Дорога на север. Часть 1: деревянный идол.
Человек, как и полагается приличному примату, чувствует себя неуютно, оказываясь в одиночестве. И если рядом нет никого, кто мог бы действовать ему на нервы, человек создаёт себе собеседников, с единственной целью - противоречить и побуждать к какому-нибудь делу, будь то зороастрийско-гегелевские голоса, уютно разместившиеся на наших плечах, или психически нестабильный человечек с колокольчиком, или целый хор моральных вирусов, пришедших из внешнего мира и заживших в нашем сознании самостоятельной жизнью, организовавших колонию под абстрактным названием "совесть", мерзко скулящую, когда мы пытаемся украсть в магазине упаковку сыра.
В один из прекрасных дней, когда человек, не обременённый внутреними собеседниками, дрыхнет до обеда, потом ползёт пить чай у телевизора, мой внутренний голос выпихнул меня из постели и потребовал великих деяний и дальних странствий. Первоначальный маршрут намеченного путешествия пролегал через север Германии, Данию и заканчивался где-то в конопляных теплицах под Амстердамом. Но великие свершения, запланированные с вечера, имеют особенность скукоживаться до абсурдного минимума поутру. Посему, после долгих переговоров, мне удалось выторговать у моего внутреннего прапорщика укороченную траекторию - к морю и обратно.
Итак, схватив в охапку чемодан, фотоаппарат и супругу, устремился я с горящим взором к делёкому острову Рюген, что по карте 30 сантиметров вверх и потом два сантиметра правее.
При хорошо развитой сети общественного транспорта в Берлине, собственный автомобиль становится источником длительных поисков места для партовки, посему машину я предпочитаю брать в прокате. В этот раз транспорт мне достался японский. Четвёртый раз в жизни я сидел за рулём автомобиля из Нипона восходящего солнца и в четвёртый раз я убедился, что сыны дальних островов рассматривают свои машины как способ мести длинноносым жителям варварского Запада за ультиматум Перри, за упадок культуры самураев и за кока-колу.
Автомобиль регулярно капризно переставал заводиться, особенно в обеденное время, а тормоз несколько раз гордо отказывался поддаваться, решив притвориться хладным кирпичём под моей ногой. И только заклинание "я студент и учу японский язык" могло заставить машину некоторое время вести себя прилично. Не то, чтобы эта фраза обладала магическим действием, но это единственное, что я помню с уроков японского.
Решив, что четырёхколёсное чудо техники будет мне недостаточной составляющей урока выживания, ехидная судьба подкинула мне в этот раз навигатор, последние несколько лет проходивший практику в садо-мазо салоне. Слов "пожалуйста" и "вы" сия угрюмая коробка не знала.
Неспеша отъехав от пункта проката машин, я задал адрес и, приготовившись к долгой дороге, устремил свой взор в туманные дали залитой утренним солнцем улицы спального района. "Развернуться!" - раздался вдруг страшный рык, от которого я чуть не выпрыгнул из машины. Голос сей был громок, презрительно холоден и при жизни принадлежал явно гибриду Ангрбоды и Цербера. "Через сто метров развернуться!" - снова гавкнул голос из навигатора и я приготовился услышать продолжение: "и целуй мои сапоги, ничтожество!"
После долгих поисков и нажиманий различных кнопок, мне удалось уменьшить громкость этого озлобленного тамагочи, но возможности изменить голос не предоставлялось, посему я пообещал навигатору быть предельно вежливым и послушным, ибо в заговоре с капризным автомобилем эта коробочка наверняка могла завести меня в логово к её более материальным плотоядным родственникам. А ведь мне так хотелось увидеть море!
Фотографии в сети и мои сильно хромающие воспоминания 22-летней давности рисовали белые песчаные берега острова Рюген, медитативно колышащуюся траву, подползающую к самой кромке неспешного Балтийского моря, искрящемуся в тёплых лучах августовского солнца. И ничто не могло заставить меня отказаться от этой цели - ни неверный поворот, выведший нас вместо автострады на узкую сельскую дорогу, ни буря, внезапно упавшая с неба раскатами грома, молниями, сломанными ветками и щедрыми запасами пресной воды, стоявшими непроглядной стеной перед машиной. И, словно рыбы, попавшие на дискотеку в аквариуме, ехали мы следующие три часа, полагаясь скорее на презрительные приказы из навигатора, чем на размытый вид снаружи.
Наконец дождь закончился и холодный ветер пригнал нас на северный берег острова, по мнению рекламных фотографий, залитого солнцем, полного зелени и белого песка.
Фотографическая реальность, претерпевшая лёгкую пост-обработку, и реальная реальность могут немного различаться. И, прогуливаясь по холодному морскому берегу среди грязно-серого песка под мелким дождиком, я припоминал недобрым словом авторов информационных страниц, пока тщетно искал мотивы для фотографий.
Брёвна неспеша уходили к горизонту, в надежде к следующему тысячелетию добраться до скандинавских берегов.
Отчаявшиеся дождаться приличной погоды туристы кидались с боевым кличем в холодные воды.
На волнах качалась всякая фауна.
Местные чайки, в отличие от туристов, знали, что единственное, что можно фотографировать на этом берегу - это они сами. И, едва завидя камеру, с громкой руганью улепётывали от назойливых посетителей.
Некоторая фауна летала вот так.
Другая фауна летала вот так.
На брёвнах угрюмо толкались болваны. Или как их там ... долдоны ... бакланы.
Тридцать чаек спустя мы решили вернуться к полной опасностей, но по крайней мере сухой машине и продолжить наш путь к следующей достопримечательности острова - меловым скалам.
Угюмая статья в сети сообщила мне за день до этого, что единственная возможность добраться до этих скал - оставить машину в городе Засниц, а из него ехать до берега на автобусе. Любые попытки найти скалы своим ходом, меланхолично сообщала статья, приведут к тому, что вы собьётесь с пути, заблудитесь, умрёте от голода и жажды в тёмных балтийских лесах, археологи найдут вас в три тыщи волосатом году и выставят в музей на обозрение экскурсиям туристов-инопланетян.
Хоть привыкнуть к голосу навигатора я так и не смог, но по крайней мере уже не вздрагивал при выкрике очередного приказа, так что, почтительно задав целью город Засниц, поехал в направлении берега.
На знаках, которые мы проезжали, город нашего назначения был со смаком крест-накрест залеплен чёрной изолентой. На материке в этом случае непременно указали бы объезд или причину сиих изменений, но на этом острове внезапная пропажа целого города была, судя по всему, ежедневным явлением. Между тем навигатор упрямо вёл нас мимо перечёркнутых указателей к цели.
И вот дорога закончилась. Мы стояли посреди бескрайних полей, обдуваемые холодным ветром, перед нами за строительными буйками весёлой горкой вздыбливался асфальт и только оранжевый экскаватор меланхолично дремал посреди дороги под безнадёжно перечёркнутым указателем "Засниц".
Вдруг в наши раздумия вторгся воинственный вопль. "Вперё-ё-ёд!!!"- завопил навигатор, - "круши их! ломай их! через три километра наша цель достигнута!!!". Даже не знаю, кто был в тот момент мне страшней - злопамятный агрессивный навигатор или строительная машина ядовитого цвета, намекающе качнувшая в этот момент ковшом: не советую, мол. Я сравнил размеры экскаватора и нашей японской колесницы и с грустью развернул машину в поисках других целей путешествия. "Назад! Развернуться!!! Трус! Предатель!" - заверещал электронный Цербер. И следующие двадцать минут, пока мы ехали к другой цели, из чёрного ящика доставался презрительный голос: "Развернись! Подлец!"
К следующей цели, северо-западному краю острова, нас привёз тот самый бегуще-качающийся голубой вагон. В момент, когда я делал эту фотографию, я забыл об особенностях широкоугольного объектива и когда убрал камеру от лица, обнаружил, что поезд стоит перед моим носом и только хорошее воспитание не позволило водителю проехать по моей любопытной тушке.
Нет, не пыль на матрице - птицы. На матрице. Хе, а чем не название для остросюжетного романа с траги-комическим исходом: "Птицы на матрице"!
Первая достопримечательность (кто ж такое слово придумал?) мыса Аркона - маяк. Как и на тысячах других мысов по всему миру. Вокруг маяка крутят виражи ласточки в поиске насекомых, а по маяку бродят туристы в поиске впечатлений.
Наверху маяка был такой ветер, что сложно было даже стоять и я не знал, что скорее может унести - камеру с шеи вместе с шеей или куртку вместе со мной в куртке. А ещё и верещащие ласточки норовят перепутать тебя с насекомым и клюнуть в темя.
А сверху виден маяк и очередная порция туристов в голубом вагоне.
Внутри маяка находится странная палка. Видимо шалун-смотритель долгими скучными ночами тренировался в танце со стриптизом.
Ступени пронумерованы, что очень удобно:
- Алё, Серёга, ты где?
- На 316-ой!
- А, ну тогда встречаемся к завтраку на 805-ой, дальше пойдём. И захвати Таню, она на 543-ей палатку поставила!
Вторая достоприме... блин, дурацкое слово... Короче ещё на мысе есть идол Святовита, бога славянского племени руян, жившего на острове Рюген, он же остров Буян для восточных собратьев.
Когда именно поселились славяне на острове и кто жил на нём раньше, сие неизвестно из-за неприятной привычки наших предков либо не писать летописи совсем, либо писать их на скоропортящихся материалах. Как бы там ни было, но с раннего средневековья руяне находились в составе разных немецких княжеств и к 15-му веку славянский диалект окончательно вышел из употребления и на острове с тех пор используется только немецкий.
На этих табличках написано много всякого полезного и местами интересного. Ежели кто знает язык, или кому-то скучно, или кто-то знает язык и ему скучно, то вот версия для чтения.
Большая версия этой таблички здесь.
Так просто, панорама. Какой же пейзаж, да без панорамы.
Тропинка вдоль берега ведёт к древнему укреплению, точнее к тому, что от него осталось, поскольку солидная часть берега, на которой находилось поселение, была съедена морем.
Об этом предупреждают и таблички, говоря о том, что берег здесь заканчивается везапно и коварно. Для неумеющих читать табличка сдобрена колючей проволокой.
Но я решил прикинуться неграмотным слепым туристом, пролез через заграждение и побежал к берегу...
... который, как и обещала табличка, кончился очень внезапно и коварно, причём обрыв по диаметру всего периметра скрыт высокой травой.
Недалеко от обрыва валяется какая-то фигня неопределённого происхождения и столь же неопределённого предназначения.
С близкого расстояния фигня определённей не становится.
Само оборонительное сооружение представляет из себя забор, упирающийся в тупик. Отсюда древние руяне покидывали горшки с холодной смолой во вражеские корабли. В принципе, нужно было кидать горшки с растопленной смолой, но я не верю, что на таком ветре смола захочет долго оставаться в горячем виде.
Ещё с оборонительного сооружения виден маяк и мужик со шваброй в маяке.
Ещё маяк. Точнее композиция "боке-маяк", японско-руянский стиль живописи.
И ещё маяк.
Какие-то стулья. Наверное они тоже каким-то боком относятся к деревянному идолу, но конструкция "a la - Икея" наводит на мысль, что это был подарок островным руянам от проплывавших мимо шведских варягов.
Современные жители острова, которые в своё время сострогали копию идола Святовита, вошли во вкус и решили - а чем мы, мол, хуже древних? Остановить их было уже невозможно, так что весь остров заставлен странными деревянными констукциями с разной степенью претензий на древность. Чаще всего без претензий вообще. Например, это - памятник древней вешалке для кольчуги.
Памятник всем плугам, сломавшимся во время работы.
Памятник чайке, сломавшей себе шею, в панике убегая от назойливых фотографов.
От мыса Аркона дорожка ведёт мимо странных скульптур в рыбацкую деревню Витт.
Вернее это раньше деревня была рыбацкой, а теперь её жители живут продажей сувениров туристам, двумя рыбными ресторанами, а в свободное время терзают слух прохожих сильно расстроенной гитарой.
Жители деревни настолько разленились, что даже цветы предпочитают поливать прямо из колонки, а не носить воду домой и поливать цветы там.
Но рыбацкие сети, декоративно развешанные там и сям, намекают, что жители ещё ого-го как могут рыбачить, если очень захотят.
А пока они не очень хотят, причал лодок захватили в свои владения животные.
Берег у деревни суров и каменист, здесь явно сложно организовать посев бамбука, риса или пищевого камыша.
На берегу на радость туристам стоит какая-то штука. Ухмыляющийся заяц на передней панели недвусмысленно говорит о том, что искать рациональное назначение этой штуке - дело бесполезное.
Дабы жители мыса снова не впали в грех поконения дервянному идолу или, что ещё хуже, непонятной фигне с зайцем, в деревне есть церковь. Двери её правда закрыты, ибо пастор, как и остальные жители, предпочитает сидеть на берегу, играть на гитаре и пожёвывать хвост маринованной селёдки.
А ещё в деревне живут коты. Да, знаю, фотография нерезкая и морда вне фокуса, но, признайтесь, - кого волнует качество фотографии, когда на ней - КОТ!!!
А потом мы сели в нашу бесноватую машину, оставив позади холодные берега древних идолов и нервных чаек, и направились в далёкий портовый город Стральзунд. Но песнь об этом будет в другой раз.