Шум и ярость
Сегодня провел одно из самых интересных занятий за время своей педпрактики. Отдал 11 классу на съедение «Шум и ярость». Попутно от детей выяснил, что кроме классического перевода О. Сороки появился новый, Ирины Гуровой. Залез в Оzоn и увидел замануху: «Конечно, роман, впервые переведенный в России как «Шум и ярость». Однако теперь мы представляем читателю новый - уникальный - перевод. Вы думаете, что эту-то книгу Фолкнера вы знаете? Вы ошибаетесь!..». Прям руки зачесались почитать. От некоторых книг остаётся воспоминание, связанное не с сюжетом или необычной идеей, а именно с особым переживанием. В данном случае переживание связано как раз с виртуозным нанизыванием «шума», «звука» (The Sound). 10 лет назад оно меня потрясло, сейчас я вошёл в него спокойнее (в одну реку дважды - ведь нельзя), но зато понял, сколько в романе заложено того, что всяческие «Часы» в дальнейшем просто эксплуатировали. Причём в переливах, перерывах фолкнеровского шума сохраняется вполне классическая «литература» («…без шевеления малейшего стрела выросла в размерах и, взрябив губой гладь, форель утянула под воду веснянку с той великаньей уклюжестью, с какой слон подбирает фисташку…»). Но ясно: писатель стал великим, именно покинув пределы уютного литературного здания, выстроенного предшественниками.
В первую голову об этом я с детьми и говорил. О шуме, царящем у нас в голове, о преграде между нами и миром. Благо разговор сложился. На мой взгляд. Наверное, предпосылка к успеху была заложена ещё в прошлую среду, когда, приступая к «Защите Лужина», мы сели вокруг шахматной доски и Сергей и Саша сыграли нехитрую партию, создав, однако фон, который нужен для подступа к любой настоящей книге. Сегодня в связи с Фолкнером Набокова я не упоминал, хотя собирался. Не важно. Книга, с которой сложились отношения, сама вызывает правильные ассоциации и упоминания. И здорово, что при всей хаотичности нынешнего курса с 11-ым классом мы выхватываем из 20 века то, что может задеть любого мыслящего человека.
Напоследок почитали монолог Пенелопы в финале «Улисса» - первые полторы страницы без запятых и точек. И «Улисс» после «Шума…» не показался мне столь глубоким. У Фолкнера книга звучит, у Джойса ещё сохраняется необходимость читать, осознавать текст глазами. Не знаю, понятно ли я излагаю мысль.