Житие Елизаветы Дурново, часть II
Часть I
Во время следствия по поводу денег Дурново показала, что это оставшаяся от выделенных её отцом 20 тысяч ей в качестве приданого, и она везла их для внесения залога для освобождения её жениха Георгия Николаевича Преображенского. Фактически оказалось, что менее чем за год Елизаветой Дурново на революционные нужды были истрачены почти 16 тысяч рублей.
18 июля 1880-го года она была помещена в Трубецкой бастион Петропавловской крепости. Первое время в заключении, узнав, что отец хлопочет, чтобы ее выпустили из крепости, Лиза пишет: «отца прошу обо мне не хлопотать, я не хочу, чтобы за меня просили - не хочу!!!»
Но уже после первых же дней пребывания в одиночной камере Петропавловской крепости ее начинает охватывать отчаяние.
Коридор в казематах Трубецкого бастиона Петропавловской крепости.
9 сентября 1880 г. Петр Аполлонович Дурново подал прошение министру внутренних дел графу М. Т. Лорис-Меликову, которое начиналось так:
«Дочь моя, девица Елизавета Петровна Дурново, привлечена к дознанию по обвинению ея в государственном преступлении и по этому тяготеющему над нею обвинению в настоящее время заключена под стражу.
Верноподданный моего Государя, служивший Ему верой и правдой, я, на старости лет, глубоко и жестоко потрясен таким разразившимся над семьей моей ударом».
В нём Пётр Аполлонович просил проявить милость и выпустить Лизу из крепости. Прошение П.А. Дурново было признано не подлежащим удовлетворению. Но Лиза уже очень хотела, чтобы за неё просили, и сама просила - писала, взывала, молила... Отцу за все четыре месяца заключения дочери в крепости не было отказано ни в одном прошении о свидании с Лизой. Он приезжал вместе с Елизаветой Никаноровной и один 16 раз в камеру к дочери и говорил с ней наедине.
Лиза со своей стороны действовала привычными и доступными ей методами - она показывала, что находится на грани безумия и может покончить собой. Это возымело действие. 8 ноября 1880-го года она была исключена из списков заключенных в Петропавловской крепости и была отпущена под залог в 10 тысяч рублей «на поручительство отца».
Посетивший её в Москве врач С. Корсаков удостоверил, что Елизавета Петровна Дурново «в настоящее время страдает нервным расстройством», которое выражается «в ощущении тоски, наклонности к рыданию, в истерических припадках, болезненной впечатлительности, наклонности приходить в аффективное состояние при малейшем поводе».
Болезненное состояние не помешало Елизавете 7 декабря 1880-го года скрыться из дома отца, нарушив поручительство и условия освобождения под залог, и уехать за границу. Отец заявил в полицию о пропаже дочери 9 декабря. Вероятнее всего, отъезд её из России был подготовлен родителями. Впоследствии их внучка, Анна Яковлевна, в замужестве Трупчинская, дочь Елизаветы, писала:
«Когда отец узнал о решении Лили бежать из России, он долго молчал, потом обещал помочь материально и очень просил не водить знакомство с эмигрантами. «Прошу тебя, держись князя Кропоткина, я верю, что он человек честный!»
Портрет Елизаветы Петровны Дурново в 1880-х годах работы неизвестного автора.
Видимо, Пётр Аполлонович Дурново не понимал, что готовить революцию - дело бесчестное.
Вскоре началась переписка родителей с дочерью, поселившейся в Швейцарии. В письмах Елизавета требовала, чтобы родители продали всё своё имение, а деньги перевели ей в Швейцарию. От этого зависело, как скоро они смогут её увидеть. Она писала, что если им её жизнь дороже денег, то они сделают так, как она требует. Это выглядит как обычное вымогательство.
Имения в Пензенской губернии были проданы все вместе в апреле 1881-го года, а деньги были положены в Московское отделение Государственного банка. Это был год убийства знакомыми Лизаветы Дурново, Желябовым и Перовской, императора Александра II. Департамент полиции и жандармское Отделение было обеспокоено, что эти деньги уйдут к Елизавете Дурново, которая обратит их на организацию противозаконной революционной деятельности.
Поэтому по докладу «министра юстиции Д. Н. Набокова 21 октября 1881 г. императору тот «повелеть соизволил»: «Учредить над принадлежащим отставному ротмистру Петру Аполлонову и жене его Елизавете Никоноровой Дурново движимым и недвижимым имуществом опекунское управление...»
Фотограф А.А. Губарев. Вид на Гагаринский переулок близ Афанасьевского и Староконюшенного переулков. 1913 год. В собрании ГИМ.
В 1882-ом году Елизавета Дурново стала сожительствовать с приехавшим в Швейцарию Яковом Эфроном. 1 мая 1883-го года у них родилась первая дочь, Анна, 20 сентября 1884-го - сын Петр. Эти двое детей рождены вне брака, и по законам Российской империи были незаконнорожденными.
Официальное бракосочетание Е.П. Дурново и Я.К. Эфрона состоялось 8 (по новому стилю 20-го) июня 1885-го года в греческой церкви Марселя. В свидетельстве о бракосочетании сказано, что совершено «таинство бракосочетания г-на Якова Константиновича Эфрона, русского подданного, реформатского исповедания, с девицею Елизаветою Петровной Дурново русской подданной православного вероисповедания». Через три месяца у них родился третий ребёнок - дочь Елизавета.
К этому времени Елизавете уже было выхлопотано разрешение вернуться в Россию с полным прекращением дела против неё. Елизавета Петровна Эфрон вернулась в Россию только 5 июля 1886-го года вместе с мужем и тремя малолетними детьми. Вскоре, в ноябре, у них родился четвёртый ребёнок, сын Алексей.
Елизавета Петровна Дурново на фотографии, сделанной в Женеве в 1880-х годах. В собрании ГИМ. Мы видим, что в Швейцарии она стала стричь волосы.
В 1886-ом году, приехав в Москву, Елизавета с детьми поселилась во флигеле родительского дома в Гагаринском переулке. Яков Эфрон не сразу получил разрешение на проживание в Москве и потому некоторое время жил в Орле.
Всего в семье Эфрон родились девять детей. До 1895-го года Елизавета Петровна рожала регулярно раз в год-два. Трое детей умерли в детстве. Естественно, что ей было не до революций. Её муж, Яков Эфрон, став отцом семейства, принял христианство, отошел от политики, работал в эмиграции в собственной фирме, учреждённой в Марселе.
Петр Аполлонович Дурново скончался 21 ноября 1887-го года. В «Свидетельстве на погребение», выданном приставом участка Пречистенской части 23 ноября 1887-го года сказано, что Петр Аполлонович умер «от болезни кровоизлияния в головной мозг». Схоронили его в Новодевичьем монастыре.
История не оставила сведений о том, как отец отнёсся к сожительству и последовавшему браку Лизы с Яковом Эфроном, но это отношение можно понять по его духовному завещанию: всё своё имущество он завещал своей жене Елизавете Никаноровне Дурново. Дочь его Лиза осталась без наследства.
Елизавета Петровна Эфрон на фотографии неизвестного фотографа в 1880-е годы. Образ очень сильно изменился. Волосы острижены.
В результате этого замужества исчезла утончённая и капризная дворянская дочка Лиза Дурново, но появилась купчиха Елизавета Петровна Эфрон. В России Яков Эфрон записался в Подольское купечество.
Но эти перемены не прибавили ей понимания окружавшей её действительности. Представления о жизни Елизаветы Петровны Эфрон хорошо показывает её прошение на имя императора Александра III, поданное в январе 1889-го года через Департамент полиции. Суть этого прошения состояла в её желании получить из Петербургского жандармского управления денежный залог в сумме 10 тысяч рублей, внесенный её отцом, когда он в 1880-ом году под своё поручительство просил освободить Лизу из Петропавловской крепости.
В прошении своём она показывает непонимание факта, что поскольку ею условия освобождения под залог были нарушены и она скрылась за границу, совершив побег, то деньги внесённого залога пошли в казну. Это прошение до императора не дошло. Директор Департамента полиции, а тогда его возглавлял однофамилец Пётр Николаевич Дурново, не нашел «достаточных оснований повергать прошение ее на Высочайшее благовоззрение». Е.П. Эфрон было предложено обратиться к императору с другим прошением.
Текст этого прошения любопытен ещё тем, что в нём Елизавета Петровна объясняет своё участие в революционной деятельности: «... мною руководила тогда не злая воля, а болезненное психическое расстройство». Деторождение и материнство избавили её от этого болезненного психического расстройства. Но, как показало будущее, не совсем и не навсегда.
Дети Е.П. и К.Н. Эфрон: Глеб, Анна, Елизавета и Вера Эфрон. 1895 год.
Факт прошения может свидетельствовать, что её мать, Елизавета Никаноровна, Лизе денег из наследства не выделила или выделила не сразу. Но откуда-то деньги у Эфронов всё же появились. В 1892-ом году купчиха Елизавета Петровна Эфрон являлась домовладелицей в Кривом переулке в Яузской части Москвы. Яков Эфрон держал в Москве аптекарский магазин у Красных ворот на Садово-Спасской улице в доме Голикова.
В 1895-ом году Яков Эфрон, живя в Москве вместе с женой (домовладельцем являлась Елизавета Петровна Ефрон (!) - жена купца) в собственном доме по Мыльникову переулку в Яузской части Москвы, приносящем 1 000 рублей годового дохода, состоял инспектором Страхового общества «Якорь», за что получал 2 000 рублей в год.
Фотограф Киватицкий М.Ф. Яков Константинович Эфрон в 1904-1905 году.
Дом Дурново в Гагаринском переулке оставался в собственности Елизаветы Никаноровны Дурново, но он обветшал. 2 июня 1900-го года она обратилась с прошением в московскую городскую управу о разрешении «провести ремонт в строениях». Не сохранилось сведений о времени смерти Е.Н. Дурново, но на копии плана домовладения Дурново, затребованной Елизаветой Петровной из московской управы, сохранилась ее расписка: «Копию плана за № 202 1875 г. обратно получила наследница Е. Н. Дурново Елизавета Петровна Эфрон. 11 января 1905 г».
На месте старого родительского дома купчихой Е.П. Эфрон по проекту архитектора М.Я. Кульчинского был возведён трёхэтажный каменный дом, но судя по документам, Эфрон так и осталась наследницей, не ставшей владелицей этого домовладения. В 1904-ом году в адресной книге этот дом записан за Е.П. Эфрон. На этом основании время смерти Е.Н. Дурново можно отнесли к 1903-1904 годам.
Домовладение в Гагаринском переулке продолжало числиться за Е. Н. Дурново и в октябре 1905-го года, когда была произведена его переоценка «вследствие построенного вновь во дворе каменного 3-этажного дома», приносившего 3 108 руб. годового дохода, а, фактически, до дня его продажи в 1909-ом году.
Пётр Яковлевич Эфрон, старший сын. 1900-е годы.
В 1901-ом году старшие дети Эфронов - Анна, слушательница курсов Герье, и Пётр, учащийся Комиссаровского технического училища - были задержаны «за участие в уличных студенческих беспорядках в Москве». В прошении Е.П. Эфрон освободить её дочь Анну от ссылки в 1901-ом году звучит всё тот же мотив - слабость её здоровья, она близка к смерти.
К 1905-му году в революции были уже четверо детей Эфронов. «Близкая к смерти, по 5 дней лежащая без памяти», примкнула к партии эсеров и Елизавета Петровна.
Будучи человеком, идущим вниз по социальной лестнице, она не могла быть вполне довольна своей жизнью, которая так много ей обещала в юности, наделив её всем, что нужно было для жизненного успеха. Но крайне редко кто из людей, утративших свой социальный статус, обращается в поиске причин на собственные поступки.
Судьба уже приготовила грабли. В мае 1906-го года на учредительном заседании крестьянской организации партии эсеров Елизавета Петровна Эфрон была избрана членом агитаторско-пропагандисткой комиссии и от бюро по внешним сношениям - в Исполнительный комитет.
К. Фишер. Фотография Е.П. Эфрон в 1907 году.
В июле 1906-го года «До сведения охранного отделения дошло, что в квартире Евдокии Павловны Дмитриченко периодически происходят собрания членов крестьянской организации оппозиционной фракции под главным руководством Елизаветы Петровны Эфрон и что ближайшее собрание должно состояться в среду, 26 июля, около полудня».
«26 июля 1906 г. помощник пристава 3-го участка Сущевской части Бунар явился в квартиру Дмитриченко. <...> При осмотре квартиры Бунар обратил внимание на закрытую дверь другой комнаты. На его вопрос, кем она занята, кто-то ответил, что в настоящее время комната пустует: «был жилец, но уехал». Когда, по требованию Бунара, дверь в нее открыли, в ней оказалось «8 мужчин и одна пожилая интеллигентная женщина». Этой женщиной была Елизавета Петровна Эфрон, «жена купца, 50 лет».
В доме в Гагаринском переулке, а также на даче Эфрон в Быково были в тот же день произведены обыски, в результате которых обнаружены и изъяты: документы партии эсеров и фракции, воззвания и прокламации, пакеты с деньгами и чековые книжки, подложные паспорта, фотографии, письма, открытки, записные книжки, записки о денежных расчётах и прочее.
Особе внимание было уделено конспекту лекции, написанной рукой Елизаветы Петровны Эфрон, писавшей:
«Мы должны бороться с современным правительством, как неправильно захватившим власть в свои руки. Должны бороться с буржуазией, захватившей неправильно в свои руки наш труд. Правительство без армии бессильно, как бессильна буржуазия без рабочих. Мы не должны давать своих детей в солдаты, а образовать из людей, способных носить оружие, милицию, которая бы защищала местность, откуда родом, от всяких нападков со стороны правительства и буржуазии.
Мы не должны платить податей правительству до тех пор, пока оно не будет составлено из выбранных (всеобщая, прямая, равная, тайная подача голосов). С буржуазией мы должны бороться всеобщими забастовками и захватом земель, фабрик, заводов, государственных (царских) банков и всяких орудий производства в общественную или государственную собственность».
Фотография Фр. Опитца в Москве. Елизавета Петровна и Яков Константинович Эфрон с младшими детьми Сергеем и Константином. Около 1906 года.
В изъятых бумагах Е. П. Эфрон, по словам прокурора Московской судебной палаты, было найдено около 160 адресов и явок.
Елизавета Петровна была заключена в одиночную камеру в Бутырской тюрьме. В попытках изменить меру пресечения и выйти из тюрьмы Эфрон объявляет сначала голодовку, а в середине зимы у неё появляются галлюцинации. Всё повторяется, только теперь прошение изменить меру пресечения подаёт не отец, а родственница, Клавдия Алексеевна Дурново, но мотивировка та же: плохое здоровье заключённой.
18 января 1907-го года она писала: «Моей двоюродной сестре 57-й год от роду, имеет 6-х детей, она измучена жизнью и совершенно больна. Тяжелая болезнь сердца осложнилась, благодаря тяжелым условиям тюремного режима, у ней появился отек ног, лица, она не может двигаться и не покидает камеры, так как не может выйти из нее. Кроме того, за последние два месяца у нее появилось психическое заболевание в форме галлюцинаций и она начала заговариваться».
К.А. Дурново просила заменить тюремное заключение, гибельное для больной, другой мерой пресечения, «предлагая внести за г-жу Эфрон залог в сумме до 15 тысяч руб.».
27 марта 1907 г. «дворянка фон Вендрих» внесла деньги, тот же день следователь Т. Д. Руднев предписал: «... содержащуюся под стражей по постановлению моему жену подольского купца Елизавету Петровну Эфрон из-под стражи освободить и выдать ей прилагаемый паспорт, объявить Эфрон, что она не может отлучаться из Москвы без моего распоряжения».
В июне 1907-го года Е.П. Эфрон нарушила условия освобождения под залог и скрылась с младшим сыном Константином за границу по чужому паспорту. Первое время она обосновалась в Женеве, а осенью 1908-го года перебралась в Париж, где примкнула к эсерам-максималистам.
Как уже упоминалось, 18 октября 1905-го года была составлена Опись домовладения Дурново в Гагаринском переулке На ней впоследствии была сделана запись о смене хозяев. Там сказано, что по окладным книгам городской управы оно числилось в 1905-ом году «за вдовою гвардии ротмистра Елизаветой Никаноровной Дурново, в действительности же принадлежит жене купца Елизавете Эфрон, документов на право владения не представлено».
А.А. Губарев, фотограф. Угол Гагаринского и Хрущёвского переулков. 1910-е годы.
Затем эта запись была зачеркнута и поверх нее написано другими чернилами и другим почерком, что оно числится за «Поляковой Ольгой Ивановной, женой потом. Почет, граж. с 13 апреля 1909 г. купъ. В действительности принадлежит ей же».
Дом в Гагаринском переулке был выстроен в долг и находился в залоге. Эфрон была должна архитектору Кульчицкому, мебельным магазинам, подрядчикам, банкам... После её бегства из России и неявки в суд, дом был продан в удовлетворение требований кредиторов.
Получается, что Елизавета Петровна Эфрон так и не была «введена во владение», не представив нужных для этого документов, и домовладение Дурново в Гагаринском переулке продали 13 апреля 1909-го года потомственной почётной гражданке Поляковой.
В Париж весной 1909-го года приехал смертельно больной раком Яков Эфрон. Он умер там же 19 июня 1909-го года. В апреле 1909-го года родилась внучка, дочь старшего сына Петра.
Ниже, возможно, последняя фотография Елизаветы Петровны Эфрон - она крайняя слева стоит у стены. На ней, как я думаю, кроме её младшего сына Константина, стоящего рядом с ней, крайний справа - её старший сын Пётр со своей женой Верой Михайловной, во втором браке Эренбург. Перед ними коляска с их дочерью Елизаветой-Ириной, родившейся в апреле и умершей в декабре 1909-го года.
Фотография неизвестного фотографа. Елизавета Петровна Дурново, К.Я. Эфрон и другие в группе перед окном дома. 1909 год.
После смерти мужа, Елизавета Петровна жила в постоянной депрессии, «через силу», с мыслью о добровольном уходе из жизни, но надо было жить - ведь у неё ещё были младшие сыновья, Сергей и Константин, бывший воспитанником лицея Монтень. Вернувшись с занятий, юноша повесился в туалете квартиры в доме по ул. Люнен, № 3, где они жили с матерью.
Это было последней каплей - в ночь на 4 февраля 1910-го года Елизавета Петровна Эфрон, урождённая Дурново, покончила собой. Их обоих с сыном похоронили на кладбище Монпарнас.
Константин Эфрон, младший сын. 1906-1907 годы.
Администрация Монпарнасского кладбища ликвидировала могилу в августе 1982-го года в связи с истечением срока оплаты.
С почтовой карточки с изображением участка кладбища Монпарнас, где были захоронены Яков, Константин и Елизавета Эфрон.
На этом месте можно было бы поставить точку, если бы не существенные обстоятельства, вызывавшие имя Елизаветы Эфрон, урождённой Дурново, из забвения. С победой социалистической революции она была внесена в число старых борцов за революцию, приближавших победу Октября. Этому способствовал судебный процесс 1926-го года над её приятельницей, с которой она была в близких дружеских отношениях во время учёбы на курсах Герье, Анной Рещиковой, в замужестве Серебряковой. Оказалось, что Серебрякова с конца 1880-х годов до 1909-го года была тайным осведомителем Департамента полиции.
Поскольку многие знакомства были сделаны Рещиковой еще в молодости через Лизу Дурново, это закрепило её имя в списке старых революционеров. Этому же способствовали рассказы о революционных «подвигах» и воспоминания детей Эфрон. Наврано было немало и про Елизавету Петровну, и про её мужа Якова Константиновича, и про детей Эфронов. Рассказы и воспоминания были в идеологическом русле строящегося социализма. Но мало ли их таких, сейчас навсегда забытых?
Этих героев унесло волнами времени после ликвидации советской идеологии. Забылся бы этот истерический анархизм на нервной почве «бедной Лизы Дурново». Не забылся, но не из-за заслуг перед революцией, а совсем по другой причине: её младший сын Сергей Эфрон женился на Марине Цветаевой. У Цветаевой есть одно безусловное достоинство: она - поэтический феномен, а «поэт в России - больше, чем поэт».
Сергей Эфрон еще при жизни матери заболел туберкулёзом. После смерти отца, её самоубийства и самоубийства брата Константина, негативно отразившихся на его душевном здоровье, Сергей был в опеке у своих старших сестёр.
В 17 лет летом 1911-го года он встретился с Цветаевой, в январе 1912-го они венчались. Их жизнь и смерть не укладывалась в социалистическую идеологическую матрицу, и в СССР мало что было известно о них, кроме имён, но политические перемены конца XX века подняли их в верхний культурный слой и сделали их предметом сочинений, фантазий, исследований, инсинуаций, мифов, легенд, гипотез, рассуждений, включив в этот вихрь и Елизавету Петровну Эфрон.
Сыграло свою роль в притягательности образа и самоубийство обеих: свекрови Эфрон и невестки Цветаевой-Эфрон, которые друг друга в жизни не знали. Учитывая самоубийство Константина, можно говорить, что сложилась семейная традиция.