Седьмое занятие. Заяц. 2 часть.
Выхожу на улицу. Следом выходит Никита, идём. Спрашиваю про детей, про работу. Жду. Никита спрашивает, почему оригами и «Ночлежка». Я стараюсь сформулировать, он подсказывает, предлагает варианты.
- Наверное, мне важна социальная значимость в том, что я делаю. Чтобы был какой-то смысл. Не просто складывать, соревнуясь сама с собой, замыкаясь на себе. А чтобы кому-то ещё это было нужно. К детям я не хотела идти, в интернат или больницу, пока что не готова. Стала думать, где есть взрослые, которые сами захотят заниматься, без обязаловки. И подумала про «Ночлежку». Как-то так.
- Я к детям тоже, чтобы, как ты говоришь, социальная значимость. Я сейчас в больнице лежал, анализы говорят, клеток 240. Совсем плохо.
Я не понимаю, о чём он.
- Каких клеток?
- Т-клеток, у вич-инфицированных.
Когда едешь на американских горках, самое важное - раскрыть глаза, расслабить живот и ехать навстречу своему страху. Принимать его. Принимать те эмоции, которые испытываешь. Только тогда в билете на американские горки есть смысл.
Я расслабляю живот. Я задаю те вопросы, которые мне приходят в голову. Перебиваю и формулирую именно так, как хочу спросить. Вычёркиваю условную вежливость или такт, вычёркиваю уважение к личному пространству. Моя душа слушает душу Никиты. Он ведь этого и хотел.
- Я себя хорошо чувствовал, думал, что их будет ну больше трёхсот хотя бы. А их 240.
- Их чем больше, тем лучше?
- Да, у здорового человека их больше тысячи.
- Ты знаешь, сколько тебе осталось жить?
- Когда записался в программу (анонимных алкоголиков), врачи говорили, что не больше полугода. Сейчас уже 10 месяцев прошло. Но я чувствую, что немного осталось. Наверное, в следующий раз, когда окажусь в больнице, уже не выйду.
- В какой ты больнице лежишь?
- В Боткина, я же БОМЖ, всех таких туда везут. Так много всего хочется успеть, и понимаю, что не успеваю. Дети - это как девятый шаг в программе*, возмещение ущерба. Мне кажется, что отдавая этим детям часть себя, я словно отдаю себя тем, кому жизнь испортил.
- Может быть, и так, по каким-то высшим законам. У тебя есть родные?
- Есть. Вот для них и стараюсь всё это делать. Не знаю, что с матерью делать. Она меня боится.
Он рассказывает много, быстро, без запинок. Слушать страшно, я чувствую, как бешено стучит моё сердце. Про наркотики и алкоголь, про тюрьму, про то, за что была тюрьма.
- Сколько раз ты это рассказывал?
- Первый.
- Неправда, ты очень ладно говоришь. Ты уже много раз это говорил.
- Ну да, в группе надо всё рассказывать.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Хочу услышать вердикт.
- Я не судья.
- Хочу понять, была ли в том моя вина? Иногда мне кажется, что я должен был быть добрым. Что бог задумал меня изначально добрым, таким добряком. И я не понимаю, зачем я нужен, зачем он меня создал, если я сам себе не нужен такой? Я ничего не успеваю исправить. Когда-то давно у меня был выбор, и я ошибся. И всё пошло не так в жизни, я всё делал не так. Я сейчас оглядываюсь и понимаю, что у меня нет друзей. Ни одного друга. И времени совсем мало осталось. А мне сейчас так хочется ещё жить.
Что я могу на это сказать? Что могут мои слова принести, индульгенцию? Что они могут изменить, прошлое? О чём он врёт, автоматически произнося давно выученный наизусть текст, а где - искренность. Хочет ли он меня шокировать, или просто нужен новый слушатель? Я не строю иллюзий, вряд ли это именно персонифицированное доверие. Или рядом со смертью хватаешься за любую соломинку, за любую поддержку?
Я говорю, что каждый день мы совершаем выбор. Я говорю, что не каждому человеку выпадает возможность узнать, когда он умрёт, и подготовиться, хоть что-то наладить. Но это слова домашней девочки с больше, чем тысячей т-клеток в организме. Никогда не совершавшей таких выборов.
Перекрёсток. Я притормаживаю, готовая сказать, что дальше пойду одна. Но Никита прощается первым:
- Мне туда. Пока.
Мне плохо. Я не жалею о том, что мы шли вместе. Но сейчас мне плохо. Единственное, что мне нужно - мои беговые кроссовки. Прихожу в дом, быстро переодеваюсь, снова прощаюсь с мужем и дочкой, и выхожу на улицу.
Бегу я. Идёт дождь.
Бегу, не думая о беге, о ногах, о сердце, исправно качающем кровь. Бегу, не слушая музыки. Бегу, чтобы стало легче. Бегу, вспоминая занятие и дорогу после него. Пусть выйдет из меня с потом, с дождём, с ночным воздухом, с усталостью мышц.
Всё сегодня было тяжело, и там, и там, и в приюте, и после. Я опустошённая, уставшая, измученная. Не рассказом и подробностями даже, не частным случаем. А незапланированным погружением, нырком с головой - в жизнь. Бегу не от, а к - своему животному страху. Расслабляю живот.
К страху-осознанию, что жизнь везде одна, одна на всех. Никитина история, все её подробности и детали, которые я вряд ли забуду, тоже - жизнь. И такая бывает.
К страху за свою жизнь: как я её проживаю, что я сама каждый день делаю, какие ошибки совершаю.
К страху невозможности что-то исправить, невозможности переиграть, переделать, вернуть, изменить.
К страху, что когда однажды Никита не придёт на занятие, я поеду в Боткина, в трёшку, чтобы он был не один.
К страху, что даже если он всё наврал, это всё равно правда. Просто чья-то другая.
Бегу, бегу, бегу. Я даже не заметила, как дождь прекратился.
Через пятьдесят шесть минут и восемь километров мне, кажется, легче. Во всяком случае, я могу вернуться в дом, в уют простых вещей и простых событий.
*Программа анонимных алкоголиков "12 шагов"
1. Мы признали своё бессилие перед алкоголем, признали, что мы потеряли контроль над собой.
2. Пришли к убеждению, что Сила более могущественная, чем мы, может вернуть нам здравомыслие.
3. Приняли решение препоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы Его понимали.
4. Глубоко и бесстрашно оценили себя и свою жизнь с нравственной точки зрения.
5. Признали перед Богом, собой и каким-либо другим человеком истинную природу наших заблуждений.
6. Полностью подготовили себя к тому, чтобы Бог избавил нас от всех наших недостатков.
7. Смиренно просили Его исправить наши изъяны.
8. Составили список всех тех людей, кому мы причинили зло, и преисполнились желанием загладить свою вину перед ними.
9. Лично возмещали причинённый этим людям ущерб, где только возможно, кроме тех случаев, когда это могло повредить им или кому-либо другому.
10. Продолжали самоанализ и, когда допускали ошибки, сразу признавали это.
11. Стремились путём молитвы и размышления углубить соприкосновение с Богом, как мы понимали Его, молясь лишь о знании Его воли, которую нам надлежит исполнить, и о даровании силы для этого.
12. Достигнув духовного пробуждения, к которому привели эти шаги, мы старались донести смысл наших идей до других алкоголиков и применять эти принципы во всех наших делах.
- Наверное, мне важна социальная значимость в том, что я делаю. Чтобы был какой-то смысл. Не просто складывать, соревнуясь сама с собой, замыкаясь на себе. А чтобы кому-то ещё это было нужно. К детям я не хотела идти, в интернат или больницу, пока что не готова. Стала думать, где есть взрослые, которые сами захотят заниматься, без обязаловки. И подумала про «Ночлежку». Как-то так.
- Я к детям тоже, чтобы, как ты говоришь, социальная значимость. Я сейчас в больнице лежал, анализы говорят, клеток 240. Совсем плохо.
Я не понимаю, о чём он.
- Каких клеток?
- Т-клеток, у вич-инфицированных.
Когда едешь на американских горках, самое важное - раскрыть глаза, расслабить живот и ехать навстречу своему страху. Принимать его. Принимать те эмоции, которые испытываешь. Только тогда в билете на американские горки есть смысл.
Я расслабляю живот. Я задаю те вопросы, которые мне приходят в голову. Перебиваю и формулирую именно так, как хочу спросить. Вычёркиваю условную вежливость или такт, вычёркиваю уважение к личному пространству. Моя душа слушает душу Никиты. Он ведь этого и хотел.
- Я себя хорошо чувствовал, думал, что их будет ну больше трёхсот хотя бы. А их 240.
- Их чем больше, тем лучше?
- Да, у здорового человека их больше тысячи.
- Ты знаешь, сколько тебе осталось жить?
- Когда записался в программу (анонимных алкоголиков), врачи говорили, что не больше полугода. Сейчас уже 10 месяцев прошло. Но я чувствую, что немного осталось. Наверное, в следующий раз, когда окажусь в больнице, уже не выйду.
- В какой ты больнице лежишь?
- В Боткина, я же БОМЖ, всех таких туда везут. Так много всего хочется успеть, и понимаю, что не успеваю. Дети - это как девятый шаг в программе*, возмещение ущерба. Мне кажется, что отдавая этим детям часть себя, я словно отдаю себя тем, кому жизнь испортил.
- Может быть, и так, по каким-то высшим законам. У тебя есть родные?
- Есть. Вот для них и стараюсь всё это делать. Не знаю, что с матерью делать. Она меня боится.
Он рассказывает много, быстро, без запинок. Слушать страшно, я чувствую, как бешено стучит моё сердце. Про наркотики и алкоголь, про тюрьму, про то, за что была тюрьма.
- Сколько раз ты это рассказывал?
- Первый.
- Неправда, ты очень ладно говоришь. Ты уже много раз это говорил.
- Ну да, в группе надо всё рассказывать.
- Зачем ты мне это рассказываешь?
- Хочу услышать вердикт.
- Я не судья.
- Хочу понять, была ли в том моя вина? Иногда мне кажется, что я должен был быть добрым. Что бог задумал меня изначально добрым, таким добряком. И я не понимаю, зачем я нужен, зачем он меня создал, если я сам себе не нужен такой? Я ничего не успеваю исправить. Когда-то давно у меня был выбор, и я ошибся. И всё пошло не так в жизни, я всё делал не так. Я сейчас оглядываюсь и понимаю, что у меня нет друзей. Ни одного друга. И времени совсем мало осталось. А мне сейчас так хочется ещё жить.
Что я могу на это сказать? Что могут мои слова принести, индульгенцию? Что они могут изменить, прошлое? О чём он врёт, автоматически произнося давно выученный наизусть текст, а где - искренность. Хочет ли он меня шокировать, или просто нужен новый слушатель? Я не строю иллюзий, вряд ли это именно персонифицированное доверие. Или рядом со смертью хватаешься за любую соломинку, за любую поддержку?
Я говорю, что каждый день мы совершаем выбор. Я говорю, что не каждому человеку выпадает возможность узнать, когда он умрёт, и подготовиться, хоть что-то наладить. Но это слова домашней девочки с больше, чем тысячей т-клеток в организме. Никогда не совершавшей таких выборов.
Перекрёсток. Я притормаживаю, готовая сказать, что дальше пойду одна. Но Никита прощается первым:
- Мне туда. Пока.
Мне плохо. Я не жалею о том, что мы шли вместе. Но сейчас мне плохо. Единственное, что мне нужно - мои беговые кроссовки. Прихожу в дом, быстро переодеваюсь, снова прощаюсь с мужем и дочкой, и выхожу на улицу.
Бегу я. Идёт дождь.
Бегу, не думая о беге, о ногах, о сердце, исправно качающем кровь. Бегу, не слушая музыки. Бегу, чтобы стало легче. Бегу, вспоминая занятие и дорогу после него. Пусть выйдет из меня с потом, с дождём, с ночным воздухом, с усталостью мышц.
Всё сегодня было тяжело, и там, и там, и в приюте, и после. Я опустошённая, уставшая, измученная. Не рассказом и подробностями даже, не частным случаем. А незапланированным погружением, нырком с головой - в жизнь. Бегу не от, а к - своему животному страху. Расслабляю живот.
К страху-осознанию, что жизнь везде одна, одна на всех. Никитина история, все её подробности и детали, которые я вряд ли забуду, тоже - жизнь. И такая бывает.
К страху за свою жизнь: как я её проживаю, что я сама каждый день делаю, какие ошибки совершаю.
К страху невозможности что-то исправить, невозможности переиграть, переделать, вернуть, изменить.
К страху, что когда однажды Никита не придёт на занятие, я поеду в Боткина, в трёшку, чтобы он был не один.
К страху, что даже если он всё наврал, это всё равно правда. Просто чья-то другая.
Бегу, бегу, бегу. Я даже не заметила, как дождь прекратился.
Через пятьдесят шесть минут и восемь километров мне, кажется, легче. Во всяком случае, я могу вернуться в дом, в уют простых вещей и простых событий.
*Программа анонимных алкоголиков "12 шагов"
1. Мы признали своё бессилие перед алкоголем, признали, что мы потеряли контроль над собой.
2. Пришли к убеждению, что Сила более могущественная, чем мы, может вернуть нам здравомыслие.
3. Приняли решение препоручить нашу волю и нашу жизнь Богу, как мы Его понимали.
4. Глубоко и бесстрашно оценили себя и свою жизнь с нравственной точки зрения.
5. Признали перед Богом, собой и каким-либо другим человеком истинную природу наших заблуждений.
6. Полностью подготовили себя к тому, чтобы Бог избавил нас от всех наших недостатков.
7. Смиренно просили Его исправить наши изъяны.
8. Составили список всех тех людей, кому мы причинили зло, и преисполнились желанием загладить свою вину перед ними.
9. Лично возмещали причинённый этим людям ущерб, где только возможно, кроме тех случаев, когда это могло повредить им или кому-либо другому.
10. Продолжали самоанализ и, когда допускали ошибки, сразу признавали это.
11. Стремились путём молитвы и размышления углубить соприкосновение с Богом, как мы понимали Его, молясь лишь о знании Его воли, которую нам надлежит исполнить, и о даровании силы для этого.
12. Достигнув духовного пробуждения, к которому привели эти шаги, мы старались донести смысл наших идей до других алкоголиков и применять эти принципы во всех наших делах.