О силе музыки
Ein Gefühl von Ewigkeit // Der Spiegel 14/2024, S. 40−45
Чувство вечности
Ульрих Фихтнер
Музыканты Бамбергского симфонического оркестра гордятся тем, что выступают в лучшем концертном зале Баварии. Он расположен на берегу левого рукава реки Регнитц. Пасмурным пятничным утром зал в несколько мгновений преображается в остров счастья. В начале десятого к службе приступают кларнеты и альты, вслед за ними занимают места первые и вторые скрипки, фаготы, виолончели и трубы. На авансцене перед огромным роялем сидит Ян Лисецкий, молодой канадец со сложением десятиборца. Большой зал перед сценой пуст, на миг воцаряется полная тишина. Ее сменяет чудо звучания. Так проявляется сила музыки.
Gene Glover / DER SPIEGEL
Раздается громкая музыка Моцарта: фортепианный концерт с оркестром № 22 ми-бемоль мажор, первая часть, великолепное аллегро с яркими партиями духовых и мощными аккордами струнных, а затем, на 77-м такте, вступление фортепиано. Зимний Бамберг, серая Регнитц, мрачная пятница исчезли с первыми тонами, холода и сырости будто бы нет, пробки и час пик забыты. Открывается иное, светлое пространство, другое измерение времени, - и всё благодаря музыке, которая была создана 238 лет назад, но обращается к нам, современным людям, напрямую.
Дирижирует Манфред Хонек, уроженец австрийского Ненцинга, знаменитый руководитель Питтсбургского симфонического оркестра. На нем надета футболка, он танцует, сопит, бросает взгляды, раскидывает руки в стороны. Он создает этот музыкальный праздник без публики и жестами сотворяет мимолетное искусство, которое всегда исчезает в секунду возникновения. Расцветание и увядание в музыке едины. Вероятно, музыка так восхищает нас еще и потому, что постоянно заканчивается, убегает с каждым звуком, а мы хотим оставить ее с нами. Тем не менее задержать ее невозможно. Возможно лишь повторить - утешает хоть это.
Перед пустым бамбергским залом проходит не репетиция оркестра. Звукорежиссеры и звукотехники приехали, чтобы записать с Лисецким и Хонеком альбом сочинений Моцарта для «Немецкого граммофона». По их утверждению, они «наладили» зал на всю неделю и установили 40 микрофонов, идеально синхронизированных друг с другом. Сотни метров оптического кабеля, проложенных по залу, сходятся вместе на складе. Там стоят ноутбуки и алюминиевые ящики с желтыми этикетками «B-1» или «R-8». На ящиках сложены запасы энергетических батончиков.
Работа над фортепианным концертом № 22 идет второй день. Записаны 185 коротких и длинных фрагментов, этим утром к ним добавятся новые. Итогом станут несколько часов музыкальной нарезки, созданных при постоянном взаимодействии техников и творцов. Звукорежиссером выступает Штефан Флок, профессионал с многолетним опытом, сотрудничавший с именитыми дирижерами Клаудио Аббадо и Пьером Булезом, сопранисткой Элиной Гаранчей, пианисткой Элен Гримо. Однажды ему даже разрешили расставить микрофоны в Сикстинской капелле. Шесть записанных им альбомов были награждены «Грэмми», хотя сам он этого о себе никогда не расскажет.
Флок сидит на складе концертного зала и говорит в микрофон: «Скрипки, пожалуйста, повнимательнее в конце 237-го такта…» Его голос транслируется в зал. Словно учитель, исправляющий ошибки в контрольных, звукорежиссер водит карандашом по испещренной пометками партитуре. В ней он отмечает ошибки, удавшиеся моменты и педантично фиксирует начало и конец всех записанных фрагментов. «На 99-м такте тутти прозвучало не так сосредоточенно, как в прошлый раз, - продолжает Флок. - Фагот, пожалуйста, следите за интонацией». Дирижер Хонек в свою очередь объясняет оркестру, как он хочет услышать в этом такте «та-та-там», «ти-да-ди» в следующем, а главное, «там-тара-папам».
Говорить о музыке тяжело: музыка сама язык, хоть и без слов. По словам звукорежиссера Флока, можно услышать, когда «оркестр синхронно дышит», а зал «слишком сухой». Что это значит, звукорежиссеры знают, а меломаны чувствуют, но словами этого не выразить. Когда музыка меняется с мажора на минор и практически бесступенчато переходит из одной тональности в другую, происходит нечто неописуемое, считает Флок. Во второй части 22-го фортепианного концерта Моцарта это постоянное явление. Создается настроение меланхоличных сумерек, которое в его удивительной, противоречивой целостности может передать только музыка.
Музыка способна и на большее. Последние работы нейробиологов и исследователей мозга показывают, что именно музыка сделала человека тем, кем он является сегодня. Коллективы ученых с помощью технологических достижений, передовых методов измерения и оборудования находят всё больше признаков, что «в начале» было не слово, из чего наша культура исходила на протяжении столетий. Основу человеческого восприятия составляют акустические раздражители, звуки, ритмы и вся система музыкальности, которая закладывается еще в материнской утробе.
Музыка - это праязык, данный каждому человеку. Она позволяет мозгу сформировать основу будущих когнитивных способностей, памяти, силы воли, фантазии, организованности, внимания, терпения. Французские неврологи Эммануэль Биган и Барбара Тилльман описывают музыку как «биологическую необходимость» человеческого существования. Согласно их исследованиям, музыка запускает «нейросимфонии», которые проходят через весь организм - от макушки до подошвы, включая мозговые извилины и гормональный баланс. За словом «музыка» скрывается бесконечно многое.
Музыка может и должна играть в нашей жизни, в общественном устройстве гораздо более значимую роль. Но вместо этого ее упорно недооценивают как атрибут зажиточного мещанства, развлечение для богатых.
Многим людям разговор о музыке даже покажется пустой тратой времени или проявлением цинизма на фоне войн, изменения климата и прочих проблем. Такое восприятие исходит из неверного отношения к музыке как к приятной мелочи, одной из составляющих хорошей жизни. Думать подобным образом - значит недооценивать, насколько сильно музыка влияет на людей.
В действительности в ходе эволюции музыкальность тесно сплелась с нашей сущностью. Это вселенная стимулов, буквально фейерверк из невообразимо крохотных, бесчисленных электрических импульсов. Тот, кто отказывается признать музыку и музыкальность неотъемлемой частью человека, как правило, не понимает, что музыка может сделать нашу жизнь счастливее, разумнее, здоровее, спокойнее - короче говоря, лучше.
Эккарт Альтенмюллер изучает этот космос уже несколько десятилетий как невролог и как музыкант. Он получил медицинское, а также музыкальное (по классу флейты) образование и помогает профессиональным музыкантам, заработавшим неврологические или двигательные расстройства. В последнее время ему чаще приходится иметь дело с психологическими проблемами пациентов. После часовой беседы с готовящимся выйти на пенсию профессором из Ганновера убеждаешься не только в том, что жизнь без музыки была бы ошибкой, как гласит знаменитая цитата Фридриха Ницше, но и в том, что это не жизнь.
По мнению Альтенмюллера, музыку нельзя «выбрать». Человек к ней предрасположен, немузыкальных людей не бывает. По сути, это «генетический отпечаток». Ритм, частота - всё записывается в соответствующие гены. Мозг человека, который занимается музыкой, «гарантированно стареет медленнее». Альтенмюллер недавно провел эксперимент со 150 пожилыми участниками, сумев доказать, что занятия музыкой имеют ощутимый эффект. У испытуемых измеримо улучшилась память, слуховые способности и даже мелкая моторика.
Так проявляется чудо нейропластичности - способности мозга и его отделов адаптироваться к особым вызовам. Музыка относится к ним: чтобы обрабатывать входящие сигналы за доли секунды, требуются рецепторы, способные регистрировать мельчайшие изменения звуковой частоты и каждый раз соотносить их с единым целым. Музыка и ее восприятие - высочайшее достижение нервной системы. Сложность музыки так велика, что может изменить мозг.
Альтенмюллер и другие исследователи продемонстрировали, как регулярная практика игры на инструментах уже через несколько месяцев приводит к заметным изменениям мозговых структур. Нервные клетки начинают расти: они становятся больше, потому что в них идет более интенсивный обмен веществ, они активнее используются и лучше снабжаются. Соединения между нервными клетками укрепляются, количество синапсов увеличивается. «Почему этого не происходит у людей, которые в рекордные сроки заполняют отчеты? - задается вопросом Альтенмюллер и сам же отвечает: - Всё дело в эмоциональном участии. Музыка вознаграждает, удовлетворяет, мотивирует - отсюда сильный нейропластический эффект. Наш мозг выполняет невероятно сложную задачу, что нас вовсе не напрягает, поскольку приносит огромное удовольствие».
Эти выводы, если относиться к ним всерьез, должны иметь последствия. При столь положительном и многообразном воздействии на нашу мозговую активность, музыка, по меньшей мере, «должна занимать в школах такое же место, как математика, литература, история и философия». Об этом уже давно говорит Даниэль Баренбойм, знаменитый дирижер, пианист и бывший музыкальный директор Берлинской государственной оперы. Ученые, такие как Альтенмюллер или уже упомянутые Биган и Тилльман, заходят еще дальше и помимо большего количества уроков музыки требуют всесторонней «музификации» образования.
Их требование легко обосновать результатами эмпирических исследований. Эксперимент, проведенный во Франции в 1992 году (и повторенный в 2012-м), показал, что ученики начальной школы, у которых уроки музыки проходят два раза в неделю, быстрее добиваются успехов в чтении, письме, счете и в целом лучше справляются с учебной нагрузкой, чем дети, которые не занимаются музыкой. А известный в научном сообществе бразильский эксперимент продемонстрировал, что дополнительные уроки музыки развивают математические способности больше, чем (внимание!) дополнительные уроки математики. Похожих результатов наберется уже на несколько книг. Сложнее доказать, но вполне вероятно, что в 1975 году уникальная национальная программа развития музыкальных талантов «El Sistema» помогла многим венесуэльцам преодолеть бедность и спасла целый ряд жизней.
Никто не подвергает сомнению: для детей и подростков музыка особенно важна. Она открывает мир, помогает познать себя и собственные чувства. Польза пения в хоре и игры в оркестре не требует новых доказательств. Согласно результатам опросов в Германии и других странах, почти все родители - вне зависимости от уровня образования, дохода и их собственных талантов - хотят, чтобы их дети получили музыкальное развитие.
Реальность расходится с подобными пожеланиями. В Германии не хватает тысяч учителей музыки, даже в начальных школах. Министерство образования и науки Баварии уже разрабатывает учебные планы, в которых не предусмотрено место для музыки. Когда государству нужно экономить, это затрагивает в первую очередь так называемые творческие предметы, поскольку политики (не только в Германии) убеждены в том, что их можно убрать без последствий. На самом деле это невозможно.
Как пишет Баренбойм, музыка обеспечивает равновесие рационального и эмоционального, она является «значимым и неотъемлемым компонентом целостного воспитания». Музыка могла бы улучшить работу школ, медицинских центров, домов престарелых, детских садов, лагерей для беженцев.
Из музыки берет начало человеческое восприятие времени и промежутков времени, последовательности и длительности процессов. Занятия музыкой требуют коммуникативных навыков, постоянного прислушивания друг к другу и синхронной игры. Ее слушание приносит так много удовольствия, потому что мозг беспрерывно пытается отгадать следующие ноты и, грубо говоря, всякий раз получает награду, если догадка подтверждается. Однако нарушения правил, неожиданные «неправильные» аккорды также интригуют и пополняют копилку услышанного.
Необыкновенно интересное поле для обсуждения ждет тех, кто станет изучать популярные музыкальные жанры и стили. Многие дебаты о преимуществах и недостатках музыки выглядят стерильно, поскольку ведутся не вокруг собственно объекта, а вокруг так называемой социологами культурной дифференциации. Любители джаза смотрят свысока на фанатов попа, а рэперы считают слушателей классики старомодными и оторванными от реальности. Образуются стайки (часто соответствующие поколениям), вожаки которых всегда считают необходимым отграничить свою культуру, вместо того чтобы позволить каждому слушать всё что заблагорассудится.
Это не означает равную ценность всех произведений. Конечно, между выступлением на сцене автора шлягеров и 4,5-часовым исполнением «Гибели богов» Рихарда Вагнера в Байройте есть немалая разница.
Классическая музыка в разы сложнее, удивительнее, характернее, объемнее, чем другие жанры. Человеку, сталкивающемуся с ней, она может предложить объективно больше.
Требуя более пристального внимания, классическая музыка дает больше стимулов: как правило, она вызывает желание не подпевать или покачиваться в ритм, а слушать, обдумывать, постоянно учиться новому. К несчастью, ее втягивают в современные дебаты о социальной справедливости, например, используя клише об уроках фортепиано для избалованных детей богатых родителей. Конечно, не помогает и то, что большинство классических произведений было написано «мертвыми белыми мужчинами», как пишет Майкл Спитцер в «Музыкальной истории человечества».
«Однако что бы произошло, - спрашивает Спитцер, - если бы каждому ребенку выдали в школе музыкальный инструмент (и не только детям, а еще учителям и работникам столовой) и предложили всестороннюю поддержку местного симфонического оркестра? Что, если бы школа располагалась в бедном районе и классическая музыка выступала там в качестве инструмента общественного и культурного возрождения?»
Действительно, что тогда? Поднимались ли такие вопросы всерьез хотя бы на одном совещании в немецком министерстве образования и науки? Знают ли там по крайней мере о том, что во время пандемии люди неожиданно стали слушать больше музыки, очевидно нуждаясь в первую очередь не в денежных пособиях, а в нематериальной поддержке, утешении, красоте?
Martin Walz
Коринна Шнайдер, музыколог и радиоведущая из Парижа, ведет на радиостанции France Musique передачу «Le Bach du dimanche» («Воскресный Бах»). Утром полезно просыпаться под хорошую музыку - в то же время неплохо узнать что-то о ее создателе и эпохе. Благодаря искренности и чувству юмора Коринне Шнайдер удается объединять то и другое уже на протяжении шести лет, за которые ее передача вышла в эфир более 300 раз.
По воскресеньям с 7 до 9 утра ее слушают более 180 тысяч человек - программа входит в число самых популярных на France Musique. Шнайдер предлагает слушателям оратории, страсти, мессы, новые и исторические записи, произведения Баха в джазовом и соул-исполнении. При встрече в кафе недалеко от Парижской филармонии она рассказывает о невероятном богатстве сочинений Иоганна Себастьяна Баха и, смеясь, говорит о том, что это значит для ее передачи: «Я никогда не повторяюсь».
Родившись 338 лет назад, Бах наряду с Бетховеном и Моцартом остается одним из самых часто прослушиваемых композиторов классической музыки в мире. Рейтинг не отличается в США, Японии, Германии, Великобритании и других крупных рынках классики, как будто пристрастия жителей всего света одинаковы. Сразу за тремя великими композиторами идут Шопен и Дебюсси, далее на той или иной позиции следуют Шуберт, Гендель, Брамс и Лист.
Как говорит Коринна Шнайдер, у музыки Баха есть абсолютное измерение, поскольку она «затрагивает душу вне зависимости от исторического контекста». Даже убежденные атеисты и далекие от христианской культуры слушатели, по словам Шнайдер, тают от этой музыки, несмотря на то что большая ее часть написана во славу Бога. Но любить Баха можно без Бога, музыка композитора самостоятельна и волнующа «сама по себе». По структуре она, очевидно, имеет всеобщую силу. Из-за неожиданных поворотов мелодии и ритма Бах никогда не бывает скучным, а невыразимое словами содержание делает его великим и в то же время простым.
Из всего архива выпусков «Воскресного Баха» один выделяется особо. Он вышел в эфир в 2020 году, на Пасху. Из-за пандемии во Франции действовал жесткий локдаун, города были пусты и безлюдны. Коринна Шнайдер и сотрудники радиостанции провели эфир из кухонь и гостиных своих квартир. Они обзвонили знаменитостей, чтобы те в коротких словах описали, что для них значит Бах. Это были два исключительных радиочаса.
В паузах между композициями выдающиеся дирижеры, такие как Филипп Херревеге, Джон Элиот Гардинер и Рене Якобс, говорили о вдохновении Баха, его таланте и идеальном воплощении замысла, а также утешающем эффекте и силе его сочинений. Солистки и солисты отмечали, что Бах смог передать в мелодии самое существенное, создать из духа музыки лучший мир. «Творчество Баха - это величайшее музыкальное сокровище человечества», - сказал в том эфире клавесинист Уильям Кристи.
Как будто этого не было достаточно, Коринна Шнайдер поставила в эфир кантату «Небеса веселятся, ликует земля» - подходящую и к Пасхе, и к зловещей, болезненной реальности, в которую погрузила мир пандемия. В то мгновение разверзлось «звездное небо» музыки Баха, как однажды написал Герман Гессе, и возникло чувство, «словно Бог ушел спать и оставил Баху свой жезл и мантию».
На вопрос, почему музыка трогает нас до слез, заставляет нас радоваться или грустить, вдохновляет нас, влияет на наше настроение, всегда находятся новые ответы. Наука долго исходила из того, что плод в материнской утробе начинает слышать звуки примерно с 24-й недели. Согласно последним исследованиям, эта способность появляется, вероятно, уже на 16-й неделе. Таким образом, человеческий слух начинает работать в тот момент, когда в мозге образуется лимбическая система, центр обработки наших чувств. Это значит, что слух приходит в нашу жизнь тогда же, когда и ощущения. Вероятно, они находятся в прямой зависимости, а может быть, одно даже является условием другого. Некоторые эмпирические результаты на это указывают.
Доказано, что маленькие дети, занимающиеся музыкой, в конфликтных ситуациях более эмпатичны, чаще готовы помочь и пойти на компромисс. Подростки с навыками игры на инструментах обладают более развитыми коммуникативными и творческими навыками. Очевидно, музыка проникает в глубину души человека и приносит ему пользу, о которой он вовсе не догадывается.
В эксперименте, организованном университетской клиникой Дижона, оперные певицы сопровождали первые дни новорожденных тихим, спокойным пением. Результаты оказались впечатляющими. Частота пульса младенцев заметно снижалась, их дыхание становилось спокойнее, у некоторых мелодии стимулировали сосательный рефлекс. Как утверждают современные исследователи, музыкально-голосовой обмен матери с ребенком значительно влияет на его гормональный баланс. Матери, поющие детям вслух, облегчают их жизненный старт.
Сегодня не остается сомнений в том, что впечатления от музыки, в том числе гусиная кожа, стук сердца и бабочки в животе, вызывают в организме биохимические реакции, которые человек частично может регулировать самостоятельно, а частично - испытывать только вместе с другими людьми. Когда в концертных залах происходит магия единения и полной концентрации на происходящем, у слушателей выравниваются частота пульса и ритм дыхания (что видно на измерениях). У всех присутствующих в зале активно вырабатываются окситоцин, часто называемый «гормоном объятий», и нейромедиатор дофамин, связанный с ощущением счастья. Музыка в таких случаях выступает в роли успокоительного и стрессоснимающего средства.
Возможно, на сцене в этот момент будет стоять Сабин Девьель, одна из великих сопранисток нашего времени, прекрасный голос которой в последние годы вызывает ликование в Лондоне, Париже, Зальцбурге и Нью-Йорке. Она входит в число артисток, способных в одиночку завладеть вниманием всего зала - не силой и громкостью голоса, а его элегантностью и волнующей нежностью. Видеозаписи, на которых она исполняет арии Генделя или выступает в знаменитом «Цветочном дуэте» из оперы «Лакме», демонстрируют ее потрясающий артистизм и идеально отшлифованное годами кропотливой работы владение голосом (Девьель ласково называет его «мой инструмент»).
Одно из магических мгновений произошло полтора года назад, когда Сабин Девьель выступала в Парижской филармонии с концертом. Рядом с открытым роялем она выглядела на сцене маленькой и невесомой. Долгие минуты зал слушал Девьель затаив дыхание, и наверняка описанные эффекты синхронизации пульса и вдохов подтвердились бы и здесь. Во всяком случае в коротких паузах никто не кашлял, не шуршал - в публике что-то происходило.
Сабин Девьель ощущает это и сама, стоя на сцене: она становится частью этого обряда. При встрече в репетиционном зале Театра комической оперы в Париже она описывает это так, как будто «пару драгоценных секунд весь мир висит на ее голосовых связках». Все ее выступления на сцене направлены на то, чтобы добиться подобных состояний высшей концентрации и создать «чувство вечности». По ее словам, это возможно только в присутствии публики, когда «музыка претворяется в жизнь». Уши слушателей должны быть навострены.
В игру вовлечена не только биохимия. Невролог Альтенмюллер упоминает также «эстетическое благоговение», а дирижер Баренбойм описывает музыку как «значимое выражение человеческого существования». Музыколог Коринна Шнайдер считает музыку источником «духовного обновления», а гобоист и автор бестселлеров Альбрехт Майер рассказывает о глубоко личных встречах с «божественным». Рано или поздно слушатели ощущают и находят то, что ищут - в том числе в себе. Однако постоянно все используют музыку для того, чтобы, интуитивно догадываясь об ее эффекте, регулировать внутренние переживания и чувства.
Чем больше опыта у слушателя музыки, тем шире доступный ему репертуар, а вместе с ним - возможность предпринять конкретные шаги для улучшения самочувствия. Если представить себе всемирный музыкальный автомат, то еще никогда он не предлагал такого выбора и простоты управления, как сегодня.
С интернетом и стриминговыми сервисами мир меломанов стал раем на земле. По цене, за которую раньше продавалась одна пластинка, сегодня можно получить месячный доступ к музыкальному архиву человечества.
<…> За окном сереет пятничное утро. На складе концертного зала Бамбергского симфонического сидят дирижер Манфред Хонек, пианист Ян Лисецкий и звукорежиссер Штефан Флок. Вместе они слушают записи: фортепианный концерт Моцарта № 22, ми-бемоль мажор, великолепное аллегро. В какой-то момент Флок говорит: «Здесь у нас получилось лучше». Хонек отвечает: «Yes». Лисецкий молчит, но при прослушивании движется вместе с мелодией так, как будто сидит за роялем.
К 29 годам канадец наработал большой репертуар. Еще несколько лет назад он вживую исполнил в Берлине пять концертов Бетховена - с сияющей, полностью подвластной ему силой. Всё, что Лисецкий творит в Бамберге с Моцартом, впечатляет не меньше. В Берлине его концерты Бетховена записывал Флок, для которого работа с Лисецким - «честь и удача». На складе Флок комментирует игру пианиста так: «У меня есть ощущение, что в начале стоит меньше нажимать на педаль. Будет жаль, если фрагмент прозвучит слишком сухо». Лисецкий ничего не отвечает.
Для разговора о музыке не существует общего языка. В любом случае обсуждение редко выходит за рамки «та-та-ти» и «та-та-там». Власть музыки над нами невыразима. Нет терминов, которые бы описывали ее неразрывность с человеком вплоть до мозговых извилин, эндокринных желез и отдельных генов. Помнить нужно и о связанных с ней опасностях и побочных эффектах. Музыкой можно злоупотреблять, и во все века ее использовали для того, чтобы взбудоражить людей, заставить сапоги отбивать такт. Но эта ее мерзкая сторона относительно невелика: хорошего гораздо больше. Для того, кто любит музыку, мир, как писал Герман Гессе, «больше на одну провинцию, на целую величину», которую нельзя ни завоевать, ни отобрать, ни оккупировать. Только обнаружить в себе. И каждый раз восхищаться ей снова.
Чувство вечности
Ульрих Фихтнер
Музыканты Бамбергского симфонического оркестра гордятся тем, что выступают в лучшем концертном зале Баварии. Он расположен на берегу левого рукава реки Регнитц. Пасмурным пятничным утром зал в несколько мгновений преображается в остров счастья. В начале десятого к службе приступают кларнеты и альты, вслед за ними занимают места первые и вторые скрипки, фаготы, виолончели и трубы. На авансцене перед огромным роялем сидит Ян Лисецкий, молодой канадец со сложением десятиборца. Большой зал перед сценой пуст, на миг воцаряется полная тишина. Ее сменяет чудо звучания. Так проявляется сила музыки.
Gene Glover / DER SPIEGEL
Раздается громкая музыка Моцарта: фортепианный концерт с оркестром № 22 ми-бемоль мажор, первая часть, великолепное аллегро с яркими партиями духовых и мощными аккордами струнных, а затем, на 77-м такте, вступление фортепиано. Зимний Бамберг, серая Регнитц, мрачная пятница исчезли с первыми тонами, холода и сырости будто бы нет, пробки и час пик забыты. Открывается иное, светлое пространство, другое измерение времени, - и всё благодаря музыке, которая была создана 238 лет назад, но обращается к нам, современным людям, напрямую.
Дирижирует Манфред Хонек, уроженец австрийского Ненцинга, знаменитый руководитель Питтсбургского симфонического оркестра. На нем надета футболка, он танцует, сопит, бросает взгляды, раскидывает руки в стороны. Он создает этот музыкальный праздник без публики и жестами сотворяет мимолетное искусство, которое всегда исчезает в секунду возникновения. Расцветание и увядание в музыке едины. Вероятно, музыка так восхищает нас еще и потому, что постоянно заканчивается, убегает с каждым звуком, а мы хотим оставить ее с нами. Тем не менее задержать ее невозможно. Возможно лишь повторить - утешает хоть это.
Перед пустым бамбергским залом проходит не репетиция оркестра. Звукорежиссеры и звукотехники приехали, чтобы записать с Лисецким и Хонеком альбом сочинений Моцарта для «Немецкого граммофона». По их утверждению, они «наладили» зал на всю неделю и установили 40 микрофонов, идеально синхронизированных друг с другом. Сотни метров оптического кабеля, проложенных по залу, сходятся вместе на складе. Там стоят ноутбуки и алюминиевые ящики с желтыми этикетками «B-1» или «R-8». На ящиках сложены запасы энергетических батончиков.
Работа над фортепианным концертом № 22 идет второй день. Записаны 185 коротких и длинных фрагментов, этим утром к ним добавятся новые. Итогом станут несколько часов музыкальной нарезки, созданных при постоянном взаимодействии техников и творцов. Звукорежиссером выступает Штефан Флок, профессионал с многолетним опытом, сотрудничавший с именитыми дирижерами Клаудио Аббадо и Пьером Булезом, сопранисткой Элиной Гаранчей, пианисткой Элен Гримо. Однажды ему даже разрешили расставить микрофоны в Сикстинской капелле. Шесть записанных им альбомов были награждены «Грэмми», хотя сам он этого о себе никогда не расскажет.
Флок сидит на складе концертного зала и говорит в микрофон: «Скрипки, пожалуйста, повнимательнее в конце 237-го такта…» Его голос транслируется в зал. Словно учитель, исправляющий ошибки в контрольных, звукорежиссер водит карандашом по испещренной пометками партитуре. В ней он отмечает ошибки, удавшиеся моменты и педантично фиксирует начало и конец всех записанных фрагментов. «На 99-м такте тутти прозвучало не так сосредоточенно, как в прошлый раз, - продолжает Флок. - Фагот, пожалуйста, следите за интонацией». Дирижер Хонек в свою очередь объясняет оркестру, как он хочет услышать в этом такте «та-та-там», «ти-да-ди» в следующем, а главное, «там-тара-папам».
Говорить о музыке тяжело: музыка сама язык, хоть и без слов. По словам звукорежиссера Флока, можно услышать, когда «оркестр синхронно дышит», а зал «слишком сухой». Что это значит, звукорежиссеры знают, а меломаны чувствуют, но словами этого не выразить. Когда музыка меняется с мажора на минор и практически бесступенчато переходит из одной тональности в другую, происходит нечто неописуемое, считает Флок. Во второй части 22-го фортепианного концерта Моцарта это постоянное явление. Создается настроение меланхоличных сумерек, которое в его удивительной, противоречивой целостности может передать только музыка.
Музыка способна и на большее. Последние работы нейробиологов и исследователей мозга показывают, что именно музыка сделала человека тем, кем он является сегодня. Коллективы ученых с помощью технологических достижений, передовых методов измерения и оборудования находят всё больше признаков, что «в начале» было не слово, из чего наша культура исходила на протяжении столетий. Основу человеческого восприятия составляют акустические раздражители, звуки, ритмы и вся система музыкальности, которая закладывается еще в материнской утробе.
Музыка - это праязык, данный каждому человеку. Она позволяет мозгу сформировать основу будущих когнитивных способностей, памяти, силы воли, фантазии, организованности, внимания, терпения. Французские неврологи Эммануэль Биган и Барбара Тилльман описывают музыку как «биологическую необходимость» человеческого существования. Согласно их исследованиям, музыка запускает «нейросимфонии», которые проходят через весь организм - от макушки до подошвы, включая мозговые извилины и гормональный баланс. За словом «музыка» скрывается бесконечно многое.
Музыка может и должна играть в нашей жизни, в общественном устройстве гораздо более значимую роль. Но вместо этого ее упорно недооценивают как атрибут зажиточного мещанства, развлечение для богатых.
Многим людям разговор о музыке даже покажется пустой тратой времени или проявлением цинизма на фоне войн, изменения климата и прочих проблем. Такое восприятие исходит из неверного отношения к музыке как к приятной мелочи, одной из составляющих хорошей жизни. Думать подобным образом - значит недооценивать, насколько сильно музыка влияет на людей.
В действительности в ходе эволюции музыкальность тесно сплелась с нашей сущностью. Это вселенная стимулов, буквально фейерверк из невообразимо крохотных, бесчисленных электрических импульсов. Тот, кто отказывается признать музыку и музыкальность неотъемлемой частью человека, как правило, не понимает, что музыка может сделать нашу жизнь счастливее, разумнее, здоровее, спокойнее - короче говоря, лучше.
Эккарт Альтенмюллер изучает этот космос уже несколько десятилетий как невролог и как музыкант. Он получил медицинское, а также музыкальное (по классу флейты) образование и помогает профессиональным музыкантам, заработавшим неврологические или двигательные расстройства. В последнее время ему чаще приходится иметь дело с психологическими проблемами пациентов. После часовой беседы с готовящимся выйти на пенсию профессором из Ганновера убеждаешься не только в том, что жизнь без музыки была бы ошибкой, как гласит знаменитая цитата Фридриха Ницше, но и в том, что это не жизнь.
По мнению Альтенмюллера, музыку нельзя «выбрать». Человек к ней предрасположен, немузыкальных людей не бывает. По сути, это «генетический отпечаток». Ритм, частота - всё записывается в соответствующие гены. Мозг человека, который занимается музыкой, «гарантированно стареет медленнее». Альтенмюллер недавно провел эксперимент со 150 пожилыми участниками, сумев доказать, что занятия музыкой имеют ощутимый эффект. У испытуемых измеримо улучшилась память, слуховые способности и даже мелкая моторика.
Так проявляется чудо нейропластичности - способности мозга и его отделов адаптироваться к особым вызовам. Музыка относится к ним: чтобы обрабатывать входящие сигналы за доли секунды, требуются рецепторы, способные регистрировать мельчайшие изменения звуковой частоты и каждый раз соотносить их с единым целым. Музыка и ее восприятие - высочайшее достижение нервной системы. Сложность музыки так велика, что может изменить мозг.
Альтенмюллер и другие исследователи продемонстрировали, как регулярная практика игры на инструментах уже через несколько месяцев приводит к заметным изменениям мозговых структур. Нервные клетки начинают расти: они становятся больше, потому что в них идет более интенсивный обмен веществ, они активнее используются и лучше снабжаются. Соединения между нервными клетками укрепляются, количество синапсов увеличивается. «Почему этого не происходит у людей, которые в рекордные сроки заполняют отчеты? - задается вопросом Альтенмюллер и сам же отвечает: - Всё дело в эмоциональном участии. Музыка вознаграждает, удовлетворяет, мотивирует - отсюда сильный нейропластический эффект. Наш мозг выполняет невероятно сложную задачу, что нас вовсе не напрягает, поскольку приносит огромное удовольствие».
Эти выводы, если относиться к ним всерьез, должны иметь последствия. При столь положительном и многообразном воздействии на нашу мозговую активность, музыка, по меньшей мере, «должна занимать в школах такое же место, как математика, литература, история и философия». Об этом уже давно говорит Даниэль Баренбойм, знаменитый дирижер, пианист и бывший музыкальный директор Берлинской государственной оперы. Ученые, такие как Альтенмюллер или уже упомянутые Биган и Тилльман, заходят еще дальше и помимо большего количества уроков музыки требуют всесторонней «музификации» образования.
Их требование легко обосновать результатами эмпирических исследований. Эксперимент, проведенный во Франции в 1992 году (и повторенный в 2012-м), показал, что ученики начальной школы, у которых уроки музыки проходят два раза в неделю, быстрее добиваются успехов в чтении, письме, счете и в целом лучше справляются с учебной нагрузкой, чем дети, которые не занимаются музыкой. А известный в научном сообществе бразильский эксперимент продемонстрировал, что дополнительные уроки музыки развивают математические способности больше, чем (внимание!) дополнительные уроки математики. Похожих результатов наберется уже на несколько книг. Сложнее доказать, но вполне вероятно, что в 1975 году уникальная национальная программа развития музыкальных талантов «El Sistema» помогла многим венесуэльцам преодолеть бедность и спасла целый ряд жизней.
Никто не подвергает сомнению: для детей и подростков музыка особенно важна. Она открывает мир, помогает познать себя и собственные чувства. Польза пения в хоре и игры в оркестре не требует новых доказательств. Согласно результатам опросов в Германии и других странах, почти все родители - вне зависимости от уровня образования, дохода и их собственных талантов - хотят, чтобы их дети получили музыкальное развитие.
Реальность расходится с подобными пожеланиями. В Германии не хватает тысяч учителей музыки, даже в начальных школах. Министерство образования и науки Баварии уже разрабатывает учебные планы, в которых не предусмотрено место для музыки. Когда государству нужно экономить, это затрагивает в первую очередь так называемые творческие предметы, поскольку политики (не только в Германии) убеждены в том, что их можно убрать без последствий. На самом деле это невозможно.
Как пишет Баренбойм, музыка обеспечивает равновесие рационального и эмоционального, она является «значимым и неотъемлемым компонентом целостного воспитания». Музыка могла бы улучшить работу школ, медицинских центров, домов престарелых, детских садов, лагерей для беженцев.
Из музыки берет начало человеческое восприятие времени и промежутков времени, последовательности и длительности процессов. Занятия музыкой требуют коммуникативных навыков, постоянного прислушивания друг к другу и синхронной игры. Ее слушание приносит так много удовольствия, потому что мозг беспрерывно пытается отгадать следующие ноты и, грубо говоря, всякий раз получает награду, если догадка подтверждается. Однако нарушения правил, неожиданные «неправильные» аккорды также интригуют и пополняют копилку услышанного.
Необыкновенно интересное поле для обсуждения ждет тех, кто станет изучать популярные музыкальные жанры и стили. Многие дебаты о преимуществах и недостатках музыки выглядят стерильно, поскольку ведутся не вокруг собственно объекта, а вокруг так называемой социологами культурной дифференциации. Любители джаза смотрят свысока на фанатов попа, а рэперы считают слушателей классики старомодными и оторванными от реальности. Образуются стайки (часто соответствующие поколениям), вожаки которых всегда считают необходимым отграничить свою культуру, вместо того чтобы позволить каждому слушать всё что заблагорассудится.
Это не означает равную ценность всех произведений. Конечно, между выступлением на сцене автора шлягеров и 4,5-часовым исполнением «Гибели богов» Рихарда Вагнера в Байройте есть немалая разница.
Классическая музыка в разы сложнее, удивительнее, характернее, объемнее, чем другие жанры. Человеку, сталкивающемуся с ней, она может предложить объективно больше.
Требуя более пристального внимания, классическая музыка дает больше стимулов: как правило, она вызывает желание не подпевать или покачиваться в ритм, а слушать, обдумывать, постоянно учиться новому. К несчастью, ее втягивают в современные дебаты о социальной справедливости, например, используя клише об уроках фортепиано для избалованных детей богатых родителей. Конечно, не помогает и то, что большинство классических произведений было написано «мертвыми белыми мужчинами», как пишет Майкл Спитцер в «Музыкальной истории человечества».
«Однако что бы произошло, - спрашивает Спитцер, - если бы каждому ребенку выдали в школе музыкальный инструмент (и не только детям, а еще учителям и работникам столовой) и предложили всестороннюю поддержку местного симфонического оркестра? Что, если бы школа располагалась в бедном районе и классическая музыка выступала там в качестве инструмента общественного и культурного возрождения?»
Действительно, что тогда? Поднимались ли такие вопросы всерьез хотя бы на одном совещании в немецком министерстве образования и науки? Знают ли там по крайней мере о том, что во время пандемии люди неожиданно стали слушать больше музыки, очевидно нуждаясь в первую очередь не в денежных пособиях, а в нематериальной поддержке, утешении, красоте?
Martin Walz
Коринна Шнайдер, музыколог и радиоведущая из Парижа, ведет на радиостанции France Musique передачу «Le Bach du dimanche» («Воскресный Бах»). Утром полезно просыпаться под хорошую музыку - в то же время неплохо узнать что-то о ее создателе и эпохе. Благодаря искренности и чувству юмора Коринне Шнайдер удается объединять то и другое уже на протяжении шести лет, за которые ее передача вышла в эфир более 300 раз.
По воскресеньям с 7 до 9 утра ее слушают более 180 тысяч человек - программа входит в число самых популярных на France Musique. Шнайдер предлагает слушателям оратории, страсти, мессы, новые и исторические записи, произведения Баха в джазовом и соул-исполнении. При встрече в кафе недалеко от Парижской филармонии она рассказывает о невероятном богатстве сочинений Иоганна Себастьяна Баха и, смеясь, говорит о том, что это значит для ее передачи: «Я никогда не повторяюсь».
Родившись 338 лет назад, Бах наряду с Бетховеном и Моцартом остается одним из самых часто прослушиваемых композиторов классической музыки в мире. Рейтинг не отличается в США, Японии, Германии, Великобритании и других крупных рынках классики, как будто пристрастия жителей всего света одинаковы. Сразу за тремя великими композиторами идут Шопен и Дебюсси, далее на той или иной позиции следуют Шуберт, Гендель, Брамс и Лист.
Как говорит Коринна Шнайдер, у музыки Баха есть абсолютное измерение, поскольку она «затрагивает душу вне зависимости от исторического контекста». Даже убежденные атеисты и далекие от христианской культуры слушатели, по словам Шнайдер, тают от этой музыки, несмотря на то что большая ее часть написана во славу Бога. Но любить Баха можно без Бога, музыка композитора самостоятельна и волнующа «сама по себе». По структуре она, очевидно, имеет всеобщую силу. Из-за неожиданных поворотов мелодии и ритма Бах никогда не бывает скучным, а невыразимое словами содержание делает его великим и в то же время простым.
Из всего архива выпусков «Воскресного Баха» один выделяется особо. Он вышел в эфир в 2020 году, на Пасху. Из-за пандемии во Франции действовал жесткий локдаун, города были пусты и безлюдны. Коринна Шнайдер и сотрудники радиостанции провели эфир из кухонь и гостиных своих квартир. Они обзвонили знаменитостей, чтобы те в коротких словах описали, что для них значит Бах. Это были два исключительных радиочаса.
В паузах между композициями выдающиеся дирижеры, такие как Филипп Херревеге, Джон Элиот Гардинер и Рене Якобс, говорили о вдохновении Баха, его таланте и идеальном воплощении замысла, а также утешающем эффекте и силе его сочинений. Солистки и солисты отмечали, что Бах смог передать в мелодии самое существенное, создать из духа музыки лучший мир. «Творчество Баха - это величайшее музыкальное сокровище человечества», - сказал в том эфире клавесинист Уильям Кристи.
Как будто этого не было достаточно, Коринна Шнайдер поставила в эфир кантату «Небеса веселятся, ликует земля» - подходящую и к Пасхе, и к зловещей, болезненной реальности, в которую погрузила мир пандемия. В то мгновение разверзлось «звездное небо» музыки Баха, как однажды написал Герман Гессе, и возникло чувство, «словно Бог ушел спать и оставил Баху свой жезл и мантию».
На вопрос, почему музыка трогает нас до слез, заставляет нас радоваться или грустить, вдохновляет нас, влияет на наше настроение, всегда находятся новые ответы. Наука долго исходила из того, что плод в материнской утробе начинает слышать звуки примерно с 24-й недели. Согласно последним исследованиям, эта способность появляется, вероятно, уже на 16-й неделе. Таким образом, человеческий слух начинает работать в тот момент, когда в мозге образуется лимбическая система, центр обработки наших чувств. Это значит, что слух приходит в нашу жизнь тогда же, когда и ощущения. Вероятно, они находятся в прямой зависимости, а может быть, одно даже является условием другого. Некоторые эмпирические результаты на это указывают.
Доказано, что маленькие дети, занимающиеся музыкой, в конфликтных ситуациях более эмпатичны, чаще готовы помочь и пойти на компромисс. Подростки с навыками игры на инструментах обладают более развитыми коммуникативными и творческими навыками. Очевидно, музыка проникает в глубину души человека и приносит ему пользу, о которой он вовсе не догадывается.
В эксперименте, организованном университетской клиникой Дижона, оперные певицы сопровождали первые дни новорожденных тихим, спокойным пением. Результаты оказались впечатляющими. Частота пульса младенцев заметно снижалась, их дыхание становилось спокойнее, у некоторых мелодии стимулировали сосательный рефлекс. Как утверждают современные исследователи, музыкально-голосовой обмен матери с ребенком значительно влияет на его гормональный баланс. Матери, поющие детям вслух, облегчают их жизненный старт.
Сегодня не остается сомнений в том, что впечатления от музыки, в том числе гусиная кожа, стук сердца и бабочки в животе, вызывают в организме биохимические реакции, которые человек частично может регулировать самостоятельно, а частично - испытывать только вместе с другими людьми. Когда в концертных залах происходит магия единения и полной концентрации на происходящем, у слушателей выравниваются частота пульса и ритм дыхания (что видно на измерениях). У всех присутствующих в зале активно вырабатываются окситоцин, часто называемый «гормоном объятий», и нейромедиатор дофамин, связанный с ощущением счастья. Музыка в таких случаях выступает в роли успокоительного и стрессоснимающего средства.
Возможно, на сцене в этот момент будет стоять Сабин Девьель, одна из великих сопранисток нашего времени, прекрасный голос которой в последние годы вызывает ликование в Лондоне, Париже, Зальцбурге и Нью-Йорке. Она входит в число артисток, способных в одиночку завладеть вниманием всего зала - не силой и громкостью голоса, а его элегантностью и волнующей нежностью. Видеозаписи, на которых она исполняет арии Генделя или выступает в знаменитом «Цветочном дуэте» из оперы «Лакме», демонстрируют ее потрясающий артистизм и идеально отшлифованное годами кропотливой работы владение голосом (Девьель ласково называет его «мой инструмент»).
Одно из магических мгновений произошло полтора года назад, когда Сабин Девьель выступала в Парижской филармонии с концертом. Рядом с открытым роялем она выглядела на сцене маленькой и невесомой. Долгие минуты зал слушал Девьель затаив дыхание, и наверняка описанные эффекты синхронизации пульса и вдохов подтвердились бы и здесь. Во всяком случае в коротких паузах никто не кашлял, не шуршал - в публике что-то происходило.
Сабин Девьель ощущает это и сама, стоя на сцене: она становится частью этого обряда. При встрече в репетиционном зале Театра комической оперы в Париже она описывает это так, как будто «пару драгоценных секунд весь мир висит на ее голосовых связках». Все ее выступления на сцене направлены на то, чтобы добиться подобных состояний высшей концентрации и создать «чувство вечности». По ее словам, это возможно только в присутствии публики, когда «музыка претворяется в жизнь». Уши слушателей должны быть навострены.
В игру вовлечена не только биохимия. Невролог Альтенмюллер упоминает также «эстетическое благоговение», а дирижер Баренбойм описывает музыку как «значимое выражение человеческого существования». Музыколог Коринна Шнайдер считает музыку источником «духовного обновления», а гобоист и автор бестселлеров Альбрехт Майер рассказывает о глубоко личных встречах с «божественным». Рано или поздно слушатели ощущают и находят то, что ищут - в том числе в себе. Однако постоянно все используют музыку для того, чтобы, интуитивно догадываясь об ее эффекте, регулировать внутренние переживания и чувства.
Чем больше опыта у слушателя музыки, тем шире доступный ему репертуар, а вместе с ним - возможность предпринять конкретные шаги для улучшения самочувствия. Если представить себе всемирный музыкальный автомат, то еще никогда он не предлагал такого выбора и простоты управления, как сегодня.
С интернетом и стриминговыми сервисами мир меломанов стал раем на земле. По цене, за которую раньше продавалась одна пластинка, сегодня можно получить месячный доступ к музыкальному архиву человечества.
<…> За окном сереет пятничное утро. На складе концертного зала Бамбергского симфонического сидят дирижер Манфред Хонек, пианист Ян Лисецкий и звукорежиссер Штефан Флок. Вместе они слушают записи: фортепианный концерт Моцарта № 22, ми-бемоль мажор, великолепное аллегро. В какой-то момент Флок говорит: «Здесь у нас получилось лучше». Хонек отвечает: «Yes». Лисецкий молчит, но при прослушивании движется вместе с мелодией так, как будто сидит за роялем.
К 29 годам канадец наработал большой репертуар. Еще несколько лет назад он вживую исполнил в Берлине пять концертов Бетховена - с сияющей, полностью подвластной ему силой. Всё, что Лисецкий творит в Бамберге с Моцартом, впечатляет не меньше. В Берлине его концерты Бетховена записывал Флок, для которого работа с Лисецким - «честь и удача». На складе Флок комментирует игру пианиста так: «У меня есть ощущение, что в начале стоит меньше нажимать на педаль. Будет жаль, если фрагмент прозвучит слишком сухо». Лисецкий ничего не отвечает.
Для разговора о музыке не существует общего языка. В любом случае обсуждение редко выходит за рамки «та-та-ти» и «та-та-там». Власть музыки над нами невыразима. Нет терминов, которые бы описывали ее неразрывность с человеком вплоть до мозговых извилин, эндокринных желез и отдельных генов. Помнить нужно и о связанных с ней опасностях и побочных эффектах. Музыкой можно злоупотреблять, и во все века ее использовали для того, чтобы взбудоражить людей, заставить сапоги отбивать такт. Но эта ее мерзкая сторона относительно невелика: хорошего гораздо больше. Для того, кто любит музыку, мир, как писал Герман Гессе, «больше на одну провинцию, на целую величину», которую нельзя ни завоевать, ни отобрать, ни оккупировать. Только обнаружить в себе. И каждый раз восхищаться ей снова.