Отношение древних к абортам и эвтаназии
Греческие и римские женщины знали планирование семьи и контрацепцию. Для этого они использовали растение сильфий так активно, что оно вымерло. Аборты не осуждались ни в Греции, ни в Риме, не считая случаев, когда отец был против. Вообще античные врачи знали около 200 способов прервать беременность, и эти методы «были на удивление эффективными».
Применялись они по желанию женщины, за исключением ситуаций, когда это могло навредить её здоровью, как это происходит и сейчас: аборты на поздних сроках противопоказаны исключительно из-за повышенной опасности для беременной. Таким образом, древние не сомневались, что право на аборт естественно для женщины, а мы только-только перестаём сомневаться, всё ещё преодолевая влияние христианства, которое выступало извечным противником прерывания беременности, несмотря на то, что ранние мыслители этой религии, такие как Аврелий Августин были согласны с Аристотелем и стоиками в том, что плод не обладает ещё полноценной душой, но лишь растительной, и потому аборт дело вполне допустимое. Римские авторы порой возмущались, если женщины из высшего общества прерывали беременность, но только лишь из евгенических соображений, к абортам же простолюдинов относились примерно на уровне расистских американских шуток про чернокожих борцов с преступностью.
Одним из самых знаменитых текстов, оставленных Гиппократом, является его знаменитая клятва. В наши дни исследователи предлагают считать интерпретации, согласно которым клятва якобы запрещает аборты, «экстремально вольными» (по этой причине из варианта клятвы, использующейся нынешними врачами США, момент с абортами убран целиком). Такой запрет прямо противоречит как другим текстам того же гиппократовского корпуса, так и тому, что мы знаем об обычаях древних. Гиппократ подробно разъясняет в сочинении «О природе ребёнка», как именно нужно производить аборт, но ни слова не говорит о предположительной аморальности деяния. Описания совершаемых античными врачами абортов весьма многочисленны. Древние, впрочем, знали и постнатальный аборт, именуемый иначе инфантицидом, проще говоря, речь идёт об убийстве детей, но эта практика была вполне легальной повсюду вплоть до самого недавнего времени, так, в США акт умерщвления родителем собственного ребёнка только в 1951 году перестал считаться лишь тяжёлым хулиганство. Всё это, впрочем, вовсе не мешает матерям использовать мусорные баки в качестве беби-боксов и в наши дни, тем чаще, чем менее им доступны аборты.
Схоже ситуация обстоит и с эвтаназией, которая тоже как будто бы запрещена клятвой Гиппократа, но такое понимание в наши дни также оспаривается. Такие греческие мыслители как Платон и стоики широко одобряли право человека на добровольный уход из жизни (по этой причине в наши дни Стоиконы запрещаются в РФ). Считалось неотъемлемым правом римского гражданина свести счёты с жизнью, его лишены были лишь рабы. Если с собой кончал обвинённый в преступлении, его не наказывали: имя не предавали забвению, а имущество не изымали. В поздний период Рима любой получил возможность подать прошение о помощи в совершении эвтаназии. Всё изменилось с приходом христианства, которое наложило запрет на возможность добровольного ухода из жизни. Иронично, что выбора лишила людей религия, так много рассуждающая о том, как же он важен.
Только в XX веке данные практики, бывшие у древних повседневностью, снова была взяты на вооружение, и то далеко не повсюду. Определённые религии всё ещё продолжают бороться против нормальности. Однако они осуждают аборт и эвтаназию вовсе не из-за человеколюбия, но лишь из-за своей косной азиатской книгоцентричности, - они слепо следуют тому, что написано в священных текстах. Христианство утверждает, что оно заботится тем самым о человеке, ведь жизнь - величайшая ценность; здесь поневоле вспоминается герой Горькова со дна общества, который заявляет, что «человек - это звучит гордо!» Древние придерживались противоположного мнения, полагая, что сама по себе она полностью бессмысленна и бесполезна. Изменить это можно, но удаётся лишь немногим, и потому нет ничего дурного в том, чтобы тот, кто заранее обречён, и вовсе не появлялся на свет, как отмечал Софокл, перефразируя Феогнида:
Величайшее первое благо - совсем
Не рождаться, второе - родившись,
Умереть поскорей ...
Ему вторит Лукреций:
Да и для нас что дурного, коль мы не родились бы вовсе?
Всякий рождённый на свет непременно в живых оставаться
Хочет, пока привлекают его наслаждений утехи,
Но для того, кто любви никогда не отведывал к жизни
И не причислен к живым, - что плохого совсем не родиться?
Нет ничего дурного и в том, чтобы тот, кто вполне определённо понимает, что в его жизни уже ничего не будет, мог от неё отказаться. Тем более странно, что к жизни любой ценой призывает религия, которая считает, что плоть является склепом, в котором заключена душа, которая освобождается только после смерти. Последняя не считается чем-то плохим, но всё же предлагается её как можно сильнее отодвинуть. Почему? Потому что человек должен страдать, «идти по пути Христа». Мазохизм чистой воды.