Тэээк, и хто тут у нас праведник, эм?
Мартынов А.В.
Эсхатология св.Григория Нисского.
Прибавления к творениям Святых Отцов в русском переводе, 1883
Вчера ночью читал. Выборочно.
К сожалению, в интернете нашел только скан в pdf вот с этого старого издания. Пришлось, как обычно это делаю, ради того, чтобы выложить сюда в приемлемом виде, распознавать с помощью FineReader (иным способом не умею; если кто умеет, прошу поделиться премудростью). Ради удобства чтения поправил орфографию.
Текста для формата ЖЖ многовато. Но читается легко. Потому, в том числе, и обратил на эту книжку внимание, что очень доступно подаётся материал.
Участь души в загробном мире.
Состояние нечестивых
Совершенно противоположное состояние испытывают за гробом души людей, предавшихся в настоящей жизни рабскому служению плоти и ее страстям. И при отсутствии чувственных предметов страсти, - тяготение к ним все еще продолжается, и тем в большей степени, чем сильнее была развита страсть в земной жизни. Кто умом всецело привязался к плоти, замечает св. Григорий, на удовлетворение похотям ее обращая всякое движение и действие душевное, тот и по разлучении с телом не освобождается от чувственных страстей, подобно тому, как люди, долго жившие в зловонных местах, и по переходе в благорастворенный воздух, не очищаются от зловония, которым пропитались чрез продолжительное в нем пребывание. «Так плотолюбцам, по совершившемся переходе в жизнь невидимую и тончайшую, невозможно, конечно, не привлечь с собою сколько-нибудь плотского зловония, от которого еще более тяжелым делается для них мучение, потому что душа от этого обстоятельства грубее овеществляется». Потому-то приточный богач «как бы составом каким приваренный к плотской жизни», и по кончине заботится только о плоти и крови, неотступно прося Лазаря о помощи своим, оставшимся на земле, родственникам. Это пристрастие к плоти, необходимо лишающее грешников участия в чисто духовных благах загробной жизни, и доставляет им вместо счастья и блаженства как бы вторую смерть, т.е. жизнь, полную лишений и скорбей.
Возможны ли и есть ли какие-нибудь средства спасения за гробом для этих чувственно-настроенных людей, или же их печальное состояние отчуждения от истинной жизни должно продолжиться без перемены в вечность? По мнению св. Григория, такие средства возможны и действительно существуют «ибо свойственное «Богу (богоподобная душа человеческая) должно спастись вполне и непременно», и потому «не на век останется в естестве человеческом вожделение того, что чуждо ему». Как бы ни было сильно пристрастие души к плотским наслаждениям, и как бы ни велико было вследствие того ее уклонение от истинного, блага, но что новое возвращение ее к этому последнему возможно, - это вытекает и из природы души и из понятия о Боге. Как всякое естество по природе чувствует влечение к свойственному ему, так и душа, поколику в силу богоподобия она стоит в некотором свойстве с Богом, по естественной необходимости влечется к божественному и родственному ей. Для души, отрешившейся от всякого пристрастия к чуждому и всецело направившей себя к этому родному, божественному, такое влечение и приятно и удобно. Для души же, добровольно уклонившейся от того, что свойственно ей по природе, и всецело пристрастившейся к несродному ей, обратное возвращение к божественному если и трудно и неприятно, то во всяком случае не невозможно (метафизически). Образ Божий, роднящий человека с первообразом, и в ней не совсем потерян, а с тем вместе и у нее всегда остается возможность нового восстановления родственных к Богу отношений. Другой вопрос, с чьей стороны (Бога или человека) исходит начало этого восстановления и каким путем оно совершается; но поколику потребное для того условие никогда не утрачивается, самая возможность его не может подлежать сомнению. Но если со стороны природы души нет, таким образом, абсолютного препятствия к соединению с Богом, то со стороны самого Бога есть положительное к тому содействие. Состояние лишения блаженства, в каком оказываются души грешников по переходе в мир загробный, как мы видели, не есть, по мнению св. Григория, какое-нибудь наказание или, так сказать, отмщение Божие за худую жизнь, а только самими грешниками - без всякой кары суда Божия - созданное естественное положение. На душах, добровольно отчуждавшихся от блаженной жизни, нет, таким образом, печати гнева Божия, а между тем в них есть родное и собственное Богу (образ Божий). И Бог, как благой и человеколюбивый, не оставляет свою собственность под господством чуждых, тяготящих ее оков: «Он влечет и присвояет к Себе все, что по Его милости (ради Него) пришло в бытие».
Итак, для души, не уврачевавшей себя на земле добродетелью, и перенесшей греховные навыки в жизнь загробную, сберегается врачевание в жизни будущей. Начало и совершение этого врачевания принадлежите Богу, приводящему в согласие с Своим естеством все, что в благости Его имеет и причину и конечную цель своего бытия. Но для самой души, «оплотяневшей от общения со страстями", сроднившейся и как бы срастворившейся с чуждым, - это божественное действие привлечения к блаженству, это отделение приросших к ней чуждых элементов делается причиною «несказанных и невыразимых болезней и мучений, описание которых неизобразимо словом, в той же мере, как и существо ожидаемых благ». Как в телесных болезнях есть некоторые разности: одни легко и удобно поддаются лечению, другие же излечиваются только путем мучительнейших резаний и прижиганий; так нечто подобное обещает к уврачеванию душевных недугов и будущий суд (κρισις). Как те, которые резанием или прижиганием сводя с тела неестественно наросшие мозоли и бородавки, причиняют, конечно, тем сильные мучения, хотя делают это для пользы терпящих мучение; так обрезывание и изглаждение неестественных наростов греха премудростью и силою Врачующего болящих, хотя производить в дѵше самые мучительные состояния, однако же делает это с благодетельною целью ее исцеления. «Только людям слабым такое мучение представляется угрозою и восстанием печалей, по вере же людей более разумных, это - врачевание и цельба от Бога, возводящего тварь Свою в первоначальную благодать. По воззрению св. Григория, это вовсе не наказание, а, напротив, величайшее благодеяние со стороны Бога, привлекающего всех людей к участию в блаженстве, хотя необходимое следствие этого привлечения и обнаруживается мучением для привлекаемы. Как те, которые желают очистить огнем золото от примеси чуждых ему веществ, по необходимости подвергают действию огня вместе с подмесью и чистое золото; так и при истреблении душевных пороков, в очистительном огне необходимо быть не одной греховной примеси, а и самой душе вступившей с ней в единение. И как веревка, к которой по всей длине пристала самая липкая грязь, будучи просунута в какое-нибудь узкое отверстие и привлекаема кем-нибудь сверху, хотя в процессе этого привлечения будет постепенно освобождаться от грязи, но самый процесс будет совершаться с трудом, только путем усиленного натягивания со стороны влекущего; так подобное же нечто нужно представлять и о душе, которая, будучи опутана вещественными пристрастиями и усиленно привлекаема Богом, будет в напряженном, страдательном состоянии, причиняющем ей болезненные и невыносимые мучения. В таком мучительном состоянии душа должна находиться до тех пор, пока вовсе не истребятся всеянные в ней вещество и нечистота, будучи поглощены огнем. А это время для каждого грешника совершенно точно и справедливо соразмерно с количеством и тяжестью его пороков. Чем больше «вещественное бремя», отягощающее душу, тем сильнее и продолжительнее будет подвергаться она действию мучительного огня. И наоборот, в ком меньше негодной примеси, - этой пищи огня, - для того и мучение понижается в силе и продолжительности вполне соответственно уменьшению порока. Для некоторых по причине крайней их порочности, очистительные страдания продолжатся почти на вечное протяжение времени.
Соединяя воедино все указанные доселе мысли св. Григория относительно загробной участи грешников, мы получаем следующие общие положения: по переходе в загробную жизнь для людей, преданных чувственности, начинается период мучений, как естественное следствие их порочной жизни. Но эти мучения не суть кара божественного правосудия, а только неизбежный результата отделения души от греховных наростов, - отделения, производимого силою благого Бога. Мучение здесь не само для себя цель, его цель - благо терпящего мучение - исправление его. Отсюда само собою следует, что мучения и страдания нечестивых должны простираться только до исправления их, но не далее, т.е. должны быть временны, а не вечны (бесконечны). Таким образом, «разность добродетельной и порочной жизни обнаружится только в том, что скорее или позднее приобщится человек уповаемого блаженства, ибо мере превзошедшей в каждого порочности будет, конечно, соответствовать и продолжительность врачевания». Но что для всех людей некогда прекратится период мучений, это необходимо следует из самого характера и цели этих последних. Как ни мало согласуется такое мнение с церковным учением о том же предмете, но что оно действительно имеет место в системе св. Григория, это, думаем, достаточно видно из сказанного выше. Другой вопрос, - всегда ли и везде ли с одинаковою последовательностью и строгостью проводил св. Григорий такое мнение, но что оно имеет внутреннюю логическую связь с другими его догматическими взглядами, - это отчасти мы показали уже выше, отчасти постараемся показать, когда будет речь по вопросу о так называемом апокатастасисе. Здесь же считаем уместным указать только на то заметное противоречие, в каком рассматриваемое мнение оказывается стоящим с твердым учением св. Григория о свободе воли человеческой. В самом деле, ни одно из свойств богоподобной природы человека св. Григорий не ценит, по-видимому, так высоко, как свободную волю: в ней но преимуществу - знак царственного, богоподобного величия человека. Отнятие или даже только насилие над человеческой свободой равно всецелому лишению богоподобия и уравнению человека с животными. «Одних неодушевленных и бессловесных можно чужою волею приводить к чему угодно; словесное же и разумное существо, если перестало действовать свободно, утратило вместе и дар разумности». Самое уклонение ко греху от первобытного блаженства, как ни мало согласовалось оно с целями божественного назначения человека, попущено однако Богом именно ради сохранения неприкосновенности высокого дара человеческой свободы. Далее, и падшее человечество Бог не отвлек от зла против его воли и не возвратил насильственно к совершенству тотчас же по падении, хотя и мог бы сделать это. «Ибо если бы человеческое естество, добровольно, по движению свободной воли устремившееся к чему либо неприличному, насильственно и принудительно отдалить от того, что ему понравилось, то это было бы отъятием блага, которое оно имело прежде, и лишением богоподобной чести, потому что свобода воли есть подобие Богу». Между тем, такое именно насильственное, против собственного желания человека совершающееся, возвращение к первобытному блаженству и проповедует, по-видимому, св. Григорий, утверждая мысль о загробном очищении Богом грешной души. И инициатива этого дела и все продолжение его, по мысли его, принадлежат исключительно Богу: Он влечет к Себе душу и очищает ее от примеси порока, по-видимому, решительно против ее воли. Сама душа во всем этом процессе обнаруживает, напротив, тяготение к тому, от чего Божия сила отвлекает, и самый процесс очищения совершается лишь до тех пор, пока совсем не искоренится в душе связь с плотскими похотями, стремление к ним. Все это такие мысли, которые стоят, как кажется, в прямом противоречии с учением о свободе воли. И нужно сознаться, что в системе св. Григория такое противоречие действительно есть и недостаточно прикрыто. Ориген, державшийся такого же образа мысли и относительно цели загробных мучений, и относительно свободы воли, для избежания возникающей здесь коллизии, нашел себя вынужденным допустить бесконечный ряд миров и мировых развитий, подобных нынешнему нашему, а с тем вместе и никогда не прекращающуюся возможность свободного обращения твари к Богу. Для души, перенесшей греховные навыки в мир загробный, начинается здесь наказание, но наказание имеющее целью исправление, вразумление наказуемого. Путем горького опыта (мучений) Бог хочет научить душу - узнать все великое различие добродетели от порока, и тем побудить ее добровольно отказаться от последнего и избрать только первую. Здесь нет никакого насильственного отвлечения от греха, есть только, так сказать, педагогическое вразумление относительно его гнусности. Если же это воспитательное средство оказывается не вполне действительным, и в душе наказываемой не происходит решительного отвращения от порока и неизменного укрепления в добродетели, она снова посылается в земной мир для нового самостоятельного делания на поприще добра или зла, смотря по свободной ее склонности. Так проходить бесчисленный ряд миров и перевоплощений душ, пока наконец путем последовательной смены уклонения ко греху (в земной жизни) и воспитательного наказания за него (в загробном мире) они добровольно не оставят порока и не утвердятся на веки в добре. Таким образом, спасая строгое понятие о человеческой свободе, Ориген должен был допустить и непрерывный ряд условий, потребных для свободного возвращения человека к первобытному блаженству. - Не так последователен св. Григорий Нисский. Вместе с Церковью он решительно отвергает мысль о множественности миров и возможности новых воплощений для душ, раз отшедших в мир загробный. Период самостоятельного, свободного приготовления к добру или злу он ограничивает для человека только пределами настоящей, земной жизни. По смерти - нет и не будет места для перемен и новых свободных определений человека к добру или злу, потому что там нет необходимых для того внешних условий: раз перенесенное в загробный мир состояние, должно бы остаться навсегда, неизменно. А между тем, по мысли св. Григория, ненормальное положение грешников не может утвердиться на веки: это не согласовалось бы ни с благостью Божией, ни с назначением человека, ни наконец - с природою самого зла и греха. Перемена в состоянии грешников должна, по его мнению, необходимо совершиться. Но так как у самого человека нет уже всех нужных для этого средств, она должна совершиться силою Божией. И вот, непосредственно за пределами гроба, Бог сам начинает привлечение к Себе грешника, не дожидаясь его свободного, самостоятельного обращения. Строгое понятие о свободе воли здесь, очевидно, не выдержано.
Нельзя сказать, чтобы сам св. Григорий не замечал того противоречия, в каком оказывались два указанные пункта его системы. Он видел, как кажется, возникающее отсюда затруднение для мысли, и с своей точки зрения старался дать некоторое объяснение. Утверждая, что весь процесс очищения души от скверн греха совершается единственно силою Божией, он не хочет в то же время видеть здесь стеснения истинной свободы, а напротив - восстановление ее. Истинная свобода по природе своей есть нечто единое, неподвластное, самому себе всегда родственное. Как такая, она должна иметь по существу одно направление, а таково именно направление к добродетели, потому что добродетель не подвластна. Уклонение же ко греху есть извращение истинной свободы, - состояние рабства. Посему если сила Божия очищает человека от греховных вожделений, то тем вовсе не нарушает его истинной свободы, а наоборот - возводит к ней, освобождая от рабства греху. Когда же процесс этого очищения совершится вполне, и истинная свобода возвратится человеку снова, он, «добровольно уже сильным желанием востечет к прежнему блаженству», познавши горьким опытом то, на что променял он его прежде. Итак, за временем очищения, (в котором, по-видимому, делается насилие над человеческой свободой, хотя св. Григорий такого насилия не хочет видеть, следует новое, вполне свободное и самостоятельное течение очищенной души ко благу, без опасности вторичного уклонения ко злу, печальнейшие последствия которого уже достаточно испытаны.
Эсхатология св.Григория Нисского.
Прибавления к творениям Святых Отцов в русском переводе, 1883
Вчера ночью читал. Выборочно.
К сожалению, в интернете нашел только скан в pdf вот с этого старого издания. Пришлось, как обычно это делаю, ради того, чтобы выложить сюда в приемлемом виде, распознавать с помощью FineReader (иным способом не умею; если кто умеет, прошу поделиться премудростью). Ради удобства чтения поправил орфографию.
Текста для формата ЖЖ многовато. Но читается легко. Потому, в том числе, и обратил на эту книжку внимание, что очень доступно подаётся материал.
Участь души в загробном мире.
Состояние нечестивых
Совершенно противоположное состояние испытывают за гробом души людей, предавшихся в настоящей жизни рабскому служению плоти и ее страстям. И при отсутствии чувственных предметов страсти, - тяготение к ним все еще продолжается, и тем в большей степени, чем сильнее была развита страсть в земной жизни. Кто умом всецело привязался к плоти, замечает св. Григорий, на удовлетворение похотям ее обращая всякое движение и действие душевное, тот и по разлучении с телом не освобождается от чувственных страстей, подобно тому, как люди, долго жившие в зловонных местах, и по переходе в благорастворенный воздух, не очищаются от зловония, которым пропитались чрез продолжительное в нем пребывание. «Так плотолюбцам, по совершившемся переходе в жизнь невидимую и тончайшую, невозможно, конечно, не привлечь с собою сколько-нибудь плотского зловония, от которого еще более тяжелым делается для них мучение, потому что душа от этого обстоятельства грубее овеществляется». Потому-то приточный богач «как бы составом каким приваренный к плотской жизни», и по кончине заботится только о плоти и крови, неотступно прося Лазаря о помощи своим, оставшимся на земле, родственникам. Это пристрастие к плоти, необходимо лишающее грешников участия в чисто духовных благах загробной жизни, и доставляет им вместо счастья и блаженства как бы вторую смерть, т.е. жизнь, полную лишений и скорбей.
Возможны ли и есть ли какие-нибудь средства спасения за гробом для этих чувственно-настроенных людей, или же их печальное состояние отчуждения от истинной жизни должно продолжиться без перемены в вечность? По мнению св. Григория, такие средства возможны и действительно существуют «ибо свойственное «Богу (богоподобная душа человеческая) должно спастись вполне и непременно», и потому «не на век останется в естестве человеческом вожделение того, что чуждо ему». Как бы ни было сильно пристрастие души к плотским наслаждениям, и как бы ни велико было вследствие того ее уклонение от истинного, блага, но что новое возвращение ее к этому последнему возможно, - это вытекает и из природы души и из понятия о Боге. Как всякое естество по природе чувствует влечение к свойственному ему, так и душа, поколику в силу богоподобия она стоит в некотором свойстве с Богом, по естественной необходимости влечется к божественному и родственному ей. Для души, отрешившейся от всякого пристрастия к чуждому и всецело направившей себя к этому родному, божественному, такое влечение и приятно и удобно. Для души же, добровольно уклонившейся от того, что свойственно ей по природе, и всецело пристрастившейся к несродному ей, обратное возвращение к божественному если и трудно и неприятно, то во всяком случае не невозможно (метафизически). Образ Божий, роднящий человека с первообразом, и в ней не совсем потерян, а с тем вместе и у нее всегда остается возможность нового восстановления родственных к Богу отношений. Другой вопрос, с чьей стороны (Бога или человека) исходит начало этого восстановления и каким путем оно совершается; но поколику потребное для того условие никогда не утрачивается, самая возможность его не может подлежать сомнению. Но если со стороны природы души нет, таким образом, абсолютного препятствия к соединению с Богом, то со стороны самого Бога есть положительное к тому содействие. Состояние лишения блаженства, в каком оказываются души грешников по переходе в мир загробный, как мы видели, не есть, по мнению св. Григория, какое-нибудь наказание или, так сказать, отмщение Божие за худую жизнь, а только самими грешниками - без всякой кары суда Божия - созданное естественное положение. На душах, добровольно отчуждавшихся от блаженной жизни, нет, таким образом, печати гнева Божия, а между тем в них есть родное и собственное Богу (образ Божий). И Бог, как благой и человеколюбивый, не оставляет свою собственность под господством чуждых, тяготящих ее оков: «Он влечет и присвояет к Себе все, что по Его милости (ради Него) пришло в бытие».
Итак, для души, не уврачевавшей себя на земле добродетелью, и перенесшей греховные навыки в жизнь загробную, сберегается врачевание в жизни будущей. Начало и совершение этого врачевания принадлежите Богу, приводящему в согласие с Своим естеством все, что в благости Его имеет и причину и конечную цель своего бытия. Но для самой души, «оплотяневшей от общения со страстями", сроднившейся и как бы срастворившейся с чуждым, - это божественное действие привлечения к блаженству, это отделение приросших к ней чуждых элементов делается причиною «несказанных и невыразимых болезней и мучений, описание которых неизобразимо словом, в той же мере, как и существо ожидаемых благ». Как в телесных болезнях есть некоторые разности: одни легко и удобно поддаются лечению, другие же излечиваются только путем мучительнейших резаний и прижиганий; так нечто подобное обещает к уврачеванию душевных недугов и будущий суд (κρισις). Как те, которые резанием или прижиганием сводя с тела неестественно наросшие мозоли и бородавки, причиняют, конечно, тем сильные мучения, хотя делают это для пользы терпящих мучение; так обрезывание и изглаждение неестественных наростов греха премудростью и силою Врачующего болящих, хотя производить в дѵше самые мучительные состояния, однако же делает это с благодетельною целью ее исцеления. «Только людям слабым такое мучение представляется угрозою и восстанием печалей, по вере же людей более разумных, это - врачевание и цельба от Бога, возводящего тварь Свою в первоначальную благодать. По воззрению св. Григория, это вовсе не наказание, а, напротив, величайшее благодеяние со стороны Бога, привлекающего всех людей к участию в блаженстве, хотя необходимое следствие этого привлечения и обнаруживается мучением для привлекаемы. Как те, которые желают очистить огнем золото от примеси чуждых ему веществ, по необходимости подвергают действию огня вместе с подмесью и чистое золото; так и при истреблении душевных пороков, в очистительном огне необходимо быть не одной греховной примеси, а и самой душе вступившей с ней в единение. И как веревка, к которой по всей длине пристала самая липкая грязь, будучи просунута в какое-нибудь узкое отверстие и привлекаема кем-нибудь сверху, хотя в процессе этого привлечения будет постепенно освобождаться от грязи, но самый процесс будет совершаться с трудом, только путем усиленного натягивания со стороны влекущего; так подобное же нечто нужно представлять и о душе, которая, будучи опутана вещественными пристрастиями и усиленно привлекаема Богом, будет в напряженном, страдательном состоянии, причиняющем ей болезненные и невыносимые мучения. В таком мучительном состоянии душа должна находиться до тех пор, пока вовсе не истребятся всеянные в ней вещество и нечистота, будучи поглощены огнем. А это время для каждого грешника совершенно точно и справедливо соразмерно с количеством и тяжестью его пороков. Чем больше «вещественное бремя», отягощающее душу, тем сильнее и продолжительнее будет подвергаться она действию мучительного огня. И наоборот, в ком меньше негодной примеси, - этой пищи огня, - для того и мучение понижается в силе и продолжительности вполне соответственно уменьшению порока. Для некоторых по причине крайней их порочности, очистительные страдания продолжатся почти на вечное протяжение времени.
Соединяя воедино все указанные доселе мысли св. Григория относительно загробной участи грешников, мы получаем следующие общие положения: по переходе в загробную жизнь для людей, преданных чувственности, начинается период мучений, как естественное следствие их порочной жизни. Но эти мучения не суть кара божественного правосудия, а только неизбежный результата отделения души от греховных наростов, - отделения, производимого силою благого Бога. Мучение здесь не само для себя цель, его цель - благо терпящего мучение - исправление его. Отсюда само собою следует, что мучения и страдания нечестивых должны простираться только до исправления их, но не далее, т.е. должны быть временны, а не вечны (бесконечны). Таким образом, «разность добродетельной и порочной жизни обнаружится только в том, что скорее или позднее приобщится человек уповаемого блаженства, ибо мере превзошедшей в каждого порочности будет, конечно, соответствовать и продолжительность врачевания». Но что для всех людей некогда прекратится период мучений, это необходимо следует из самого характера и цели этих последних. Как ни мало согласуется такое мнение с церковным учением о том же предмете, но что оно действительно имеет место в системе св. Григория, это, думаем, достаточно видно из сказанного выше. Другой вопрос, - всегда ли и везде ли с одинаковою последовательностью и строгостью проводил св. Григорий такое мнение, но что оно имеет внутреннюю логическую связь с другими его догматическими взглядами, - это отчасти мы показали уже выше, отчасти постараемся показать, когда будет речь по вопросу о так называемом апокатастасисе. Здесь же считаем уместным указать только на то заметное противоречие, в каком рассматриваемое мнение оказывается стоящим с твердым учением св. Григория о свободе воли человеческой. В самом деле, ни одно из свойств богоподобной природы человека св. Григорий не ценит, по-видимому, так высоко, как свободную волю: в ней но преимуществу - знак царственного, богоподобного величия человека. Отнятие или даже только насилие над человеческой свободой равно всецелому лишению богоподобия и уравнению человека с животными. «Одних неодушевленных и бессловесных можно чужою волею приводить к чему угодно; словесное же и разумное существо, если перестало действовать свободно, утратило вместе и дар разумности». Самое уклонение ко греху от первобытного блаженства, как ни мало согласовалось оно с целями божественного назначения человека, попущено однако Богом именно ради сохранения неприкосновенности высокого дара человеческой свободы. Далее, и падшее человечество Бог не отвлек от зла против его воли и не возвратил насильственно к совершенству тотчас же по падении, хотя и мог бы сделать это. «Ибо если бы человеческое естество, добровольно, по движению свободной воли устремившееся к чему либо неприличному, насильственно и принудительно отдалить от того, что ему понравилось, то это было бы отъятием блага, которое оно имело прежде, и лишением богоподобной чести, потому что свобода воли есть подобие Богу». Между тем, такое именно насильственное, против собственного желания человека совершающееся, возвращение к первобытному блаженству и проповедует, по-видимому, св. Григорий, утверждая мысль о загробном очищении Богом грешной души. И инициатива этого дела и все продолжение его, по мысли его, принадлежат исключительно Богу: Он влечет к Себе душу и очищает ее от примеси порока, по-видимому, решительно против ее воли. Сама душа во всем этом процессе обнаруживает, напротив, тяготение к тому, от чего Божия сила отвлекает, и самый процесс очищения совершается лишь до тех пор, пока совсем не искоренится в душе связь с плотскими похотями, стремление к ним. Все это такие мысли, которые стоят, как кажется, в прямом противоречии с учением о свободе воли. И нужно сознаться, что в системе св. Григория такое противоречие действительно есть и недостаточно прикрыто. Ориген, державшийся такого же образа мысли и относительно цели загробных мучений, и относительно свободы воли, для избежания возникающей здесь коллизии, нашел себя вынужденным допустить бесконечный ряд миров и мировых развитий, подобных нынешнему нашему, а с тем вместе и никогда не прекращающуюся возможность свободного обращения твари к Богу. Для души, перенесшей греховные навыки в мир загробный, начинается здесь наказание, но наказание имеющее целью исправление, вразумление наказуемого. Путем горького опыта (мучений) Бог хочет научить душу - узнать все великое различие добродетели от порока, и тем побудить ее добровольно отказаться от последнего и избрать только первую. Здесь нет никакого насильственного отвлечения от греха, есть только, так сказать, педагогическое вразумление относительно его гнусности. Если же это воспитательное средство оказывается не вполне действительным, и в душе наказываемой не происходит решительного отвращения от порока и неизменного укрепления в добродетели, она снова посылается в земной мир для нового самостоятельного делания на поприще добра или зла, смотря по свободной ее склонности. Так проходить бесчисленный ряд миров и перевоплощений душ, пока наконец путем последовательной смены уклонения ко греху (в земной жизни) и воспитательного наказания за него (в загробном мире) они добровольно не оставят порока и не утвердятся на веки в добре. Таким образом, спасая строгое понятие о человеческой свободе, Ориген должен был допустить и непрерывный ряд условий, потребных для свободного возвращения человека к первобытному блаженству. - Не так последователен св. Григорий Нисский. Вместе с Церковью он решительно отвергает мысль о множественности миров и возможности новых воплощений для душ, раз отшедших в мир загробный. Период самостоятельного, свободного приготовления к добру или злу он ограничивает для человека только пределами настоящей, земной жизни. По смерти - нет и не будет места для перемен и новых свободных определений человека к добру или злу, потому что там нет необходимых для того внешних условий: раз перенесенное в загробный мир состояние, должно бы остаться навсегда, неизменно. А между тем, по мысли св. Григория, ненормальное положение грешников не может утвердиться на веки: это не согласовалось бы ни с благостью Божией, ни с назначением человека, ни наконец - с природою самого зла и греха. Перемена в состоянии грешников должна, по его мнению, необходимо совершиться. Но так как у самого человека нет уже всех нужных для этого средств, она должна совершиться силою Божией. И вот, непосредственно за пределами гроба, Бог сам начинает привлечение к Себе грешника, не дожидаясь его свободного, самостоятельного обращения. Строгое понятие о свободе воли здесь, очевидно, не выдержано.
Нельзя сказать, чтобы сам св. Григорий не замечал того противоречия, в каком оказывались два указанные пункта его системы. Он видел, как кажется, возникающее отсюда затруднение для мысли, и с своей точки зрения старался дать некоторое объяснение. Утверждая, что весь процесс очищения души от скверн греха совершается единственно силою Божией, он не хочет в то же время видеть здесь стеснения истинной свободы, а напротив - восстановление ее. Истинная свобода по природе своей есть нечто единое, неподвластное, самому себе всегда родственное. Как такая, она должна иметь по существу одно направление, а таково именно направление к добродетели, потому что добродетель не подвластна. Уклонение же ко греху есть извращение истинной свободы, - состояние рабства. Посему если сила Божия очищает человека от греховных вожделений, то тем вовсе не нарушает его истинной свободы, а наоборот - возводит к ней, освобождая от рабства греху. Когда же процесс этого очищения совершится вполне, и истинная свобода возвратится человеку снова, он, «добровольно уже сильным желанием востечет к прежнему блаженству», познавши горьким опытом то, на что променял он его прежде. Итак, за временем очищения, (в котором, по-видимому, делается насилие над человеческой свободой, хотя св. Григорий такого насилия не хочет видеть, следует новое, вполне свободное и самостоятельное течение очищенной души ко благу, без опасности вторичного уклонения ко злу, печальнейшие последствия которого уже достаточно испытаны.