Про бедную детскую колясочку
Марина Цветаева и Сергей Эфрон обвенчались в январе 1912-го года. Через год, в конце июля 1913-го года, из Парижа в Москву вернулся старший брат Сергея Яковлевича, Пётр Яковлевич Эфрон.
Молодые Эфроны со старшим братом встретились в Коктебеле у Максимилиана Волошина. Марина влюбилась в Петра Эфрона. В это время у неё была дочь грудного возраста Ариадна. Пётр Яковлевич Эфрон в Париже перед возвращением в Россию развёлся со своей женой Верой Михайловной.
В «Воспоминаниях» Анастасии Ивановны Цветаевой есть пересказ слов Марины об отношениях Веры и Петра Эфрона: «Марина <...> говорила о женщине, фривольной и бессердечной, бывшей его жене, его бросившей. Об их маленькой дочке, умершей ранней весной (ее-то, крошечную, катал в бедной колясочке тринадцатилетний младший брат Сережи Котик [Константин] в свою последнюю зиму)».
В этом изложении две смерти: дочери Петра Эфрона в декабре 1909-го года и Константина-Котика Эфрона, который повесился в Париже в возрасте 14-ти лет в феврале 1910-го года.
Неизвестный фотограф. Крым. Коктебель. Дом М. Волошина. Начало XX века.
Для Марины Цветаевой смерть - основа любви, питательная среда страстей, которые так нужны были ей всегда. Возможно, это вошло в её эмоциональный строй после травмы - смерти её матери от туберкулёза.
Выскажу крамольную для фанатов Цветаевой мысль: Марина Ивановна выходила замуж за больного туберкулёзом Сергея Эфрона не для жизни с ним, а для недолгой страстной любви: ведь она по своему жизненному опыту знала чем заканчивается эта болезнь - смертью. Но расчёт не оправдался, и их брак оказался для обоих - на всю жизнь.
В 1913-ом году любовь Марины была отдана старшему брату Сергея - Петру. Думаю, будет лишним добавить, что Пётр Эфрон был смертельно болен туберкулёзом.
Но рассказать предысторию и всё, что известно про Петра Эфрона, всё же нужно.
Второй ребёнок Елизаветы Петровны Дурново, Пётр, родился 20 сентября 1884-го года в Марселе, почти за год до заключения его родителями законного брака. В Россию его привезли полуторогодовалым ребёнком летом 1886-го года.
Дети Эфронов были склонны к художественно-артистическим видам деятельности. Пётр Эфрон, кроме Комиссаровского технического училища, учился еще в Московском театральном училище.
Фотограф И.Ф. Афанасьев. Портрет Петра Яковлевича Эфрона в студенческом мундире. Середина 1900-х годов.
Фактически Пётр Яковлевич Эфрон в Московских полицейских архивах числится только как замеченный в связях с анархистами, проходивший по наружному наблюдению. Он оставался сочувствовавшим социалистам, но никаких уголовных дел с его участием заведено не было и он никогда не был осуждён.
Но легенды его сестёр содержат рассказы, что ему грозила смертная казнь и «он ночевал дома с револьвером». Увы, или, к счастью, это выдумки экзальтированных барышень, как и их мать, жаждавших революционной героики. Увы - потому что эти выдумки есть, к счастью - потому что Пётр Эфрон не был революционером.
Пётр совершил два проступка, повлиявших на его дальнейшую судьбу: в 1905-ом году он должен был быть призван «к отбыванию воинской повинности» и подлежал зачислению в ополчение в городе Подольске, поскольку отец был подольским 2-ой гильдии купцом, но «к освидетельствованию не явился». Не удивительно, что не явился, ведь мать его была анархисткой по убеждениям, призывала других и сама не желала, чтобы её сыновья служили в армии.
Вероятно, Пётр чувствовал вину за неявку на освидетельствование и считал это поводом для его преследования полицией. Сейчас ведь не узнать, почему он опасался преследования, возможно, потому что у членов семьи были проблемы с законом - семья была такая.
Елизавета, Вера, Пётр Эфроны и неизвестные лица в середине 1900-х годов в Москве.
Опасаясь преследования, он в 1906-ом году предпринял попытку уехать за границу по подложному паспорту на имя Берки Зильбермана, но был задержан в Херсоне, где уездный член окружного суда заключил его под стражу. Из заключения Пётр 27 декабря 1906-го года бежал и скрывался в Москве.
Такое нервное поведение Петра Эфрона объясняется ещё тем, что мать его с лета 1906-го года находилась в Бутырской тюрьме, а ему в тюрьму никак нельзя было, потому что Пётр был влюблён. Избранницей Петра Эфрона была Вера Михайловна Натензон, дочь инженера железной дороги из Иркутска. Она тоже была артистической натурой. Возможно, знакомство их произошло в театральной среде. Пётр с Верой поженились и в начале 1907-го года они оба были в Швейцарии.
Вскоре в Швейцарию приехала и его мать, Елизавета Петровна, отпущенная из тюрьмы под залог в 15 тысяч рублей, но сбежавшая из России по чужому паспорту. Она приехала с сыном Константином. Отношения молодых Эфронов с матерью не складывались. Елизавета Петровна невзлюбила невестку, а с неё эта нелюбовь перешла и на сына Петра.
Однако все вместе они переехали в Париж. В 1908-ом году Вера ждала ребёнка. Девочка Елизавета-Ирина родилась весной 1909-го года.
На фотографии конца лета-осени 1909 года запечатлены молодые родители с ребёнком в коляске и кормилицей-бретонкой.
Вера, Пётр Эфрон и кормилица с коляской Елизаветы-Ирины Эфрон. Конец лета-осень 1909 года. Вот эта самая «бедная колясочка», которую в воображении Марины Цветаевой, катал Котик.
Но жизнь дочери Елизаветы-Ирины была недолгой - она умерла в декабре. Брак Петра с Верой оказался непрочным, в том числе и по причине негативного отношения к нему со стороны Эфронов. После самоубийства в Париже Константина и Елизаветы Петровны Эфрон в феврале 1910-го года сёстры полностью прекратили отношения с семьёй старшего брата из-за неприязни к его жене Вере.
Возможно, главной причиной этой неприязни являлись денежные счёты: сестры с подачи матери считали что Вера обирает их брата Петра.
У Эфронов возникли проблемы с деньгами после смерти родителей: умер отец, дом в Гагаринском переулке был продан с аукциона, 15 тысяч залога за мать ушло в казну... А Пётр, кстати, был незаконнорожденным, то есть он был поражен в имущественном праве на наследство родителей. Иными словами, в семье шла денежная свара.
Максимилиан Волошин, который был особенно дружен с сестрами Елизаветой и Верой Эфрон, приехав в Париж в ноябре 1911-го года, познакомился с Верой Михайловной Эфрон.
Неизвестный фотограф. Максимилиан Александрович Волошин около своей дачи в Коктебеле. Конец 1920-х годов.
Волошин писал своей матери 7 декабря 1911-го года:
«Я, между прочим, очень подружился за это время с Вер<ой> Мих<айловной>. Я очень понимаю, почему Лиля [у Эфронов Лиза = Лиля] ее не любит и какие столкновения должны были происходить между ними. И, конечно, никогда не буду сравнивать ее ни с Верой, ни с Лилей: она человек другого порядка и другой ценности человеческой, но так, как я встретился с ней сейчас, она мне очень нравится и своей безалаберностью и своей простотой (хотя она далеко не всегда проста).
Я сейчас очень стараюсь, чтобы она была приняла танцовщицей в «Theatre des Arts», и я думаю, что мне это удастся, так как у меня там большие знакомства, там нуждаются в танцовщицах, а у нее есть все данные, чтобы понравится именно в Париже. Устраивая это, я думаю о Лиле и Вере, так это материально обеспечит ее, и, следовательно, снимет одно бремя с их семьи».
Знакомство Волошина с Верой Михайловной вызвало негативную реакцию сестёр Эфрон. 30 декабря 1911 года Волошин проводил Веру Михайловну в Давос к мужу. Давос уже в то время был известным швейцарским курортом для лечения легочных заболеваний. У Петра Яковлевича к тому времени уже был диагностирован туберкулёз.
После смерти матери Пётр хотел вернуться в Россию, но опасался, что по возвращении его посадят в тюрьму. Его адвокат, присяжный поверенный Петербургской судебной палаты Владимир Вильямович Беренштам взял на себя хлопоты по возвращению Петра в Россию. Препятствий к возвращению Петра Эфрона в Россию не было. Расставшись с женой навсегда, он летом 1913-го года вернулся в Москву.
Из Москвы Пётр поехал в Коктебель, где были его сестры и младший брат Сергей с женой Мариной.
Увеличенный фрагмент с коляской.
Как видим, «бедная колясочка», которую воображала Марина Цветаева, была совсем не бедная, и молодые родители на фотографии выглядят счастливыми и совсем не бедными.
Трудно сказать, какую «бедную колясочку» представляла своим поэтическим воображением Марина Ивановна. Может быть, вот такую:
Захарий Виноградов, фотограф. Деревенская нянька. 1911 год Поветлужье, Костромская губерния.
Или такую:
Неизвестный фотограф. Ребёнок на прогулке с няней. 1900-е годы.
Котик-Константин Эфрон колясочку не катал, для этого при ребёнке в Париже неотлучно находилась кормилица-бретонка. А само наличие коляски для ребёнка уже говорило в те времена о семейном достатке.
Пётр и Вера расстались не сразу после смерти дочери, это случилось в 1912-ом году. Был ли брошен женой Пётр Эфрон, нельзя сказать, но он был смертельно болен - об этом было известно Департаменту полиции. Марине Цветаевой для эмоционального отклика всегда нужна была трагедия.
В 1913-ом Вера Михайловна Эфрон, урождённая Натензон, стала женой художника и публициста Ильи Лазаревича Эренбурга, двоюродного брата будущего писателя и переводчика Ильи Григорьевича Эренбурга.
Ещё одна «бедная колясочка»:
Портрет Кати и Вари Уваровых в усадьбе Поречье. 1894-95 годы.
Марина Эфрон сама начала на Петра любовную атаку: «Слушайте, моя любовь легка. Вам не будет ни больно, ни скучно. Я вся целиком во всём, что люблю. Люблю одной любовью - всей собой - и берёзку, и вечер, и музыку, и Серёжу, и Вас. Я любовь узнаю по безысходной грусти, по захлёбывающемуся «ах!».
Род занятий и образ жизни Петра Эфрона в эмиграции был изложен в агентурных донесениях из Парижа, когда Департамент полиции запрашивал об его благонадежности: «Петр Эфрон хорошо известен в эмигрантской среде, с которой он поддерживает постоянные связи и сношения, среди которой постоянно вращается, но активного участия в организационных делах не принимает.
Эфрон является душой всяческих артистических начинаний: спектаклей, литературных кружков и т.п., причем, часто спектакли идут в пользу социалистов-революционеров и социал-демократов. Но он, в этом отношении, не преследует определенную цель помочь революционному движению, а пользуется случаем удовлетворить свою страсть в этом роде деятельности.
Агентура убежденно заявляет, что Эфрон будет и в России симпатизировать освободительному движению, но в организационном отношении навряд ли примет участие».
Факты говорят, что у Петра была воспитана матерью привычка сочувствовать социалистам. Привычка, но не убеждения.
Пётр Яковлевич Эфрон в Москве тоже устроился актёром, но это был последний год его жизни.
Некрополь Эфронов на Ваганьковском кладбище Москвы.
Смертельно больной Петр свои последние дни находился в лечебнице Шимона на Яузском бульваре, где около него дежурили сёстры. Там он и скончался 28 июля 1914-го года. Тело его погребено было на Ваганьковском кладбище, где уже похоронен был его младший брат Глеб Эфрон.
М. И. Цветаева посвятила Петру Эфрону цикл из десяти стихотворений. Одно из них, под названием «Его дочке», посвящено памяти его дочери Елизавете-Ирины Эфрон.
Последнее стихотворение, посвященное Петру Эфрону, было написано в июне 1915-го года, но тогда уже у Цветаевой был новый бурный роман - лесбийские отношения с Софией Парнок (Парнох).
Если жена Петра Эфрона, Вера Михайловна, вызывала такую сильную антипатию у его матери, Елизаветы Петровны Эфрон, можно вообразить, как бы она возненавидела жену младшего сына, Марину Ивановну Цветаеву - ещё более «женщину фривольную, бессердечную»!
Через пять лет, 2 (15) февраля 1920-го года брошенная Мариной Цветаевой в Кунцевском детском приюте умерла от голода её двухлетняя Ирина Эфрон. Заведующая приютом 24 ноября 1919 года сообщала, что Ирина в приюте кричит от голода. Цветаева в своём дневнике записала: «Ирина, к<отор>ая при мне никогда не смела пикнуть. Узнаю ее гнусность».
Это была «другая Ирина» - достойная смерти...