«Первые недели получалось только орать в подушку»: что думают о происходящем российские писатели
Как живут российские писатели после 24 февраля, пишут ли новые тексты, как общаются с теми, с кем не согласны, и чего ожидают в будущем - поговорили с Максимом Сониным, Ольгой Птицевой, Шамилем Идиатуллиным, Софией Синицкой, Антоном Секисовым и Верой Богдановой.
Иллюстрации в материале: Саша Пожиток, Букмейт
Шамиль Идиатуллин: Последние события повлияли на меня примерно как любой другой вариант конца света. 24 февраля мир был убит во всех смыслах. Не осталось ни мира, ни смыслов. Придется придумывать и создавать новые.
Скрыться от всего этого я не могу хотя бы в силу рабочих обязанностей, я же в «Коммерсанте» работаю. На вторую неделю того, что мы обязаны называть спецоперацией, я заставил себя снести с телефона большинство информканалов и запретил себе скроллить новости, не связанные с рабочей поляной, чаще трех раз в день. Это позволило не рехнуться от горя и безнадеги.
Мы восстановили оплату с любых российских карт. Стоимость подписки осталась прежней!
Троих подростков отбирают для участия в секретной космической программе «Пионер». Вернувшись на Землю, они обнаруживают, что оказались в 2021 году. Шамиль Идиатуллин «Возвращение "Пионера"»
Потом я снова научился читать и смотреть кино. Читаю сейчас очень много, почти как в молодости: после 40 я резко снизил темпы чтения, которое позволял себе для удовольствия, а не по работе. И пытаюсь больше общаться с семьей и близкими. Это спасает.
Некоторые договоренности, связанные с переводами моих книг, а также их представлением западными издателями, накрылись - видимо, надолго или навсегда. Бумажные тиражи, полагаю, будут заметно ниже ожидавшихся. Про кино - я продал права на экранизацию трех книг - просто боюсь спрашивать.
У меня, конечно, есть знакомые, с которыми мы сейчас расходимся во мнениях, хоть и немного. Естественно, это пожилые люди. Мы любим друг друга, поэтому я не давлю на них, только рассказываю и объясняю, пока слушают. Они не обвиняют меня, а просто говорят: «Вечно ты драматизируешь» - чтобы через месяц, полгода, восемь лет признать: «А ты был прав, оказывается». Не то чтобы это меня радовало, конечно. Ошибиться было бы приятнее.
Главное же - перестаньте убивать. Тогда будем учиться жить заново.
София Синицкая: Я немало времени провожу в деревне Бобылёво, смотрю на мир из моего деревенского окна. Жалею, что современные дети не видят того, чем я любовалась в детстве: золотые и синие поля, Зорьки и Борьки, с мычанием и блеянием идущие вдоль крепких изб, покрытых резьбой. Этот мой прекрасный русский мир угроблен практически повсеместно, в Новгородской области его точно нет.
У меня была надежда, что скоро, еще чуть-чуть, и наш отец родной Сквозник-Дмухановский починит дороги, построит в каждом сельском центре спортивную и музыкальную школы, поликлинику. Но это ему не по карману. Зато нашлись деньги на спецоперацию в Украине.
Аллея ангелов в Донбассе - это трагедия (Аллея ангелов - мемориальный комплекс в память о детях, погибших в Донбассе за время военных действий с 2014 года. - Прим. ред.). Хочу сказать, что и в наших деревнях можно проложить длинные, от Бревнова до Брагина, Аллеи ангелов - детей, которые вместе с бухающими родителями заживо горят из-за старой проводки и поломанных печей в аварийных бараках, которые попадаются под руку и гибнут в пьяных разборках. Я надеялась, что власть проведет спецоперацию по улучшению жизни простого народа в карельской деревне, тверской, новгородской. Но пошли улучшать жизнь в другой стране. Пошли спасать человечество. Вспоминается Поприщин, который в дурдоме хотел спасти Луну и ее жителей.
Лучшие друзья, помещики, поссорились из-за ружьеца и «гусака». И молятся по разным углам в одной церкви. Это бесконечно грустно. Пытаюсь ли я скрыться от новостей? Нет, постоянно, лихорадочно читаю новости как от Ивана Ивановича, так и от Ивана Никифоровича. За кого я? Я за детей. Можно вещать о высших ценностях, выстаивать красивую идеологию, но ее рушит первый же испуганный крик ребенка.
Три главных героя, связанные между собой общей виртуальной игрой, встречаются в пространстве, где возможна «смерть всерьез». София Синицкая «Безноженька»
Истинный патриот, человек, который действительно любит свою родину, не может неуважительно относиться и к чужой родине. Человек, который действительно любит своего ребенка, не станет обижать чужого. Ведь так должно быть? Иначе это не любовь, а что-то совсем другое. Я очень трепетно отношусь к быту, к дому: для меня дом - часть космоса, быт - часть бытия. Бесконечно важен цветок на окне, чистый пол, банки с вареньем и солеными огурцами. Невыносимо, что кто-то считает себя вправе уничтожать частную жизнь ради каких-то призрачных высших ценностей.
В моей жизни есть два человека, которые мне как литератору очень много дали, помогли, открыли. Оба они за спецоперацию. Я пока не в состоянии обсуждать с ними ничего, кроме погоды. Мое теперешнее состояние можно определить словами Летова: «Ходит дурачок по лесу, ищет дурачок глупее себя». У меня нет ответов на вопросы, я не вижу никакой высшей правды, никакого смысла в происходящем. Буду ходить по лесу с моей страной, ждать небесного ревизора - что мне еще остается?
Вера Богданова: Думаю, все эти события повлияли на меня примерно так же, как на большинство из нас. Я в растерянности и печали. Продолжаю работать как работала, завершаю проекты, которые не сорвались, доделываю обещанное. Но в целом, конечно, состояние непростое.
Какой бы была фантастика 1960-1970-х, если бы волей случая феномен Стругацких не состоялся. Вера Богданова «Я/Мы»
От новостей скрываться я не пытаюсь, потому что считаю, что моя задача как писателя - смотреть на происходящее как можно внимательнее, следить за событиями, широко открывать глаза и не закрывать их, не отворачиваться и запоминать детали. Это тяжело. Это очень тяжело, но именно журналисты и писатели, именно мы - летописцы того, что происходит. Даже если говорить не о событиях этого года - в любое время, в любой стране именно писатели и журналисты должны наблюдать за происходящим, слушать слова, которые произносятся со всех площадок, вне зависимости от того, совпадает озвученная точка зрения с нашей или нет. Отражать действительность - вот наша задача.
Сама я стараюсь уважать любую точку зрения, пока у меня есть на это силы и возможности. Свою точку зрения я высказываю прямо или транслирую ее в романах и рассказах, но даже там стараюсь писать так, чтобы читатель сам делал выводы, не навязываю свое мнение. Пока у меня есть возможность выслушивать каждую сторону, я буду это делать. В первую очередь я хочу понимать людей, а не перековывать их под себя.
А сейчас планирую работать. Позволю себе вольно процитировать одну довольно известную речь. Нужно принять то бремя ответственности, которое легло на плечи каждого из нас, и работать. Потому что нам - всем - предстоит проделать большой путь.
И еще: рассказ Веры Богдановой «Геленджик», написанный специально для Bookmate Journal.
Ольга Птицева: Почвы под ногами больше нет. И опоры на привычное - планы, ценности, работу, связи - тоже. Зато есть постоянный страх и физическое ощущение тошноты. Меня, наверное, неделю постоянно тошнило. Потом прошло, все-таки человеческая психика умеет приспосабливаться. И от этого, правда, становится еще более тошно. Сложно принять, что все гуманистические ценности, которые были в основе моей личности, больше неуместны в стране, где я родилась и живу. И ладно бы неуместны, они теперь вне закона!
Одна из основных моих болей сейчас - отношения с мамой. Она верит пропаганде. Я изо всех сил стараюсь сохранить контакт, но уже не трачу силы на то, чтобы ее переубедить. Это больно, страшно, а временами почти невыносимо, это глубокая и личная травма, с которой я работаю на встречах с терапевтом. Но пока это очень сложно. Надеюсь, у нас с мамой еще будет возможность поговорить об этом всем, не срываясь на крик.
Первое время я, кажется, только и делала, что читала новости. Потом поняла, что не вывожу и это уже какой-то селфхарм. Стала нормировать время и тщательно подходить к новостным ресурсам, которым доверяю. Но отвернуться от инфоповестки невозможно. Одна моя подруга чудом спаслась из Киева, теперь она беженка в Германии. Другая моя подруга была вынуждена уехать из России. С третьей мы остались в Москве и на себе чувствуем, как сжимается кольцо пропаганды. Так что скрыться от новостей не получится, но я стараюсь придерживаться бережного потребления информации. Маску сначала на себя.
Мать Миши то наряжала его в платья, то хотела сделать из него настоящего мужчину. Чтобы пережить этот опыт, он решает написать роман. Ольга Птицева «Выйди из шкафа. Глава первая. В мешок и в Клязьму»
Если первые недели получалось только читать новости и орать в подушку, то теперь я стараюсь много работать, видеться с близкими, помогать там, где требуется моя помощь, смотреть на красивое, чтобы как-то держаться, и распространять информацию, которую считаю правдивой. А если рассматривать быт как бюджет и траты, то тут, наверное, как у всех в моем окружении - страшно потерять доход. Но мне продолжают выплачивать гонорары по проектам, моя арендодательница сохранила стоимость квартиры - это дало некую финансовую уверенность. К тому же все поездки отменились, как-то сами собой сократились траты на все, кроме еды, книг и благотворительности. Кошачий корм, правда, очень подорожал.
Мои издатели в Popcorn Books держатся. Мы не отменили выход моей новой книги, подписали договор на переиздание дилогии «Брат болотного края» и стараемся строить дальнейшие планы. В конце года на Kion выйдет сериал по моему роману «Там, где цветет полынь». Но все теперь происходит с оговорками - если не станет хуже, если сохранятся бюджеты, если ситуация нормализуется. Я сложно переношу состояние неопределенности, но приходится привыкать.
Пока я остаюсь в стране. Говорю с близкими людьми, держу их за руки, даже если они далеко. Стараюсь не потерять трезвый взгляд на происходящее. А еще пишу новый текст. Это история о стране, в которой объявили вечную зиму. Несогласных отправляют на работы по восстановлению снежного покрова. А главная героиня пытается не высовываться в надежде, что однажды у нее получится уехать туда, где весна уже началась. Я почти уверена, что этот текст не получится издать в сегодняшней России. Но кто знает, что будет завтра? Может быть, будет весна.
В продолжении - ответы Антона Секисова и Максима Сонина, а также больше ссылок на книги писателей
Bookmate Review - такого вы еще не читали!