Смотреть и видеть.
Льюис Кэрролл, совершивший свою поездку в Россию летом 1867 года, в своем дневнике путешествия свежим взглядом отмечал разные внешние особенности городов, где ему приходилось бывать при поездке.
Вот как он оценивал архитектурную особенность Берлина:
«По сути дела, мне представляется, что два основных принципа берлинской архитектуры состоят в следующем:
«На крышах домов, там, где имеется подходящее место, устанавливать человеческую статую; лучше всего, чтобы при этом она стояла на одной ноге.
Везде, где имеется свободное место на земле, устанавливать или круглую композицию из группы бюстов на пьедесталах, проводящих совещание, все лицом внутрь круга, или же колоссальных размеров фигуру человека, приготовляющегося умертвить или уже умертвляющего (последнее предпочтительнее) зверя; чем больше в звере дырок, тем лучше,- собственно, правильнее всего использовать для этого дракона, но, если это выше способностей художника, он может удовлетвориться львом или свиньей».
Принцип звероубиения соблюдается повсюду с нескончаемым однообразием, из-за чего многие части Берлина выглядят как окаменелая бойня».
"Петру Первому Екатерина Вторая". "Медный всадник" на Сенатской площади Петербурга.
А это его впечатление Кэрролла от «фальконетова» памятника Петру Великому на Сенатской площади:
«Возле Адмиралтейства стоит прекрасная конная статуя Петра Великого. Нижняя ее часть - не обычный пьедестал, а глыба, бесформенная и необработанная, как настоящий камень.
Конь взвился на дыбы, и вокруг его задних ног свернулась змея, которую он, как я понял, топчет копытами. Если бы такую статую поставили в Берлине, то Петр, несомненно, непосредственно участвовал бы в процессе умерщвления чудища, но здесь он не обращает на него никакого внимания: по сути дела, теория умерщвления здесь явно не находит поддержки».
Совершенно удивили его петербургские львы:
«Мы обнаружили два колоссальных изваяния львов, которые до такой степени кротки, что каждый из них играет огромным шаром, словно шаловливый котенок».
Вид пристани около Зимнего дворца. После 1902 года.
Невольно на память приходит болезненная польская реакция на памятник Петра Великого у Адама Мицкевича. В стихотворении «Памятник Петру Великому» Мицкевич противопоставляет образы отлитых в бронзе правителей: Петра на Сенатской площади и Марка Аврелия на Капитолийском холме.
Адам Мицкевич, 1841 год, Париж.
Марк Аврелий у Мицкевича - «отец миллионов детей»; на его челе «сияет мысль о счастье государства»; его поднятая рука как бы благословляет любящих его подданных; он едет шагом, окруженный народом, чтобы тот мог видеть его вблизи.
Видимо одержимый своей фантазией Мицкевич забыл, что под поднятым копытом коня Марка Аврелия лежал связанный варвар.
Марк Аврелий на Капитолийской площади Рима.
То, что Марк Аврелий сокрушил «орды варваров», в глазах Мицкевича лишь подчеркивает его заслуги как героя европейской цивилизации. Петр, по убеждению Мицкевича, напротив, не только не представляет цивилизацию, но несет ей угрозу, как и любой русский царь. У Мицкевича Петр I - это деспот и тиран, идущий к своей цели по трупам подданных.