили об оливковом дереве в возрасте 150 лет, привезенном из Испании. В контексте возраста Уля вспомнила динозавров, я сказал, что те несколько постарше.
И тут Уля задает совершенно парадоксальный вопрос:
- А кто больше - Азербайджан или динозавр?
Потом она каталась на качелях, щурясь и сияя беззубой улыбкой, потому что передние зубики уже упали, с разницей в пару дней, а один - во время обеда, и Уля его случайно проглотила, и потом горько плакала, потому что нечего давать зубной фее, и та не принесет подарочка. И вот Уля каталась на качелях и потом довольная сказала мне:
- Я накаталась и забыла про все свои проблемы.
* * *
В фильме Педро Альмодовара "Кожа-салон, в которой я живу".
* * *
Ранним утром, на улице Видади я встречаю мусорный бак и женские туфли. Вот передо мной пустой мусорный бак и женские туфли на таком невысоком и широком каблуке. Туфли лежат ровно, правая - чуть впереди. Т.е. их не сняли на ходу, не сбросили, не выпотрошили из пакета. Как же они тут оказались? Зачем они здесь? Может быть, появился космический пришелец с межгалактическим расщеплителем и превратил хозяйку туфель в горстку пепла? Может, теплый весенний ветерок развеял ее прах по всей улице, а туфли так и остались, и одна туфля на шаг впереди? И пустой мусорный бак рядом как немой свидетель.
Или носки. Мужские. Я их встречаю вечером, на ул. Хагани, недалеко от Союза писателей. Лежат себе рядышком прямо на тротуаре. Зачем они здесь? Тут уже фантастикой не ограничишься, здесь скрыт другой смысл, наверное, метафизический, я бы даже сказал, апокалипсический. И я представляю, как шел человек, шел себе по улице, и вдруг понял, что хочет избавиться от них. Он скидывает обувь, свои потрепанные ботинки, сдирает носки, один за другим, бросает их на землю. Потом растирает пятки, очищает от въевшейся серо-черной ткани, застрявшей в потрескавшихся пятках. Он раздвигает пальцы на ногах, все еще сомкнутые от долгого плена обуви, очищает и их, и с радостью делает первые свободные шаги. И идет по улице, новый, улучшенный, рожденный заново, идет по улице, оставляя за собой серые комки, которые когда-то были черными. Но куда делась его обувь?
* * *
«Вот я был молодым, у меня были детство и юность. Теперь я живу, никому ненужный, пошлый и ничтожный. Что же мне делать? И я становлюсь нищим, самым настоящим нищим. Стою на ступеньках в аптеке, прошу милостыню, и у меня кличка "писатель".»
(с) Юрий Олеша, из речи на I Всесоюзном съезде советских писателей, 1934.
* * *
В июне исполняется 25 лет «Хищнику» Джона Мактирнана, одному из любимых фантастических фильмов детства наряду с «Терминатором» и «Чужими».
Самый эффектный момент «Хищника» - это не первое появление заглавного героя, не оторванная рука Карла Уэзерса, не демонический смех Сонни Ландхэма и даже не бреющийся всухую Билл Дюк, который в итоге ломает бритвенный станок. Самый эффектный момент фильма, когда расстреляв джунгли, порубив их в капусту, герои обнаруживают, что никого не убили. Даже не задели. Когда Пончо (по закону жанра он погибнет первым), осмотрев территорию, сообщает отряду:
- Not a thing. Not a fucking trace. No blood, no bodies... We hit nothing!
В этих словах безысходность, безнадежность сопротивления неведомому сопернику. Такой экшен-çarəsizlik в лучшем проявлении. Именно тут герои понимают, что они проиграли. Что впереди их ожидают, как пишет писатель Натик Расул-заде в рассказе "Третий вариант", «капут, хана, п----ц и кранты», конец цитаты. А в воздухе витает апокалипсический запах напалма под тему Алана Сильвестри.
* * *
Еще вот.
Отсюда: http://www.1news.az/bomond/bomaz/20120403023637698.html#page999
* * *
Был в «Ибрусе» на спектакле «Он и они». Сидел в первом ряду. Когда Фахраддин Манафов подходил к краю сцены, а он там берет с тумбы бутафорский пистолет и говорит так резко и громко, короче, мне казалось, что он сейчас шагнет вперед, сойдет со сцены и забьет меня до смерти этим бутафорским пистолетом.
* * *
"Джаван и эклер с заварным кремом" - завтра. А настроение сегодня такое.
И тут Уля задает совершенно парадоксальный вопрос:
- А кто больше - Азербайджан или динозавр?
Потом она каталась на качелях, щурясь и сияя беззубой улыбкой, потому что передние зубики уже упали, с разницей в пару дней, а один - во время обеда, и Уля его случайно проглотила, и потом горько плакала, потому что нечего давать зубной фее, и та не принесет подарочка. И вот Уля каталась на качелях и потом довольная сказала мне:
- Я накаталась и забыла про все свои проблемы.
* * *
В фильме Педро Альмодовара "Кожа-салон, в которой я живу".
* * *
Ранним утром, на улице Видади я встречаю мусорный бак и женские туфли. Вот передо мной пустой мусорный бак и женские туфли на таком невысоком и широком каблуке. Туфли лежат ровно, правая - чуть впереди. Т.е. их не сняли на ходу, не сбросили, не выпотрошили из пакета. Как же они тут оказались? Зачем они здесь? Может быть, появился космический пришелец с межгалактическим расщеплителем и превратил хозяйку туфель в горстку пепла? Может, теплый весенний ветерок развеял ее прах по всей улице, а туфли так и остались, и одна туфля на шаг впереди? И пустой мусорный бак рядом как немой свидетель.
Или носки. Мужские. Я их встречаю вечером, на ул. Хагани, недалеко от Союза писателей. Лежат себе рядышком прямо на тротуаре. Зачем они здесь? Тут уже фантастикой не ограничишься, здесь скрыт другой смысл, наверное, метафизический, я бы даже сказал, апокалипсический. И я представляю, как шел человек, шел себе по улице, и вдруг понял, что хочет избавиться от них. Он скидывает обувь, свои потрепанные ботинки, сдирает носки, один за другим, бросает их на землю. Потом растирает пятки, очищает от въевшейся серо-черной ткани, застрявшей в потрескавшихся пятках. Он раздвигает пальцы на ногах, все еще сомкнутые от долгого плена обуви, очищает и их, и с радостью делает первые свободные шаги. И идет по улице, новый, улучшенный, рожденный заново, идет по улице, оставляя за собой серые комки, которые когда-то были черными. Но куда делась его обувь?
* * *
«Вот я был молодым, у меня были детство и юность. Теперь я живу, никому ненужный, пошлый и ничтожный. Что же мне делать? И я становлюсь нищим, самым настоящим нищим. Стою на ступеньках в аптеке, прошу милостыню, и у меня кличка "писатель".»
(с) Юрий Олеша, из речи на I Всесоюзном съезде советских писателей, 1934.
* * *
В июне исполняется 25 лет «Хищнику» Джона Мактирнана, одному из любимых фантастических фильмов детства наряду с «Терминатором» и «Чужими».
Самый эффектный момент «Хищника» - это не первое появление заглавного героя, не оторванная рука Карла Уэзерса, не демонический смех Сонни Ландхэма и даже не бреющийся всухую Билл Дюк, который в итоге ломает бритвенный станок. Самый эффектный момент фильма, когда расстреляв джунгли, порубив их в капусту, герои обнаруживают, что никого не убили. Даже не задели. Когда Пончо (по закону жанра он погибнет первым), осмотрев территорию, сообщает отряду:
- Not a thing. Not a fucking trace. No blood, no bodies... We hit nothing!
В этих словах безысходность, безнадежность сопротивления неведомому сопернику. Такой экшен-çarəsizlik в лучшем проявлении. Именно тут герои понимают, что они проиграли. Что впереди их ожидают, как пишет писатель Натик Расул-заде в рассказе "Третий вариант", «капут, хана, п----ц и кранты», конец цитаты. А в воздухе витает апокалипсический запах напалма под тему Алана Сильвестри.
* * *
Еще вот.
Отсюда: http://www.1news.az/bomond/bomaz/20120403023637698.html#page999
* * *
Был в «Ибрусе» на спектакле «Он и они». Сидел в первом ряду. Когда Фахраддин Манафов подходил к краю сцены, а он там берет с тумбы бутафорский пистолет и говорит так резко и громко, короче, мне казалось, что он сейчас шагнет вперед, сойдет со сцены и забьет меня до смерти этим бутафорским пистолетом.
* * *
"Джаван и эклер с заварным кремом" - завтра. А настроение сегодня такое.